ними. Клаудия больше не в силах была постоянно мучиться вопросом, хорошо это или плохо. Если бы только она могла еще раз увидеть Гая, заглянуть ему в глаза и спросить, действительно ли он считает ее виновной! Разве правда не стоит того, чтобы отдать за нее жизнь? Тяжело вздохнув, Клаудия постаралась выкинуть из головы мучительные мысли.
– Куда мы направляемся? – поинтересовалась она, чтобы отвлечься.
– На ферму.
– Это я уже знаю, – нетерпеливо произнесла она. – Но почему именно туда? Разве мы не можем поехать в Лондон? Или в твою крепость?
Данте искоса взглянул на нее.
– Ты задаешь слишком много вопросов.
– Это еще не преступление, – возразила Клаудия. – Я просто хочу знать, что меня ждет в будущем. По-моему, это вполне естественное желание.
– Хорошо, – немного помолчав, сказал Данте, – Две недели тебе придется провести вместе с Армандом на этой заброшенной ферме. Затем мы все отправимся на юг, в Чешир, а уже оттуда ты в сопровождении Арманда и Оливера поедешь в Уэльс. Мне необходимо будет вернуться в Лондон, но к началу зимы я буду в Уэльсе. – Он замолчал и резко взглянул на Клаудию. – Ну что, теперь твое любопытство удовлетворено?
– Кто такой Оливер, и почему ты не останешься со мной на этой ферме?
Данте раздраженно передернул плечами.
– Оливер – один из моих людей. Мы с ним должны заняться одним делом, на которое уйдет примерно неделя. Арманд будет заботиться о тебе, пока мы не вернемся.
– Ты настолько доверяешь Арманду, что не боишься оставить меня с ним наедине?
– Могу дать голову на отсечение, что Арманд ие воспользуется твоей беззащитностью, как это сделал Монтегю. С ним ты будешь чувствовать себя в безопасности.
Уверения Данте не улучшили настроение Клаудии.
– А что это за дело, которым ты должен заняться?
Его лицо помрачнело.
– У меня есть одно правило, которое все почитают за лучшее соблюдать. Надеюсь, ты последуешь их примеру. Мое дело – это мое дело, и никто не должен в него вмешиваться.
Клаудия пристальней вгляделась в брата. Это был не тот человек, чей образ она носила в сердце все последние пять лет. Их родители часто посмеивались над простодушной открытостью Данте. Сейчас в это сложно было поверить. Веселый юноша с беззаботной улыбкой на устах исчез без следа. Этот новый Данте был значительно старше своих лет, и Клаудии он был совершенно незнаком. Что ж, она, наверное, тоже изменилась. Прожитые годы сделали их мудрее и печальнее.
– А в Чешире у тебя тоже есть дело? – поинтересовалась она.
– Да. – Он осадил лошадь перед небольшой речкой, пересекавшей дорогу. – Теперь нам нужно заставить лошадей двигаться задом наперед. Натяни слегка поводья и ударь каблуками по бокам кобылы. – Обернувшись, он указал на упавшее дерево, лежащее у края дороги в добрых двадцати шагах от них. Видимо, оно находилось там уже долгое время, потому что ствол был покрыт мягким зеленым мхом. – Вот до этого дерева ты должна доехать. Затем я скажу тебе, что делать дальше.
Послушавшись, Клаудия коснулась лошади каблуками. К ее удивлению, кобыла поняла приказ и начала пятиться назад, неуклюже переставляя ноги.
– Но зачем все это? – недоуменно спросила Клаудия.
– Твои вопросы начинают мне надоедать, – Данте недовольно прищурился. – Раньше ты не была столь любопытна. Видимо, природа берет свое – все женщины чересчур любопытны. А ты ведь, с тех пор как я тебя не видел, успела стать женщиной.
Не став вступать в дискуссию относительно женской природы, Клаудия выдавила из себя преувеличенно любезную улыбку.
– Какой чудесный комплимент! Я вижу, при дворе короля Эдуарда ты научился хорошим манерам. Говорят, ты прячешь лицо, когда появляешься на людях. Так, конечно, удобней говорить гадости – неизвестно ведь, у кого требовать удовлетворения.
