следов ее, несмотря на то, что очень подробно расспрашивал о животных, населяющих сушу, вождей аборигенов? С тех пор Новую Зеландию посетило множество путешественников, и ни один из них не упомянул о гигантском бегуне.
Любопытно, что в том же самом году публикуется двухтомная книга о Новой Зеландии Дж. С. Полаком, который провел два года на восточном берегу Северного острова. В ней упоминается о том, что на острове раньше жила разновидность эму или страуса. «Я убежден, — пишет автор, — что на острове не так давно встречалась птица, останки которой, найденные у подножия горы Хикуранги, мне довелось видеть. Аборигены рассказывают о давнишней охоте на крупных птиц, но благодаря легкости, с которой те доставались охотникам, птицы эти были повсюду уничтожены».
Заметим, что автор, во-первых, имеет в виду не окаменелые кости, а во-вторых, уверенно говорит о принадлежности их птице, тогда как знаменитому зоологу потребовался для этого тщательный анализ.
В литературе, впрочем, название «моа» впервые было употреблено неким Коленсо.
В 1837 году протестантский миссионер Уильям Уильяме завершил публикацию Нового завета на маорийском языке. Вместе со своим другом и издателем Коленсо они отправились в путешествие по северо-восточной части Северного острова, которое продолжалось два года.
В 1842 году Коленсо опубликовал в «Гасманиа газетт» заметки о путешествии, в одной из которой говорилось: «Летом 1838 года я сопровождал преподобного Уильямса во время посещения им племени, живущего в восточной части острова. Когда мы находились в Уэаппу, густонаселенной местности, я слышал от туземцев о чудовищном звере. Одни говорили, что это птица, другие — что это человек, но все они называли его моа. По их описанию, зверь похож на огромного петуха с лицом человека, он живет в пещерах горы Вхакапунаке, и его охраняют два огромных змея. Они бодрствуют, пока моа спит, и набрасываются на каждого, кто приблизится к вотчине чудовища».
Вновь отправляясь по следам фантастической птицы, Коленсо сел на небольшой пароход, который должен был отвезти его в Бедную гавань, но высадился раньше в Хикс-Бей. Продолжив свое путешествие пешком, он оказался на левом берегу реки Уэаппу, где обитало многочисленное племя нгатипору. В этом районе Коленсо и нашел пять бедренных костей, одну берцовую и одну, которую он не смог определить.
Когда он наконец попал в Бедную гавань, он встретил там своего старого друга Уильямса, который, проведя год в этом районе, собрал довольно богатый урожай диковинных костей. Намереваясь еще больше расширить коллекцию, Коленсо продолжил исследование восточного берега, расспрашивая местных жителей о возможном местоположении остатков чудовищ. В апреле 1842 года он оставил коллекцию сэру В. Хукеру, чтобы тот передал ее профессору Оуэну. В тот же год в музей Королевского колледжа попали многочисленные кости гигантской птицы, собранные Уильямом Уильямсом. Профессор Оуэн смог наконец сделать реконструкцию массивных ног птицы, которую он назвал Dinornis giganteus. По его предположению, она должна была превышать в высоту три метра. Остальные кости позволили ему выделить по меньшей мере четыре вида моа разного роста и строения тела.
Вскоре множество останков динорниса были обнаружены на Южном острове. Богатый материал, который включал в себя даже фрагменты яиц, имеющих в высоту до двадцати пяти сантиметров, позволил Оуэну написать о динорнисах монографию, ставшую классической.
Но в какую же эпоху жили птицы, следы существования которых попали в руки ученым?
Если не принимать в расчет легенды аборигенов, время исчезновения птиц можно определить по характеру окаменелости костей и по возрасту слоев грунта, в которых они были найдены.
Отдельные кости относятся, конечно, к давней эпохе, к третичному периоду, то есть времени, удаленному от нас на пятнадцать — тридцать пять миллионов лет. Но большинство костей находится в состоянии относительной «свежести», другими словами, они еще не успели пропитаться минеральными солями. То, что они попадаются вперемежку с останками животных, до сих пор встречающихся в Новой Зеландии, позволяет отнести их к недавней геологической эпохе и предположить, что возраст их исчисляется не тысячелетиями, а столетиями.
