дорогой, как кучу говна обходят.
— Неправда! — затряслись от обиды губы Мерека. — Я — не палач! Не зверь! Ты сам говорил, что слабаков давить надо!
— Дурак был, вот и говорил, — криво ухмыльнулся Тартик. — Им помочь нужно сильными стать, слышишь, Мерек, помочь.
— Он дело говорит, — сказал Васька. — Ты думаешь, что сильный, так помоги тому, кто слабее. Бить его по морде просто, каждый дурак сумеет. А вот научить быть сильным… Научишь, до земли тебе поклониться можно. А будешь издеваться, станешь таким, как отчим Тартика.
Барлик отвел взрослых подальше, чтобы не дай Благие не испортили ничего. Он внимательно отслеживал эмоции каждого из детей и кивал. Не зря он привез сюда Ваську со товарищи. Ох, не зря. Тартик уже никогда не вернется к прежнему, это раз. Мерек и Валег задумаются, сильно задумаются, это два. Даже Кинс сейчас пытался понять, что происходит. Не принимал, но хотя бы пытался понять. Уже много.
— Думайте, пацаны, — хмыкнул Васька и широко улыбнулся. — Сами. А то отвернутся от вас все, как жить-то станете? А мы пока с Тартиком и Саркисом на лам-истребителях покатаемся. Они у нас прирожденные пилоты. И сами космолетами управлять будут!
Ухмыляющиеся Рамек с Сандером подошли к упомянутым двоим и положили им руки на лбы. Саркис, мелкий, чернявый, болезненно худой мальчишка с затравленными глазами вечной жертвы, вскрикнул, Тартик только выгнулся, когда каждому в мозг ударила огненная волна. Когда они открыли глаза, то поняли что умеют управлять живыми машинами, знают, как те работают и что из себя представляют.
— Мамочка… — прошептал ошеломленный Саркис. — Мамочка, я умею! Я умею летать!
— И я! — вторил ему совершенно счастливый Тартик. — Умею!!!
Он расхохотался и закружился по площадке в танце.
— А палачей никто учить летать не станет, — издевательски поклонился Васька Мереку, разведя руки в стороны. — Палачам в небе не место.
Потом подхватил под руки Тартика с Саркисом и повел их к ожидавшим лам-истребителям. Пару минут пришлось уговаривать их раздеться догола, живые машины отказывались принимать в кабину пилота, на которого было надето хоть что-нибудь. Наконец мальчишки разделись, и каждый из них медленно всплыл в воздух, скрывшись в открытых мембранах люков, сразу после этого с влажным всхлипом закрывшихся. Пару минут ничего не происходило, а затем все три лам-истребителя низко загудели и медленно всплыли метров на двадцать вверх, втянув в себя опоры. Бесформенные овоиды превратились в стремительные, узкокрылые силуэты, на секунду задержались на месте и рванулись в небо, почти мгновенно исчезнув из виду. Дети восторженно завопили и запрыгали по площадке — ведь двумя истребителями сейчас управляли не аарн, а двое из них, привычные и до последней черточки знакомые Тартик с Саркисом. Дварх-майор ничуть не беспокоился, зная, что на самом деле все три истребителя контролирует Васька, а за ним самим на всякий случай надзирает Мериарх, готовый мгновенно перехватить управление на себя.
На застывших чуть в стороне мальчишек из бывшей компании Тартика никто не обращал внимания. Никто, кроме директора. Только он видел, что по лицу Мерека текут слезы, а дрожащие губы весьма крупного для своих лет мальчишки беспрерывно шепчут: «Я — не палач… Я — не палач… Я — не палач…» Барлик удовлетворенно ухмыльнулся. Последние слова Васьки ударили очень больно, директор даже не ожидал, что малец окажется способным так ударить. А главное, как вовремя! Ни Мерек, ни Валег теперь не станут больше унижать и мучить беззащитных, при первой попытке им долго еще будут слышаться насмешливые слова: «Палачам в небе не место!» А его, Барлика, задача сделать так, чтобы они не обозлились. После потери уверенности в себе им легко можно подбросить тему для размышлений. Главное, не упустить момент. Правда, остался Кинс, но, не имея поддержки, он затаится. И мальчишкой нужно заняться вплотную.
— Жестокие, однако, у вас методы… — раздался за спиной Барлика голос незаметно подошедшей госпожи Кестен, опытная учительница быстро разобралась в ситуации.