– Что тебе известно о королевском дворе? И откуда ты знаешь, в каком виде я появляюсь на людях?
Внезапная напряженность, прозвучавшая в его голосе, испугала Клаудию, она отпустила поводья, и лошадь резко остановилась. Спохватившись, девушка заставила кобылу продолжить движение.
– Я знаю только то, что мне сказал Гай – ты сам никогда не рассказывал о своей жизни при дворе.
– Что этот ублюдок сказал тебе? – потребовал ответа Данте.
– Он не ублюдок! Гай добр и…
– Меня не интересует то, что ты о нем думаешь, – отрезал Данте. – Я хочу знать, что он наговорил тебе.
– Гай сообщил мне, что из всех рыцарей двора ты наиболее приближен к королю, – спокойно ответила Клаудия, – и что ты внушаешь всем придворным священный ужас. Он сказал, что ты прячешь лицо – видимо, потому, что слишком скромен и не любишь привлекать к себе лишнего внимания.
Сперва Данте слегка оторопел, затем улыбнулся своей хмурой улыбкой.
– Судя по всему, у барона Монтегю есть чувство юмора.
– Так что, он солгал мне?
– Нет, не солгал. Все, что он сказал – правда, однако любые факты можно истолковывать по- разному. Мне кажется, у него настоящий талант заставлять тебя верить в то, во что он захочет.
Клаудия была не расположена разгадывать его загадки.
– Что ты имеешь в виду?
– Он заставил тебя поверить в его любовь, – глухо произнес Данте. – Монтегю может любить Кьявари не больше, чем летать. Он воспринимает тебя лишь как временное развлечение, как возможность удовлетворить свой пресыщенный аппетит. Завоевать твою любовь для него – просто новая интересная игра. Такое развлечение принято среди английских аристократов его пошиба. – Данте покачал головой. – Ты должна выкинуть Монтегю из головы и сердца. Для него ты – лишь приятное провождение времени. Смирись с этим, поскольку ты никогда его больше не увидишь.
Слова Данте острым ножом полоснули по сердцу, и Клаудия отшатнулась, как будто он ударил ее.
– Ты не прав! Гай любил меня!
– Я прав, как никогда, – хрипло промолвил Данте. Они достигли упавшего дерева, и он остановил лошадь. – В Лонсдейле ты вела уединенную жизнь, и ничего не знаешь о внешнем мире. Тем более о мужчинах. Ты должна доверять мне – поверь, я разбираюсь в этих вопросах лучше. Я твой брат и все, что ни делаю, делаю ради твоего же блага – в отличие от таких типов, как Монтегю, который просто использовал тебя.
– Я вела не такую уж уединенную жизнь, как ты думаешь, – резко произнесла Клаудия. – Дядя Лоренс часто приглашал в гости своих придворных друзей. Когда я с ними познакомилась, то поняла, что надо держаться от них подальше. Ты считаешь, что Гай ничем не отличается от тех аристократических выродков, которых ты знаешь, хотя никогда с ним не встречался. Поэтому я не могу уважать твое суждение о нем – так же, как и твое решение оставить меня в Лонсдейле на пять лет.
Опомнившись, Клаудия замолчала, но было уже слишком поздно. Она не хотела обижать Данте, но запальчивость завела ее слишком далеко. В глазах его наконец появилась жизнь, но этот огненный, бурлящий гнев, которым горел теперь его взгляд, пугал Клаудию даже больше, чем прежние холод и отстраненность.
– Я не собирался держать тебя в Лонсдейле столько лет, – произнес он, сдерживая ярость. – Лоренс согласился отправить тебя в монастырь, как только я пришлю ему золото, которое требует любая богатая обитель от вновь постриженных монахинь. Год назад я послал ему эти деньги – вернее, епископу Жермену, который пообещал мне все устроить. Я написал тебе тогда письмо, в котором объяснял мое решение, но Жермен сказал, что это письмо должно стать последним, поскольку ты теперь будешь далека от мирской