Известно, что маори достигли берегов архипелага за два-три века до первых белых пришельцев, приплывших с Тасманом в 1642 году. Но мы не можем с уверенностью сказать, застали ли они динорнисов, так как в некоторых особых условиях кости могут храниться, не подвергаясь окаменению, много тысячелетий.
Конечно, можно выдвигать множество аргументов в пользу того, что моа были современниками туземцев. Прежде всего обратили внимание на то, что корень слова «моа» входит в некоторые названия местностей и имена людей. Например, Pukumoa (живот моа, или утроба моа), Taramoa (шпора моа), Moawhanganui (долгожданный моа) и т.д. Словом «моа» называют также кустистую прибрежную траву (Spinifex hirsulus), что может объясняться аналогией с псевдомехом страусоподобной птицы.
Наконец Коленсо сообщает, что слово «моамоа» обозначает у аборигенов мелкие отшлифованные камешки, которые попадаются иногда в виде кучек. Теперь мы знаем, что такие камешки попадали в желудок динорнисов, но аборигены, выходит, знали об этом раньше нас.
Местные жители убеждены, что моа питаются не чем иным, как воздухом. Здесь уместно вспомнить, что страусы имеют привычку, стоя против ветра, подставлять ему раскрытый клюв.
Может быть, маори и не застали на архипелаге гигантских птиц. Так как на островах водились одни птицы, то правомерно предположить, что, найдя где-нибудь в горах огромные кости, аборигены посчитали их птичьими. Тем более что вместе с костями могли попасться и остатки крупных яиц.
Так, в 1865 году английскому натуралисту М.Дж. Стивенсу прислали из Новой Зеландии яйцо динорниса, сохраненное в превосходном состоянии. Если верить веллингтонским газетам, это яйцо, длиной двадцать шесть сантиметров и шириной двадцать, было обнаружено в старой могиле в Кайкуре, в провинции Мальборо. Там же был найден и скелет, зафиксированный в сидячем положении, который держал между ног то самое яйцо.
Если жители Северного острова никогда не встречали моа, то их знания об этой птице настолько точны, что они должны были их получить от очевидцев.
Когда губернатор Фицрой дружески принимал в 1844 году маори в Веллингтоне, на самом юге Северного острова, один из них, старик восьмидесяти пяти лет, который, по его словам, видел в 1773 году самого Кука, сказал, что наблюдал «последнего моа» за два года до знаменательной даты, то есть в 1771 году.
Другой абориген по имени Кавана Папай сообщил, что пятьдесят лет назад принимал участие в охоте на моа на равнине Ваймате на Южном острове.
По его словам, суть охоты заключалась в том, чтобы окружить зверя и затем убить его копьями. Это было не так просто, как кажется, так как моа отчаянно защищался, нанося страшные удары ногами. Но при этом ему приходилось стоять всего на одной ноге, и охотники применяли следующую тактику: один из них нападал спереди, заставляя зверя поднять ногу, а второй бил по другой длинной палкой. Рассказчик вспомнил также, что аборигены применяли на охоте специальные копья, наконечники которых застревали в теле. Убитую птицу разделывали ножами из обсидиана.
После охоты следовало, разумеется, продолжительное пиршество. Вот почему обломки костей моа так часто встречаются на обоих островах вперемежку с остатками кострищ и другими следами древних стоянок.
Но на Южном острове не только попадающиеся останки гигантов оказываются «свежее» и содержат иногда кусочки кожи и перья бурой окраски с белыми кончиками, но и легенды местных жителей отличаются большей достоверностью.
Хохштеттер сообщает, что существовала даже поэма, в которой отец рассказывал сыну о том, как следует выслеживать и убивать моа. В ней говорится, что не умеющих плавать птиц надо загонять на берег реки, озера или моря, где с ними легче справиться. Упоминается еще один способ охоты: перед животным бросают горячие камешки, оно проглатывает их и умирает.
Известно, что страусы с непонятным упорством подбирают с земли и заглатывают блестящие предметы, что рано или поздно приводит к внутреннему кровоизлиянию — это участь почти всех страусов в
