Шагах в пятидесяти от деревни перед охотниками вдруг появился индеец верхом на лошади.
Путешественники, не выражая ни малейшего удивления, остановились и развернули бизоньи шкуры, которые развевались по ветру в знак мира.
Всадник издал пронзительный крик.
Вслед за этим сигналом — а это, совершенно очевидно, было сигналом, — из деревни галопом вылетел отряд команчей и спустился как лавина по скатам холма, несясь во весь опор к стоявшим неподвижно охотникам, размахивая оружием и издавая свой воинственный крик.
Охотники продолжали спокойно стоять, опершись на ружья.
Тому, кто не знаком со странными обычаями прерии, такая встреча должна была бы показаться началом враждебных действий, а между тем на самом деле ничего подобного не было, потому что, подскакав почти вплотную к охотникам, команчи осадили лошадей и принялись гарцевать с той грацией и искусством, которыми славятся индейцы. Затем они развернулись направо и налево и образовали обширный круг, в центре которого очутились оба охотника, по-прежнему невозмутимые.
Вслед за тем от отряда отделился всадник, спрыгнул с лошади и быстрыми шагами направился к путешественникам; последние тоже поспешили к нему навстречу. Все трое шли, вытянув ладонью вверх правую руку в знак мира.
Приветствовавший таким образом охотников индеец был Хабаутцельце, или Единорог, великий вождь команчей.
Это был человек лет тридцати, не больше, с мужественными и выразительными чертами лица; физиономия его была замечательно умной и как-то особенно примечательной тем природным величием, которое особенно сильно бросается в глаза у диких детей прерии; он был высокого роста, стройный, а сильные развитые мускулы говорили, что состязаться с этим человеком в состоянии только очень немногие.
Вождь был весь разрисован и вооружен как на войну; его черные волосы были приподняты на голове в виде пучка и ниспадали на спину наподобие гривы; масса вампумов из когтей гризли и бизоньих зубов украшала его грудь, на которой с редким искусством была нарисована голубая черепаха величиной с руку, отличительный знак племени, к которому он принадлежал.
Остальной костюм вождя состоял из митассес, прикрепленных к бедрам кожаным поясом, и рубашки из кожи лани с длинными висячими рукавами; широкий плащ из кожи белого бизона был пристегнут к плечам застежкой из чистого золота и ниспадал до земли; на ногах были надеты мокасины, украшенные фальшивым жемчугом и иглами дикобраза, и прикрепленными к задникам волчьими хвостами; легкий круглый щит, обтянутый бизоньей кожей и украшенный человеческими волосами, висел у него с левого боку рядом с колчаном из кожи пантеры, наполненным стрелами.
Оружие его было такое же, как и у остальных воинов, т. е. скальпель, томагавк, лук и американский карабин. Но длинный кнут, короткое кнутовище которого, выкрашенное в красную краску, было украшено человечьими волосами, служил отличительным знаком достоинства вождя.
Путешественники и индеец поклонились друг другу, прижав правую руку ко лбу; затем Валентин положил правую руку на плечо индейца, который проделал то же самое, и, наклонив в то же время голову, они поцеловали друг друга в губы по обычаю прерий.
После этого Единорог точно так же приветствовал Курумиллу.
Покончив с этой церемонией, вождь команчей сказал:
— Мои братья — желанные гости в селениях моего племени… Я с нетерпением ждал их… Я просил вождя молитв бледнолицых пригласить их от моего имени.
— Он исполнил ваше поручение вчера вечером, и я теперь благодарю моего брата за память.
— Оба великих охотника — друзья Единорога, и у него было бы тяжело на сердце, если бы они не были вместе с ним во время охоты на бизонов, к которой готовятся молодые воины.
— Благодарю вас еще раз, вождь. Мы отправились в путь сегодня на рассвете.
— Пусть братья мои последуют за мной, они отдохнут у огня совета.
Охотники поклоном изъявили свое согласие.
Им подвели лошадей, и по знаку Единорога, поместившегося между ними, отряд снова понесся галопом по направлению к деревне, куда влетел под оглушительный грохот барабанов, трещоток, крики радости женщин и детей, приветствовавших их возвращение.
Когда вожди уселись вокруг огня совета, воины принесли трубку мира и подали ее сначала охотникам, которые молча покурили несколько минут.
Когда трубка несколько раз обошла кругом всех присутствовавших, Единорог обратился к Валентину и сказал речь:
— Кутонепи великий охотник, — начал индейский вождь, — Он часто охотился на бизонов в равнинах Рио-Пуэрко… Вождь расскажет ему, какие он сделал распоряжения, и попросит охотника высказать свое мнение.
— Это бесполезно, вождь, — отвечал Валентин, — бизон — друг краснокожих, и команчи прекрасно знают и сами, как надо на него охотиться… Я хотел бы предложить вопрос моему брату.
— Охотник может говорить, мои уши открыты.
— Сколько времени пробудет вождь на охоте со своими юношами?
— Около восьми дней… Бизоны пугливы… Мои юноши окружают их, но им не удастся пригнать их в нашу сторону раньше, чем через четыре или даже через пять дней.
Валентин сделал радостное движение.
— Хорошо, — сказал он. — Мой брат уверен в этом?
— Да.
— Сколько воинов оставил вождь здесь при себе?
— Около четырехсот. Остальные все рассеялись по равнине, чтобы известить о приближении бизонов.
— Хорошо. Если мой брат желает, я устрою ему через три дня прекрасную охоту.
— А! — вскричал вождь. — Разве брат мой выследил дичь?
— Да, — отвечал Валентин, улыбаясь. — Пусть брат мой не беспокоится, я обещаю ему богатую добычу.
— Хорошо. О какой же дичи говорит мой брат?
— Я говорю о гачупинах… Через два дня их очень много соберется в недалеком расстоянии отсюда.
— О-о-а! — произнес команч, глаза которого заблестели при этом известии. — Мои юноши будут охотиться на них… Я прошу моего брата сказать мне все!..
Валентин покачал головой.
— Мои слова может слышать только один вождь, — отвечал он.
Единорог, не возражая ни единым словом, сделал знак, и все остальные индейцы молча встали и вышли из палатки.
Охотник, Курумилла и Единорог остались одни у огня.
Тогда Валентин объяснил вождю команчей в мельчайших подробностях задуманный им план, для выполнения которого ему была необходима помощь индейских воинов.
Единорог внимательно слушал его, не говоря ни слова.
— Что думает об этом мой брат? — спросил охотник, устремив вопросительный взгляд на невозмутимое лицо вождя.
— О-о-а! — отвечал последний, — бледнолицый охотник очень хитер, Единорог сделает все, что он хочет.
Этот ответ очень обрадовал Валентина.
ГЛАВА XX. Охота на диких лошадей
Дон Мигель Сарате и оба его друга прибыли на асиенду де-ла-Нориа очень поздно. Навстречу им
