услышав слова офицера стражи, она едва не сошла с ума и не сдержалась. Накажут? Да какая разница! Разве может быть страшнее наказание, чем смерть единственного дорогого человека у тебя на глазах? Не может. Пусть потом хоть на куски режут! Хоть на кол сажают!
— Господин… — повторила девушка. — Умоляю вас… Не надо… Не убивайте его… Я… Я все для вас сделаю! Все! А если…
Она сжала кулачки, глаза стали похожи на провалы. Потом выдохнула:
— Если вы его убьете, я с собой покончу! Я сумею!
— Так… — тяжело вздохнул Лек. — Здесь еще и взаимно. Мать твою трижды!
Он ругался довольно долго, пытаясь решить, что делать дальше. Но прежде всего необходимо было остановить черный клан. Юноша повернулся к охотнику и сказал:
— Вы знаете, кто эта девушка.
— Видел, — кивнул тот.
— Мы не можем позволить себе ее потерять, потому запрещаю трогать парня. Не только запрещаю, но и прошу.
— Хорошо, Повелитель. Мы его не тронем. Но…
— Я заберу его с собой, — поморщился Лек. — И позабочусь, чтобы не болтал лишнего.
— Хорошо.
Горец повернулся к молодому инару и замер. Стоящая на коленях рабыня протянула руку и коснулась пальцами щеки тоже опустившегося на колени Эхе. Столько нежности, столько нерастраченной любви было в этом жесте, что Лека всего передернуло. Нартагалец осторожно погладил пальцы девушки, не сдержав слез. Они смотрели в глаза друг другу и прощались, навсегда прощались, горец понял это сразу. Ему вдруг показалось, что это он стоит на коленях, а перед ним Элиа, согласившаяся ради его спасения служить игрушкой пресыщенным и развратным подонкам. Нет, этих двоих нельзя разлучать, здесь что-то большее, чем просто любовь, возможно, тоже любовь-судьба.
— Готов ли ты, Эхе кё Сите, оставить ради любви за спиной всю свою жизнь? — глухо спросил горец. — Учти, придется стать никем и ничем, всего добиваться заново. Тебе придется доказать, что ты достоин любви этой девочки!
— Я на все готов! — загорелись безумной надеждой глаза юного инара. — Что я должен делать?
— Узнаешь, — дернул щекой Лек. — Ничего недостойного я тебе не предложу. Теперь ты, девочка. Скоро ты узнаешь много необычного и даже невероятного. Мы тебя не купили, а выкупили. Как только твоя нога ступит на землю империи, ты станешь свободной. И сама будешь выбирать кого любить, а кого ненавидеть! Одно только только тебе придется сделать обязательно — стать ученицей горного мастера. Моей ученицей!
— Так вы элианцы?! — задохнулся от неожиданности Эхе.
— Да. Это что-нибудь меняет?
— Нет, мне плевать на войну! Ради чего воевать? Ради новых рабов?! Не хочу!
— Тебе, вижу, не слишком нравятся порядки на родине? — прищурился Лек.
— Не нравятся. Только поделать я ничего не могу. Если бы я стал королем, то все изменил бы. Но это невозможно.
— Невозможно? — Лек задумчиво приподнял бровь, восхищенный пришедшей в голову безумной идеей, потом бросил вопросительный взгляд на иронично улыбающегося Энета, и тот согласно кивнул, сам подумав о том же. — Все возможно. Но об этом не сейчас. Санти, открывай портал!
Скоморох кивнул и трижды нажал на камень одного из своих перстней. Повеяло холодом, потемнело и в воздухе появилась туманная дымка. Рыжий первым въехал в нее и исчез.
— Если не передумал, иди, — кивнул на дымку Лек.
Эхе, никогда до того не сталкивавшийся с серьезной магией, вздрогнул, но пересилил себя и встал. Он снова погладил пальцы во все глаза смотревшей на него рабыни и решительно скрылся в тумане. Вскоре на поляне остались только Лек, девушка и проводник.
— Как тебя хоть зовут, малышка? — спросил горец.
