почувствовав ни малейшего влияния этого одуряющего состава.
Мистер Гроло дружески простился с охотниками, поручив в последний раз своих друзей капитану, и после обычных пожатий рук сошел на берег; в ту же минуту раздался громовой голос кормчего:
— Ослабь канат!
«Миссури» гордо отчалил и быстро пошел вдоль Арканзаса, оставив за собою Литл-Рок, высокие трубы которого скоро исчезли в отдалении.
ГЛАВА VIII. Первый день Валентина в Новом Орлеане
В наше время Новый Орлеан может соперничать с Нью-Йорком на Атлантическом океане, то есть с его портом, одним из самых богатых и коммерческих великой американской республики.
Этот город совершенно новейший, возникший с небольшим полтора столетия, имеет более ста пятидесяти тысяч жителей.
Мы уже сказали в одной из предыдущих глав, что Америка страна чудес; все в ней создается и растет с необыкновенною быстротою.
Орлеан был основан в 1717 году Биервилем, братом знаменитого Ибервиля, который за несколько лет перед этим заложил Мобил и посвятил всю свою жизнь на устройство колоний в Луизиане.
В 1717 году система шотландца Лоу де Лористон была в самом разгаре во Франции.
Новый город назвали Новым Орлеаном, в честь регента, который принял под свое покровительство смелого финансиста. Его система, дурно понятая и еще хуже примененная к делу, разорила дотла многие семейства и создала страшные затруднения в финансах, чем подготовила революцию 1780 года, уже посеянную мотовством Людовика XIV, прозванного Великим.
Новый Орлеан выстроен на острове по левую руку величественного Миссисипи, который индейцы называют отцом воды и который отстоит на сто шестьдесят километров от Мексики.
Этот город разделен на две части: старый город обитаем потомками первых поселенцев, и в нем только говорят по-французски, новый создан североамериканцами, следственно, господствующий язык — английский.
Почва в Новом Орлеане низменная, но она постоянно прибавляется наносами Миссисипи.
Улицы, особенно в старинной части города, узки, дома украшены балконами и карнизами во вкусе французском и испанском.
Публичные здания довольно хорошо выстроены, но ничего не имеют замечательного, кроме судебной палаты, которая во всех странах света может считаться образцовым произведением.
Но лучшее украшение Нового Орлеана — это его набережные: они великолепны и могут смело выдержать сравнение с набережными Нью-Йорка.
Если мы еще прибавим, что ежегодно до полутора тысяч коммерческих судов отправляются во все части света из Ново-Орлеанского порта, то каждый может себе составить понятие о его богатстве и обширности торговли.
Едва «Миссури» пристал к берегу Нового Орлеана, как капитан Вригт, верный данному слову мистеру Гроло, отвел наших охотников в старый город к одной бедной вдове по имени госпожа Шобар, которая содержала меблированные комнаты по умеренной цене, собственно, для служащих на торговых судах и вообще для небогатых моряков.
Поручив госпоже Шобар своих пассажиров, капитан пожал им руки, предложил свои услуги, в случае если им понадобится, и возвратился на пароход.
Госпожа Шобар была женщина лет пятидесяти, живая, неутомимая и с остатками замечательной красоты.
Уроженка Нового Орлеана, она была французского происхождения. Ее родители, довольно богатые люди, но разорившиеся неудачными спекуляциями, дали ей хорошее воспитание; в молодости она вышла замуж по любви за капитана купеческого корабля, который разбился у северо-восточных берегов во время китовой ловли, и сам капитан утонул, оставив двадцати пяти лет вдову и троих детей без всякого почти состояния.
Положение молодой матери было ужасное, но она не пала духом.
Сохраняя в своем сердце память о любимом ей человеке, она осталась верной своей погибшей любви и посвятила себя воспитанию детей, со всей энергией материнской любви преодолевающей все препятствия и создающей чудеса.
Но судьба гнала ее. Она потеряла одного за другим всех детей, когда они уже достигли возраста и могли ей помогать, и осталась одинокою в тех летах, когда женщина особенно нуждается в поддержке.
С помощью некоторых друзей госпожа Шобар устроила меблированные комнаты, и благодаря своей расчетливости, вежливости и прекрасному характеру заведение ее пользовалось хорошей репутацией и дало ей возможность жить безбедно.
Вот трогательная история женщины, в дом которой привел наших охотников капитан «Миссури».
Госпожа Шобар приняла Валентина с улыбкой и предупредительностью, обещающей приятные отношения между ней и постояльцами. Она отвела им три небольшие комнаты во втором этаже, осмотрела, все ли в порядке, и спросила, желают ли они обедать за общим столом или у себя.
Опасаясь подвергнуть Курумиллу насмешкам и шуткам, которые бы не понравились индейцу, он предпочел обедать у себя, прося хозяйку прислать им завтрак.
Оставшись вдвоем, наши друзья расположились по желанию каждого.
Квартирка их, как мы сказали, состояла из трех комнат, просто меблированных, и заключала в себе только необходимое.
Валентин перенес свой багаж в одну из спален; Курумилла взял другую.
Первым делом вождя было снять все с постели; он сложил простыни и одеяло, вытряс за окно солому из нижнего тюфяка, свернул верхний, разобрал кровать и бережно все спрятал в шкаф; потом растянул на полу шкуру зубра, положил свой рифль и сумку подле, ослабил свой кушак, закурил калюме и предался флегматически этому занятию.
Валентин распорядился иначе.
Он бросил свой кушак и сумку на стул, поставил рифль в угол комнаты, погруженный в свои мысли, опустил голову на грудь, руки заложил за спину и стал ходить по комнате.
Отсутствие госпожи Шобар было короткое; она возвратилась в сопровождении слуги негра, несшего поднос с тарелками и прочими принадлежностями.
Услышав, что отворяют двери, Валентин вышел в третью комнату, разделяющую обе спальни.
— Не беспокойтесь так, сударыня, — сказал он хозяйке, — мы люди неизбалованные, почти дикие; ваши стаканы, тарелки, скатерть и салфетки не нужны нам; это роскошь, от которой я совершенно отвык, а друг мой и приучен не был.
— Однако по крайней мере нужно…
— Ничего, любезная хозяюшка; позвольте раз навсегда вам сказать, как мы желаем, чтобы наш стол накрывали.
— Сделайте одолжение; я желаю вам угодить.
— Прежде всего я вам скажу, что наш обычай есть сидя на полу, поэтому столы и стулья бесполезны. Здесь на полу турецкий ковер, вот на него велите поставить блюда, бутылки и, пожалуй, стаканы, но более ничего.
— Как более ничего?..
— Положительно, — отвечал Валентин, улыбаясь. — Что же вы еще хотите поставить?
— Ну, если это ваше желание…
— Уверяю вас, нам так будет удобнее.
Негр вытаращил глаза, ничего не понимая и удивляясь, как таким образом обедать.
По примеру своих собратьев он наверное бы разразился неистовым смехом, но гордая и внушающая почтение наружность охотника сдержала его, и чувство боязни овладело им.
