ключи, сумочку. – Ира! Послушай меня! – гаркнул Егор, и Ира мгновенно поняла, что нужно сменить тактику.
– Егорушка, ну, миленький, ну, пожалуйста, ну, мы только туда и обратно! – Она умоляюще сложила руки перед его лицом и сделала несчастные глаза.
– Ох, лиса! – сощурился он, покачивая головой. – Хорошо, пиши записку матери.
– Я ей позвоню, – отмахнулась Ира. – У меня сотка в сумке.
Она была уже в коридоре.
– Куда легкую куртку хватаешь?! – взревел опять Егор, наблюдая за ней. – Одевай вот эту дутую, чтобы не просквозило.
Ира подчинялась беспрекословно. Егор был голова, она – шея, ну а дальше всем хорошо известно, что происходит.
Вскоре они оказались на улице. Ира заметила, как, подходя к мотоциклу, Егор вытащил из кармана куртки мелкие деньги и сунул их в руку Сашке Ракитину, двенадцатилетнему соседу. Из-за его плеча выглядывал Севка Коровкин.
– С приятелем поделись.
Сашка кивнул, улыбаясь во весь рот.
Егор и Иру наградил – розовым шлемом, а потом снял мотоцикл с педали и стал откатывать его, чтобы не шуметь под окнами.
– Ага! Детский труд эксплуатируешь, – посмеивалась над ним Ира, застегивая розовый шлем под подбородком. – Заставляешь мальчишек свой мотик охранять?
– Даю честно подзаработать, – бросил Егор через плечо и, обернувшись, сказал: – Садись.
И только он завел двигатель, как пришлось его заглушить. В воротах появился Артем.
– Что ему все неймется, этому уроду? – разозлился Егор, сплюнув на землю, в аккурат неподалеку от того места, где остановился незваный гость.
– Вижу собрались куда-то? Я долго не задержу. Вот, пришел сказать, что, оказывается, у Юсуповых есть приемный сын.
Ира чуть с мотоцикла не упала. Новость ошеломила. Хотя в нынешней ситуации она мало что меняла. Ведь настоящая наследница перстня была найдена. Что-то подсказывало Ире, что это именно так и на этот раз они на пути к конечной цели.
– И кто же это? – спросил Егор, взглянув на Артема.
– Известный мексиканский художник и скульптор, шестидесятилетний Виктор Мануэль Контрерас. Он и Юсуповы познакомились в Париже в пятьдесят восьмом году. Мануэлю было семнадцать. Он приехал учиться в Сорбонну, был талантлив, беден и горд. Этим и привлек внимание четы Юсуповых. Они пригласили погостить его в свой особняк. И в скором времени юноша переселился к ним в дом на правах близкого друга. И только после смерти Ирины Юсуповой, когда встал вопрос об архивном наследии, потому что, кроме домашних реликвий, больше к тому времени наследовать было нечего, вот тут и выяснилось, что мексиканский художник приходится приемным сыном Юсуповых. Фамилию рода они ему не могли передать, сами понимаете, такой величайшей милостью только государь располагал, но вот наследие нужно было пристраивать куда-то – иконы, картины, предметы быта, дневники… Кстати, костюм, в котором Юсупов снят на обложке книги, тоже в мексиканской коллекции. Вам не интересно?
– Почему же, интересно. – Егор завел мотоцикл. – Мы обязательно восполним пробел в этой истории, но не сейчас. Сейчас у нас более важные дела. Ирин, держись.
Ира обхватила Егора за талию, крепко прижалась к нему, и они рванули с места. Об Артеме она больше не думала.
Спустя два часа, поплутав и поспрашивав случайных прохожих, Егор и Ира оказались около дома престарелых. Здесь царила удивительно безмятежная атмосфера. Повсюду были видны следы запустения. Впрочем, местность была красивая. Кругом простор, вдали зеленеющий лес, рядом с унылым старым домом в два этажа заболоченный прудик. Ира живо представила себе, как по утрам над ним поднимается туман. Невысокий покосившийся забор огораживал территорию, где сохранились остатки былой роскоши – беседка с колоннами, домашняя церквушка. Казалось, что здесь нет ни одной живой души, но стоило им свернуть на грунтовую дорожку и притормозить перед домом, как две любопытные старушки вышли на крыльцо, а остальные приклеились к окнам.
– Откуда же вы такие будете? – спросила одна из бабулек, кутаясь в потертый вязаный платок.
– Из уголовного розыска.
– Егор! – дернула его за рукав Ира, но старушки попались с чувством юмора, рассмеялись.
– Ну раз официальные инстанции, то вам на второй этаж налево и до конца по коридору, там у нас кабинет заведующей.
А вскоре они уже сидели в бедно обставленной, но по-своему уютной и прибранной комнате на четыре койки и беседовали с дочерью Марии Филипповны Зиминой, Анастасией Ивановной. Остальные жильцы проявили удивительную чуткость, вышли из комнаты, прикрыв за собой скрипучую дверь.
– Да, конечно. Мама много раз рассказывала мне эту историю, как она оказалась в мятежной Ялте, как они спасались в разграбленном поместье, как молодой Феликс Феликсович Юсупов тайком пробрался в Петербург, чтобы вывезти сокровища из дворца и надежно спрятать. Часть их он привез с собой, в Ялту. Так рисковал, так рисковал! Но где без денег жить хорошо? – рассудительно заметила старушка.