— Как пожелаете, господин… — глухо ответила не поверившая словам о свободе рабыня. — Воспитанницам запрещают иметь имена и прозвища, чтобы господин мог дать им те, которые ему нравятся. Меня называли по номеру, шестой.
Как же все взаимосвязано… Лек нервно поежился. Не только в приюте она шестая. Согласно пророчеству, тоже. Впрочем, не о том думает. Он взял девушку за руку, помог встать и повел к порталу, коротко попрощавшись с проводником и поблагодарив за помощь. Тот только коротко поклонился в ответ.
Знакомо мигнуло в глазах, и горец оказался на плацу около тарсидарских казарм. Последней из тумана выскочила лошадь Лека, давно привычная к такому способу перемещения, и портал схлопнулся. Около ближайшей посыпанной гравием дорожки столпились остальные. Орк с эльфом успели снять личины и наслаждались потрясенной физиономией нартагальца, никогда не видевшего представителей древних народов. Перед ними в нетерпении прохаживался мастер Кертал и глухо матерился на ходу.
— Так, все в сборе, слава Единому! — выдохнул он, заметив Лека с девушкой. — Привели, вижу? Хорошо, быстро посвящаем девочку, потом галопом переодеваться и на выход. Император ждет!
— У нас тут сложности некоторые… — неуверенно сказал горец. — Мы еще и парня привели…
— В задницу твои сложности! — разъяренно рявкнул Кертал. — Потом, все потом! У нас тут такое…
— Что еще на наши головы? — уныло спросил эльф, переглянувшись с орком. Лек удивленно промолчал.
— Что? — резко повернулся к принцу старик. — Да так, ничего особенного. Всего лишь прибыло эльфийское посольство во главе с твоим отцом. Тебя видеть хотят.
— Ой, мамочка! — ухватил себя за одно ухо Тинувиэль, с ужасом и неверием смотря на Кертала. — Ой, что будет-то…
28. Белые корабли.
Светало. Волны бились о берег, создавая неповторимую музыку моря, хорошо знакомую уроженцам приморских городов. Барашки пены создавали иллюзию появляющихся на мгновение и тут же исчезающих белых коней. Ветер швырял в лица стоящих на длинном моле стражников водяной пылью. Шторм. Небольшой, правда, но корабли в тарсидарскую гавань заходить все-таки не рисковали, предпочитая пережидать непогоду подальше от прибрежных скал. Стражники этому обстоятельству были крайне рада, легкий денек выдался, не приходится носится, как оглашенным, проверяя сотни судов. Хотя с начала войны чужие корабли и перестали заходить в порты Элина, своих стало еще больше. А что везут? Все больше контрабанду, думают, по глупости своей, что таможенники расслабились, и пытаются дополнительный кусок везения у фортуны утащить.
Сержант Мертак насмешливо осклабился. Хоть и не любил он, конечно, дежурства в порту, но служба есть служба и никуда от нее не денешься. Впрочем, нет, по выслуге лет давно мог уйти в отставку, но ведь со скуки загнуться можно. Видел, как часто спиваются отставники. Делать становится нечего, вот и пьют. Трактир разве открыть? Нет, не по нему это, нудное дело, лучше на корабль какой наняться, хаживал он в юности и в Нартагаль, и в Даркасадар, и даже в Карвен, не говоря уже об имперском Манхене, тогда, конечно, еще не вполне имперском. Да и пацанов подымать надо, скоро третий родится, жена пузатая ходит. Нет, он еще послужит. Женившись на Велке, соломенной вдове приговоренного к каменоломням пьяницы Юргена, Мертак как сыр в масле катался. Никогда не видевшая настоящего достатка женщина буквально боготворила нового мужа. Всегда его ждал горячий и вкусный обед, дом был обихожен, одежда выстирана. Да и в остальном все оказалось великолепно. Золото, а не баба — заботливая, добрая, нежная. Самой только ласки немного надо было, а она уж раскрылась, что тот цветок. Как вчера ахала да восхищалась, когда сержант привел ее в лавку Дормуса, где конфискованную контрабанду продавали. А
