В течение всей своей короткой поездки, он думал только о ней. Даже зная, что должен сосредоточиться на дороге, он продолжал истязать себя.
Зачем, ах, зачем он согласился на это? Зачем пошел на поводу своих прихотей и желаний? Перед ним стояла вполне определенная задача. Выполнить ее оказалось проще, чем предполагалось, но, тем не менее, свои сложности были. И что же теперь? Именно в тот момент, когда все казалось наиболее осуществимым, он встретил ее.
Антония Морти. Ангел, демон, лед и пламя, то легкий бриз, то буйный океан…
Фу ты, он уже даже думает как какой-то влюбленный юнец.
Он мог бы объяснить свои действия очень просто — это нужно для дела. Мог бы. Но в это поверило бы разве что его начальство. А мозг настойчиво повторяет — это не так.
Черт возьми, это далеко не так. Все было не так, едва они встретились. Можно сказать, с их встречи все как раз и пошло не так.
Да, будучи сейчас один на один с собой, он мог сознаться, что влюбился в Антонию Морти. Полюбил своего врага.
Когда сегодня он услышал о взрыве — внутри него все как будто заледенело и оставалось таким вплоть до того момента, как он ее увидел. И пусть едва они встретились, она начала молоть всякую чушь — это всего лишь заставляло его внутренне радоваться.
Да. Она была его врагом. Но, черт возьми, каким прекрасным был этот враг…
Он рассчитывал застать ее спящей. Ведь он вернулся так быстро, а она была такой уставшей…. Но не тут то было. Когда он вошел, она стояла у окна, прислонившись к оконной раме и охватив себя руками. Казалось, она не обращает на него никакого внимания, и вообще вряд ли заметила то, что он уже здесь. Ее лицо находилось в тени, и было невозможно рассмотреть его выражение.
Он подошел почти вплотную и прикоснулся рукой к ее шее. Вопреки его ожиданиям, она даже не вздрогнула. Не зная толком, для чего он это делает, Доминик положил вторую руку ей на талию, привлекая ее ближе к себе.
— Ты знаешь, чем это кончится?
Услышал он ее тихий голос.
— Меня это мало волнует.
Она, не спеша, повернулась к нему, и, в свою очередь, положила руки ему на грудь.
— Не забудь эти свои слова.
Она приподнялась — без каблуков она была ощутимо ниже него — и прикоснулась губами к его губам.
Но легкое касание не долго было таким. Оба хотели большего.
Доминик помнил о том, что она только что из больницы, помнил о том, что нужно быть осторожным. Но как быть осторожным, когда у тебя в объятиях женщина-мечта? Он осторожно убрал ее больную руку так, чтобы можно было без помех прижать ее к себе поближе. Но уже в следующее мгновение он подхватил ее на руки и понес к кровати.
В последнее мгновение, когда они удалялись от окна, она оглянулась и дернула штору, которая нехотя, но закрыла окно….
Антонии было в высшей степени наплевать и на все ушибы, и на вывихнутую руку. Она помнила, как однажды занималась любовью с Лукасом со сломанной ногой, и при этом начисто забыла тогда о том, что она у нее вообще была, эта нога. Сейчас же, страсть, поглотившая ее, и мучившая ее вплоть с самой первой их встречи, была намного сильнее. Она не чувствовала никакой боли, кроме боли неутоленного желания.
Оба очень быстро разделались с одеждами друг друга.
Ее восхищенный взгляд скользил по обнаженному, мускулистому телу, а колени подгибались от представшего ей зрелища.
Доминик знал, что она красива. В конце концов, он уже созерцал это прекрасное тело. Но от сознания того, что сейчас, в этот миг оно будет принадлежать ему, оно представлялось ему еще прекраснее.
Казалось, еще миг и они просто накинуться друг на друга. Но….
Он подошел ближе.
— Ты прекрасна. Ты знаешь это. Но, черт возьми, я не могу больше ждать.
Она улыбнулась.
— И не надо.
Она потянула его к себе, и оба рухнули на кровать.
Тони проклинала больную руку, которая не слушалась ее. Она вообще не знала, хватит ли ей двух рук, чтобы утолить жажду прикосновений к нему, что уж говорить об одной.
Ей казалось, что его руки, губы успели прикоснуться к ней везде, тогда как она едва что успела.
Но вот его лицо вновь оказалось на одном уровне с ее. Они смотрели в глаза друг другу, и в этот миг он вошел в нее.
— Ты понимаешь, что у меня нет презерватива?
— Это не проблема. — Он вздохнул с облегчением. — Не останавливайся.
И он не остановился. Только не сейчас….
Сквозь окно комнаты за ними наблюдали.
Он уже давно сидел на этом дереве. Неподвижный, напряженный, ко всему готовый. Он видел, как она стояла у окна, опасался, что будет замечен, но в этот раз все обошлось.
Он видел, как ОН вернулся. Видел, как ОН подошел к ней, как они обнялись, как начали целоваться, и знал, что сейчас они занимаются любовью. В его руке хрустнула ветка. Вместо нее он представил ее тонкую шею.
Он ненавидел его, но ее — ее он ненавидел сейчас больше. Она предала его!
О, он понимал, что она затеяла какую-то игру. Знал, что у нее свои правила и свои действующие лица. Но чтобы вывести на главный план этого ублюдка — такого он не ожидал даже от нее.
Что ж, за такое предательство существует только одно наказание — смерть. А уж в этом то он как раз разбирается.
— Я не сделал тебе больно?
Доминик приподнялся на локте и посмотрел на лежавшую перед ним женщину.
Она по-кошачьи потянулась и приподнялась, толкнув его обратно на подушку. Облокотившись об его грудь, она улыбнулась.
— А я представляю собой зрелище страдающей от какой-то скрытой боли?
Он постарался сделать как можно более строгое лицо. Но оно как-то не особо вязалось с поглаживающей ее спину рукой.
— Неугомонная, ненасытная….
Его слова прервал поцелуй.
— Но ведь тебе это нравиться.
Это был не вопрос, а утверждение.
— Знаешь, я была неправа, когда жаловалась, что мне достается не очень хороший муж. За такого мужа, меня бы половина женского населения грохнула. Пусть даже это не совсем настоящий муж.