— Так и случай запущенный, — повернулся к ней директор, широко улыбаясь. — Очень запущенный. Мне нужно было выбить у маленьких негодяев почву из-под ног.
— Выбили, — согласилась пожилая женщина. — Но вы уверены, что не перестарались?
— Я эмпат, — фыркнул Барлик. — Я каждого из них постоянно читаю и держу под контролем его чувства.
— Не знаю, не знаю… — покачала она головой. — Никогда бы не рискнула так выворачивать ребенку душу. Последствия могут оказаться страшными.
— На то я воспитатель, чтобы знать, когда ударить, а когда погладить, — усмехнулся Барлик. — Как вам, кстати, в нашем детдоме?
— Расскажи кто, не поверила бы, — вздохнула госпожа Кестен. — Сказка. Волшебная сказка. Надо же, дети верхом на саблезубой кошке катаются. На боевых истребителях летают. Да и жилые помещения. Столовая. Школа. Слов нет. Восхищена.
— Уже месяц, как так выглядят все до единого детские дома Трирроуна. И не только.
— Это какие же деньги нужны были?! — чуть не задохнулась учительница.
— Немалые, — кивнул Барлик. — Ну и что? Я жалею, что идея о детских домах не пришла в голову кому-нибудь из наших лет пятьсот назад. Сколько времени потеряно!
— Для того, чтобы так сказать, — вздохнула госпожа Кестен, — нужно для начала эти деньги иметь.
— Орден достаточно богат, чтобы позволить себе все, что считает нужным. Кстати, сейчас мы разрабатываем программу помощи школам. Не хотели бы вы поучаствовать? Нам нужен местный консультант, хорошо ориентирующийся в дебрях трирроунской системы образования.
— Я — вряд ли, — усмехнулась учительница. — Но человека посоветовать могу. Старик, учитель с сорокалетним опытом. Побывал и простым учителем, и директором школы, и начальником отдела в департаменте. Выйдя на пенсию, вернулся в школу и продолжает преподавать. Дети его любят, а это говорит о многом.
— Буду благодарен, — кивнул ей Барлик, продолжая следить за плачущим Мереком. — Извините, но я должен вас на несколько минут покинуть. Малыш доходит, и мне нужно завершить начатое.
Госпожа Кестен проследила за его взглядом и понимающе кивнула. Мальчишка действительно был на грани истерики. Каждый раз, когда лам-истребители, наматывающие в небе мертвые петли и бочки, проносились над площадкой, он вздрагивал. Вздрагивал, как будто его били. Пожилая учительница смотрела, как директор подошел к мальчишкам, что-то негромко сказал, потрепал одного по волосам, снова что-то сказал. Мерек ответил, уставившись в землю.
— Я — не палач… — шептал он. — Не палач…
— Еще нет, — мягко сказал Барлик, присев перед ним на корточки. — Пока еще нет, малыш. Но каждый раз, когда ты кого-нибудь дразнишь или бьешь, ты делаешь один шаг к палачу. Маленький такой шажок. Вот только когда этих шагов станет много, возврата назад уже не будет… Понимаешь?
— Да… — глухо ответил мальчишка. — Да, теперь понимаю. Я… Я больше не буду.
— Зачем ты мне это это говоришь? — очень тихо рассмеялся директор. — Скажи это лучше себе. Пошли, я привез новые фильмы, тебе они понравятся. Ты ведь любишь фильмы о космосе.
— Люблю… А откуда вы знаете?
— На то я директор, чтобы все знать, — щелкнул его по носу Барлик, и Мерек несмело улыбнулся.
— А мне можно? — спросил Валег, настороженно поглядывая по сторонам, его глаза были похожи на глаза побитой собаки.
— Конечно, — кивнул ему директор и ободряюще хлопнул по плечу.
Кинс ничего не сказал, только гордо задрал нос и отошел в сторону, с презрением поглядывая на друзей. Но выглядел задумчивым. Он не знал, что Барлик читает его мысли, как раскрытую книгу, и внутренне улыбается. Директор даже не ожидал такого результата. Васькины слова о палачах и небе пробили даже непробиваемую, казалось, броню Кинса. И, несмотря на весь свой презрительный вид, мальчишка сейчас думал. Непривычное для него занятие… Очень непривычное. Ничего, пусть подумает,
