Когда Хесусита подъехала к тому месту, где дон Рамон оставил Рафаэля, юноши уже не было там. Он исчез!
Полупотухший костер дымился на песке. Должно быть, Рафаэль ушел отсюда не больше часа тому назад.
— Что же нам делать? — спросил Эусебио.
— Ехать дальше! — решительно отвечала Хесусита и поскакала вперед.
Эусебио поехал за ней.
Вечером того же дня страшная суматоха поднялась на асиенде дель-Милагро.
Хесуситы и Эусебио не было нигде: они не вернулись домой.
Дон Рамон отдал приказание садиться на лошадей. Через несколько минут все рабочие и вакерос, с факелами в руках, уже выехали вместе со своим господином на поиски сеньоры и дворецкого.
Так прошла вся ночь.
На заре нашли полуобъеденный труп лошади Хесуситы. На ней не было ни седла, ни уздечки.
Около этого трупа земля была взрыта — видно было, что здесь происходила страшная борьба.
Дон Рамон, потерявший всякую надежду, велел ехать назад.
— Боже, Боже! — воскликнул он, вернувшись домой. — Неужели уже начинается расплата?
Проходили недели, месяцы, годы, а тайна все еще оставалась неразгаданной. Несмотря на самые тщательные розыски, обитатели асиенды так и не узнали, что стало с Рафаэлем, его матерью и дворецким.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЧИСТОЕ СЕРДЦЕ
ГЛАВА I. Прерия
В западной части Соединенных Штатов, на протяжении нескольких сотен миль от берегов Миссисипи, лежит дикая, незаселенная страна. Там не видно ни хижины белого, ни вигвама индейца. Местами поднимаются там мрачные леса с тропинками, проложенными дикими зверями; местами расстилаются прерии, покрытые высокой густой травой, которая волнуется, как море, при малейшем дуновении ветерка. Несколько рек протекают там. Самые значительные из них: Канада, Арканзас и Ред- Ривер.
На великолепных пастбищах бродят бесчисленные стада диких лошадей, бизонов, лосей и других животных, которых человек оттесняет все дальше и дальше в глубь страны.
Сюда же приходят на охоту и самые могущественные индейские племена.
Делавары, крики, озаги — держатся недалеко от границ пустыни, поблизости от поселений белых, с которыми уже начинают вступать в сношения. Они ведут постоянные войны с пауни, черноногими, команчами и другими независимыми племенами, кочующими в прериях или живущими в горах. Ни одно из племен не осмеливается предъявлять право на эти незаселенные земли как на свою исключительную собственность, но все они опустошают их. Отправляясь на охоту, они соединяются целыми шайками и снаряжаются как на войну.
Да и немудрено, так как на каждом шагу они рискуют встретить или диких зверей, или врагов. Охотники, трапперы, авантюристы — так же страшны для краснокожих, как и враждебные индейские племена.
Таким образом, прерии, где происходят постоянные войны и идет беспощадная резня, кажутся каким-то громадным кладбищем, на котором ежегодно погибают тысячи отважных людей.
Трудно представить себе что-нибудь величественнее этих прерий, так щедро одаренных природой. С восторгом смотрит путешественник на зеленые пастбища, густые леса, широкие реки, с наслаждением прислушивается к пению скрытых в зелени птиц и к журчанию пробегающих по камням ручейков. Но посреди этой чудной природы ему ежеминутно грозит опасность, и он нередко платит жизнью за свою доверчивость.
Был конец сентября 1837 года, наступил уже вечер — оставалось не больше часа до захода солнца. В одной из самых пустынных частей прерии сидел около костра человек, по цвету кожи белый, но одетый совершенно так же, как одеваются индейцы. Ему было не более тридцати пяти — тридцати шести лет, несколько глубоких морщин прорезывало его высокий лоб, и потому он казался старше.
Живые, блестящие, черные глаза его смотрели кротко и задумчиво; красивое лицо дышало энергией и казалось еще бледнее от длинной черной, с синеватым отливом, бороды.
Он был высок, строен, пропорционально сложен и, по-видимому, обладал незаурядной силой. Лицо и фигура его внушали невольную симпатию и уважение. Он казался одною из тех избранных натур, которые так редки в странах, где люди часто бывают похожи на диких зверей.
Костюм его состоял из узких, доходящих до лодыжек панталон, стянутых кожаным поясом, и охотничьей блузы из бумажной материи, спускавшейся до колен и украшенной вышивками из разноцветной шерсти. Ворот блузы был расстегнут так, что смуглая грудь незнакомца была обнажена; на ней висела тонкая стальная цепочка с черной бархатной ладанкой. На ногах у него были высокие, до колен, сапоги из недубленой кожи лани; на голове бобровая шапка, украшенная сзади хвостом бобра. Из-под нее выбивались и падали на плечи длинные черные вьющиеся волосы, в которых уже начала просвечивать седина.
Великолепная винтовка с нарезным стволом и пара пистолетов лежали около него; через плечо висел на ремне ягдташ, а за поясом были заткнуты два бизоньих рога с порохом и пулями. По всему видно было, что этот человек — охотник.
Держа в руке длинный нож, без которого не может обойтись ни один из обитателей прерий, он осторожно снимал шкуру с бобра, посматривая время от времени на заднюю ногу лани, которая жарилась над костром, и чутко прислушивался к каждому легкому, доносившемуся до него звуку.
Трудно было найти для привала место лучше того, которое выбрал охотник.
Он сидел на лужайке, на вершине холма, с которого открывался далекий вид, так что на него не могли напасть врасплох. Ручеек протекал в нескольких шагах от охотника, низвергаясь вниз, в долину, как водопад. Для двух великолепных лошадей не было недостатка в корме. Кругом росла высокая, сочная трава, и они спокойно жевали ее.
От костра, разведенного из сухих веток и прикрытого с трех сторон большими камнями, выступала наружу только тонкая струйка дыма, незаметная на расстоянии десяти шагов, а с четвертой стороны поднимались вековые деревья, защищавшие место привала от нескромных взглядов тех, кто мог скрываться в засаде в этой местности.
Таким образом, все предосторожности были приняты охотником с той предусмотрительностью, к которой приучаются люди, живущие в лесах.
Красноватый отблеск заката золотил вершины деревьев. Солнце заходило за дальние горы, когда лошади вдруг перестали есть и насторожили уши. Охотник тотчас же заметил это.
Несмотря на то, что все кругом было тихо, что не слышно было никакого подозрительного звука — он тотчас же поставил перед огнем натянутую на двух поперечных палках бобровую шкуру и схватил винтовку.
Послышался крик совы. Он повторился три раза, с равными промежутками.
Охотник улыбнулся, положил карабин и снова принялся за свое дело. Через несколько минут высокая трава закачалась, и две великолепные ищейки бросились к нему. Он погладил их, а они так шумно стали выражать свою радость, что ему едва удалось заставить их успокоиться и лечь.
Прошло еще несколько минут, и на лужайку вышел другой охотник.
Это был высокий, худощавый, подвижный юноша лет двадцати двух, с открытым честным лицом, живыми серыми глазами и длинными золотистыми волосами, очень молодившими его.
Он был одет совершенно так же, как и его старший товарищ. Подойдя к костру, он бросил около
