которую трудно себе представить.
На восходе солнца они выехали из леса. Перед ними от крылись выжженные солнцем просторы пустыни. Они скакали еще два часа, не замедляя бега лошадей, и наконец остановились.
— Здесь мы расстанемся, — сказал охотник твердым, но грустным голосом.
— Уже? — донна Гермоза не могла скрыть своего огорчения.
— Благодарю за сожаление, сеньорита, но так надо. До вашей асиенды осталось всего несколько миль. Дорога здесь хорошая, и моя помощь больше вам не нужна.
— Мы не можем так просто с вами расстаться, сеньор, — сказал дон Педро, протягивая ему руку. — Я бесконечно вам обязан!
— Забудьте об этом, кабальеро, — перебил его молодой человек. — Забудьте обо мне. Мы не должны больше видеться. Вы возвращаетесь к цивилизованной жизни, а я в пустыню. У нас разные дороги, лучше пожелайте, чтобы случай никогда больше не сводил нас. Я, — добавил он, взглянул на юную девушку, — я уношу о встрече с вами воспоминание, которое не изгладится из моей памяти никогда. Теперь прощайте! А вот и вакеро из вашей асиенды направляются вам навстречу. Вы в полной безопасности.
Он пригнул голову к шее лошади, повернул ее и ускакал. И вдруг, приподняв голову, он увидел рядом с собой скакавшую донну Гермозу.
— Остановитесь! — сказала она. Он машинально повиновался.
— Возьмите, — продолжала она с волнением, протягивая ему тонкое золотое колечко. — У меня нет вещи драгоценнее этой. Кольцо это принадлежало моей матери, которую я не имела счастья знать. Сохраните его на память обо мне, сеньор.
Оставив кольцо в руке охотника, девушка ускакала прочь.
VIII. Крепость
Когда в Новом Свете утвердилось испанское владычество, правительство, чтобы обезопасить себя от набегов индейцев, основало на крайней границе своих владений посты, назвав их президио, и населило их преступниками всякого рода, от которых сочла нужным избавить Испанию.
Президио Сан-Лукар на реке Вернехо было создано одним из первых. Первоначально президио Сан-Лукар состоял только из одной крепости на северном берегу, на вершине крутого утеса, возвышающегося над рекою над южными окрестностями. Крепость эта, представлявшая собою квадратное строение, обнесенное каменными стенами с тремя бастионами. Внутри крепости имеется капелла, пасторат и пороховой магазин. По сторонам расположено жилье преступников, обширное помещение для коменданта, казначея, гарнизонных офицеров и маленькая больница. Все постройки здесь одноэтажные с плоской итальянской крышей. Кроме того, правительство предусмотрело здесь обширные амбары, булочную, мельницу, две мастерские, слесарную и плотничью, а также конюшни для лошадей и рогатого скота.
Ныне крепость эта наполовину разрушилась, стены обваливаются со всех сторон, только жилые строения находятся в хорошем состоянии.
Президио Сан-Лукар разделяется на три части, две на северной и одна на южной стороне реки. Общий вид ее печален, здесь растут всего лишь несколько деревьев, и то только на берегу реки, что свидетельствует о неблагодатной почве. Улицы засыпаны мелким песком и пылью.
Через три дня после событий, описанных нами в предыдущей главе, в два часа пополудни пять или шесть вакерос и леперов сидели в таверне Сан-Лукар на южном берегу реки и горячо спорили, прихлебывая водку большими глотками.
— Черт побери! — вскричал долговязый парень наглой наружности. — Мы что, не свободные люди? Если наш губернатор, сеньор дон Луис Педроза, продолжает собирать с нас такую непомерную дань, Тигровая Кошка не так уж далеко, чтобы нельзя было с ним договориться. Хотя он теперь индейский начальник, он белой породы без всякой примеси и кабальеро с головы до ног.
— Молчи, Паблито, — возразил другой, — уж лучше бы ты проглотил свои слова с водкой, чем болтать подобные глупости.
— Я хочу говорить! — не унимался Паблито, который смачивал себе глотку обильнее, чем другие.
— Разве ты не знаешь, что на нас из мрака смотрят невидимые глаза, невидимые уши улавливают все, что мы говорим, и потом используют их в своих интересах.
— Полно! — пожал плечами первый. — Ты всегда всего боишься, Карлочо, а мне на шпионов наплевать!
— Паблито! — одернул его тот, приложив палец к губам.
— Что? Не прав я? Зачем дон Луис желает нам зла?
— Вы ошибаетесь, — перебил третий, — дон Луис желает вам добра, и доказательством тому служит то, что он берет у вас как можно больше.
— Этот черт Верадо настоящий мошенник! — расхохотался дон Пабло. — Что ж! После нас хоть потоп!
— А пока будем пить, — сказал Верадо.
— Да, — подхватил Паблито, — будем пить, утопим заботы в рюмке. И разве дон Фернандо Карриль не поможет нам в случае надобности?
— Еще одно имя, которое должно застревать у тебя в горле, особенно здесь! — воскликнул Карлочо гневно, ударив по стойке кулаком. — Разве ты не можешь сдержать язык, проклятая собака.
Паблито нахмурился и искоса взглянул на товарища.
— Уж не хочешь ли ты давать мне уроки? Черт побери! Ты выводишь меня из терпения!
— Почему же не преподать тебе урок, если ты нуждаешься в этом? — ответил тот хладнокровно. — Вот уже два часа ты накачиваешься вином и стал подобен меху. Вот и мелешь вздор, как старая баба. Замолчи или ступай спать.
— Ты поплатишься мне за эти слова! — взревел Паблито, изо всех сил воткнув нож в стойку.
— Ну что ж! Кровопускание пойдет тебе на пользу. У меня так и чешутся руки пырнуть ножом в твою гадкую морду.
— Ты сказал гадкую морду?!
Паблито бросился на Карлочо, изготовившегося для отпора. Другие вакеро и леперы стали между ними, пытаясь их разнять.
— Эй, кабальеро! — сказал трактирщик, сочтя своевременным вмешаться в распрю. — Помиритесь, ради Бога! Не ссорьтесь здесь. Если вы хотите объясниться, это можно сделать на улице.
— Трактирщик прав, — согласился Паблито. — Пойдем, если ты мужчина.
— С удовольствием.
Оба вакеро в сопровождении своих товарищей отправились на улицу. Достойный же трактирщик, стоя на пороге харчевни, засунув руки в карманы панталон, насвистывал песенку в предвкушении драки. Паблито и Карлочо, которые уже сняли шляпы, чтобы прикрываться ими, как щитом, жеманно поклонились друг другу, обернули левые руки своими накидками, вытащили из-за пояса длинные ножи и, не говоря ни слова, заняли исходную позицию с поистине удивительным хладнокровием.
Поединки такого рода, который, впрочем, только один известен в Мексике, состоят в том, чтобы нанести удар в лицо своему противнику. Удар, нанесенный выше пояса, считается недостойным настоящего кабальеро. Оба противника, приняв надежную стойку и откинув голову назад, пристально смотрели друг на друга, пытаясь угадать тактику противника ловко отражать удары и оставить противнику шрам на лице. Другие вакеро, с маисовыми пахитосками во рту, следили за сражением с бесстрастным взором и рукоплескали тому, кто оказывался более ловким.
Борьба продолжалась с равным успехом для противников уже несколько минут, когда Паблито, зрение которого утратило свою остроту из-за обильных возлияний, замешкался на одну секунду, и нож Карлочо рассек ему лицо во всю длину.
— Браво! Браво! — разом возопили вакеро. — Вот это удар так удар!
