— О, да сеньор! это было бы величайшей радостью для меня; я так люблю ее!… но, к несчастью…
— Вы скоро увидите ее! — прервал старушку незнакомец, — пойдите разбудите ваших родственников.
В этот момент они, как будто их звал кто, сами вошли в комнату; шум голосов разбудил и они поспешили одеться и выйти, чтобы посмотреть в чем дело.
— Сеньора, — продолжал тогда незнакомец, тоном, не допускающим возражений, — надо, чтобы не далее как через час вы покинули этот ранчо, куда вы никогда более не вернетесь; двое из моих людей благополучно доставят вас в Гуано-хуанто (Guanojonante) а оттуда вам уже будет не трудно добраться до Замапана, где живет ваша дочь и где она ожидает вас. Ваши родственники могут сопровождать вас в вашем путешествии и по прибытии в Замапан вы найдете там вашу корову и козу. Спешите же со своими сборами в дальний путь и главное не оставляйте здесь ничего из принадлежащего вам. Мы привели с собой сильного молодого мула, который повезет на себе вашу кладь и пожитки, чтобы не обременять ими лошадей. Мы же все удалимся отсюда и будем ожидать там, на поляне, пока вы окончите сборы. И так, до скорого свидания, сеньора!
По знаку незнакомца все замаскированные люди вышли за порог ранчо, а он сам вышел последним, но прежде чем запереть за собой дверь, еще повторил:
— Так через час вы должны быть готовы!
— Боже мой, Боже мой! что это значит? — воскликнула недоумевающая женщина, горестно воздевая руки к небу, как только она осталась одна со своими родственниками.
— Это значит, сестра, что нам следует повиноваться! — проговорил последний. Мы в руках карателей за преступление этого демона Хуана. Ваш муж совершил, вероятно, какое-нибудь преступление и здесь разыгрывается страшная драма. Будем спешить, если не хотим, чтобы и с нами случилась какая- нибудь беда.
— Это убьет меня! — воскликнула в отчаянии, ломая руки, донна Мартина.
— Нет дорогая сестра, — ласково сказала жена ее родственника, — к чему вам приходить в отчаяние, ведь, вам предстоит увидеть вашу дочь, и вы будете счастливы как того заслуживаете.
— Да, да! Дочь моя, дорогая моя Леона, я хочу видеть ее!
Не прошло и получаса, как все сборы были окончены, все три лошади оседланы, мул нагружен, корова и коза уложены на мягкую подстилку из соломы на телеге, запряженной парой добрых коней и были отправлены вперед.
— Мы готовы исполнить ваше приказание! — сказала донья Мартина, притворяя дверь ранчо.
Незнакомец неподвижно стоял против этой двери.
Услыхав голос доньи Мартины, он подал ей руку, подвел ее к одной из лошадей, сам помог сесть в седло и почтительно поклонившись сказал:
— Прощайте, сеньора, вы хорошая женщина, будьте счастливы и Господь с вами!
Затем поклонился и двум ее родственникам и пожелал всем им счастливого пути.
— Прощайте, сеньор! — печально отозвалась донья Мартина, — Бог да простит вам то, что вы, если я только не ошибаюсь, намерены сделать.
Пять минут спустя замаскированные люди остались на полянке одни.
Прошло около получаса; они не шевелились и не проронили ни слова. Они, очевидно, хотели дать изгнанникам удалиться настолько, чтобы те не могли ни видеть, ни слышать того, что здесь должно было произойти.
— Приведите ко мне этого человека! — сказал незнакомец.
И он вошел в дом, куда за ним последовала добрая половина его товарищей.
Остальные остались на поляне караулить все пути, выходящие на полянку.
В комнату внесены были две свечи и поставлены на стол, перед которыми сидел незнакомец, отдававший приказания остальным.
Затем в комнату привели дона Хуанито Педрозо; по знаку незнакомца ему развязали руки и сняли со рта повязку.
Он оглядел недоумевающим, любопытным взглядом всю комнату.
— Кто вы такие и чего вы хотите? — спросил он резким злобным голосом, — зачем привезли вы меня в этот ранчо, который принадлежит мне?
— Мы привезли вас сюда, чтобы произвести над вами суд и как только приговор будет произнесен, каков бы он ни был, тотчас же привести его в исполнение на этом самом месте, где было задумано вами ваше гнусное преступление!
Партизан презрительно пожал плечами.
— Я положительно не понимаю, что вы хотите сказать. Если вы хотите меня зарезать, то зачем же дело стало? Вы сильнее меня! Но зачем, спрашиваю вас, вам понадобилось убить меня на глазах моей жены?
— Вашей жены нет уже здесь! — отвечал незнакомец ледяным тоном, — она уехала уже с час тому назад, увозя все, что ей принадлежало!
Несмотря на всю свою наглость, дон Хуан был поражен точно громом этим ответом незнакомца, однако очень скоро оправился и снова продолжал все тем же насмешливым тоном.
— В чем же собственно обвиняют меня?
— Вас обвиняют в том, что вы убили с целью ограбления дона Сальватора Кастильо и затем подожгли его ранчо!
— Это нелепо! — пожав плечами, воскликнул партизан, — я почти не знал дона Сальватора Кастильо и не имел ни малейшей причины ненавидеть его.
— Все это правда, но вы знали, что он богат и хотели отнять у него те три тысячи пиастров, которые он в тот же день получил при вас в Сан-Блазе!
— Все это еще ничего не значит и не имеет ни малейшего смысла. Кто осмеливается обвинить меня в этом гнусном преступлении?
— Именно гнусном! Обвинителем в этом деле является прежде всего сам покойный дон Сальватор, который перед смертью успел все сказать своему старшему сыну, затем священник, который делал вам перевязку, и наконец, вот этот пиастр, сорванный с шеи убитого вами человека. Вот она, эта монета, этот пробитый пиастр! Смотрите, тот ли это?
И незнакомец протянул к нему руку с монетой.
— Напрасно! Это лишнее! — воскликнул убийца, сделав при этом невольное движение, в котором сказался и суеверный страх, и отвращение, и отвернулся в сторону.
— Возьмите эту монету, спрячьте ее, я не хочу ее видеть! — с нервным возбуждением заговорил он.
— Значит, вы признаетесь в ваших злодеяниях?
— К чему тут признаваться? вам все известно!.. делайте со мной что хотите!.. затем, подумав немного! он прибавил, — а ведь я был уверен, что убил его!
Незнакомец обратился к стоящим по правую и левую сторону его, так же как и он замаскированных людей, и сказал:
— Признаете ли вы, что этот человек по собственному своему сознанию признал себя убийцей, вором и поджигателем!
— Да! — ответили почти в один голос все присутствующие.
— Каков же будет ваш приговор ему?
— Закон возмездия: око за око и зуб за зуб! — ответили мрачные судьи.
— Так убейте меня и чем скорее, тем лучше — с ироническом смехом воскликнул партизан.
— Хуан де Диос Педрозо, — продолжал незнакомец все тем же невозмутимо холодным, ледяным тоном. — Убийца, вор и поджигатель, по приговору суда Линча, ты должен умереть!
— Благодарю! — насмешливо отозвался приговоренный к смерти, презрительно пожав плечами.
— Вы приговариваетесь, — продолжал незнакомец, — быть сожженным живьем в стенах вашего ранчо, точно также как вы намеривались поступить с вашей несчастной жертвой в ранчо, подожженном