Глаза ее сияли добрым светом. Видно было, что ее никто не навещал и что ей безумно хочется поговорить, не важно, о чем, о чем угодно, лишь бы с новым, не примелькавшимся лицом. Она подлила ребятам жидкого остывшего чая, подвинула вазочку с медом. Ира сделала глоток, положила в рот ложечку меда. Старушка одобрительно кивнула:
– Мед Степановне родственники прислали. Вкусный, гречишный, для гостей бережем, – сообщила она и продолжила рассказ: – А перед самым отъездом за границу Зинаида Николаевна, храни, Господи, ее светлую душу, – старушка трижды перекрестилась, – вызвала всех слуг и сделала им подарки за службу. Моя мама гувернанткой была при ее внучке. – Егор с Ирой переглянулись: старушка повысила маму в должности, но они не стали задавать ненужных вопросов, только понимающе улыбнулись. – А поскольку княгиня Зинаида Николаевна в младшей Ирочке души не чаяла, она маме перстень с огромным изумрудом подарила и дарственную написала.
Егор чуть кивнул, и Ира достала коробочку, открыла:
– Анастасия Ивановна, посмотрите, не этот ли перстень?
– Ох! Этот! – Старушка надела очки, заглянула внутрь полированной поверхности, камень погладила пальцем, алмазной крошкой на свету поиграла. – Этот! Другого такого нет. Вот видите потертость внутри. Уж не знаю, откуда она взялась, но я ее хорошо помню. – Старушка покачала головой, словно не веря своим глазам. – Он ведь у нас пропал в сорок первом, перед самой войной. Мы уже тогда в Москве жили. Отец был военным инженером, мама преподавала на курсах иностранных языков. Мы хорошо жили, обеспеченно. Нас и обворовали. Родители, конечно, заявили о пропаже, только куда там! Одно свидетельство на право собственности сохранилось. – Старушка полезла в тумбочку, достала коробку из-под сигар, покопалась в ней и наконец-то извлекла пожелтевший от времени листок, весь разлохмаченный по краям. – Вот, смотрите.
Ира и Егор развернули уникальный исторический документ, вместивший в себя, по сути дела, целую эпоху, наполненную кровавыми событиями, удивительными судьбами, человеческими страданиями и радостями.
Егор, наверное, тоже об этом подумал (они часто в последнее время думали одинаково), потому что тихо прочитал вслух чьи-то строчки:
– Это Блок, – сказала вдруг старушка.
– Да, – кивнул Егор.
Глаза ее затуманились.
– А ведь верно – двадцатый век был таким. Впрочем, Россия иначе жить не может. Какой век ни возьми – все смута, перестройка, войны… Каждому поколению достается. А как же этот перстень у вас оказался? – спросила наконец-то Анастасия Ивановна.
Ира, честно сказать, давно ждала этого вопроса.
Настала очередь Егора рассказывать. А в конце он просто сказал:
– Мы приехали, чтобы вернуть этот перстень вам. Он принадлежит вашей семье. Только вы должны знать: сегодня этот перстень стоит очень дорого. Что-то около пятисот тысяч. Долларов. Вы понимаете, Анастасия Ивановна?
– Долларов! – сказала старушка, взволнованно поправляя коротко остриженные, жесткие, совершенно седые волосы. Но Ира отметила, что особой радости она по этому поводу не выказала. – Это много. В голове не укладывается. Только зачем они мне? Я одинокая. Мне уже восемьдесят скоро. Я больна, а деньги эти мне ни здоровья, ни молодость не вернут.
– Что с этим перстнем делать, решать вам, – мягко напомнил Егор.
Он посмотрел на часы, давая понять Ире, что им пора собираться. Она торопливо прошептала:
– Сейчас, – и снова вернулась к разговору с одинокой старой женщиной, у которой жизнь оказалась не менее интересной и сложной, чем у Могиканина.
14
Вернулись они в Москву в половине двенадцатого. Во всех Ириных окнах тревожно горел свет. Она не смогла дозвониться домой – батарейки сели. Телефон был дешевый, вот они и садились каждые два дня. А Егор, как назло, забыл свой супермобильник дома.
– Сейчас мне мать устроит разбор полета, – призналась Ира, впрочем, без всякого сожаления.
Настроение у нее было праздничное. Анастасия Ивановна нашла применение своей пропаже. Она решила потратить неожиданно свалившееся на нее богатство на благотворительные нужды. В Сергиевом Посаде собрались строить приют для беспризорных детей, восстанавливать церковь в усадьбе, да и их дом нужно было подновить, поправить хозяйство.
Егор тоже был какой-то умиротворенный весь вечер. Иру совсем не ругал, что они так поздно вернулись, а ведь стоило. Он быстро проводил ее на пятый этаж и побежал вниз. Мотоцикл стоял без присмотра, хоть и припрятанный в кустах.
А Ира открыла дверь своими ключами, чувствуя, как безмятежное настроение размывается в тревожном ожидании чего-то непоправимого.
– Где ты была? – Мама встретила ее на пороге с воинственно упертыми кулаками в бока. – Где ты была, я тебя спрашиваю? Посмотри на часы. Почти двенадцать. Может, ты забыла, как в прошлом году обещала отцу, что больше этого никогда не повторится. Или ты думаешь, что я ему ничего не расскажу, когда он вернется? – обрушилась на нее мама с обвинениями и угрозами. Лицо у нее пошло красными пятнами. – Ты с ним была? С Егором этим? Говори!
Было бессмысленно увиливать от вопроса.
– Да, я была с ним. – Ира стояла в коридоре, забыв о том, что нужно раздеться.
Мама огорошила ее этой вспышкой гнева.
– Куда вы с ним ездили на мотоцикле?
