— Как! Так поздно! — вскрикнул капитан, — однако теперь не совсем безопасно бродить в пустынях; не случилось ли с ним чего-нибудь — вот что меня особенно беспокоит. Велите Шакалу взять с собой шесть человек и принести медведя, а после этого отправиться на поиски Линго.
Это приказание было немедленно исполнено.
Между тем капитан стоял у входа в лагерь до тех пор, пока все люди скрылись у него из виду.
— Я ужасно утомлен, — сказал он Блю-Девилю, — и теперь пойду к себе. Смотрите за лагерем. Если произойдет что-нибудь особенное — то вы меня тотчас же предупредите.
— Слушаю, — ответил Блю-Девиль.
— Следуйте за мной, — сказал тогда капитан, обращаясь к Бенито Рамиресу.
Рамирес молча поклонился, и они оба направились в ту палатку, куда мы уже не раз водили нашего читателя.
В первом отделении этой палатки был накрыт стол, капитан приказал добавить еще один куверт и предложил своему спутнику сесть, а потом, когда все было подано, приказал негру Самсону просить сеньору. Не прошло и пяти минут после этого, как портьера поднялась и за ней показалась Розарио. Молодая девушка шла очень тихо и опустив глаза. Она была очень бледна и казалась чем-то занятой.
Но вдруг ее взгляд упал на незнакомца.
Легкая краска покрыла ее лицо, губы слегка раскрылись, но ни один звук не слетел с ее губ. Однако это волнение продолжалось только несколько мгновений, и молодая девушка села тотчас же на стул между двумя новыми знакомыми. В свою очередь и Бенито Рамирес при неожиданном появлении молодой девушки сперва покраснел, а потом побледнел, и его глаза блеснули молнией. Но и он тоже мгновенно овладел собой и принял свое обычное выражение. Если бы капитан Кильд — этот физиономист — не был бы в эту минуту занят разрезыванием кусков медвежьего жаркого, то взгляды, которыми перекинулись молодые люди, заставили бы его крепко задуматься; но, к счастью для них и к несчастию для него, они были совершенно не замечены им.
— Я извиняюсь перед вами, нинья, — сказал он по-испански, — что не предупредил вас, что вы найдете здесь постороннего человека.
— Вы здесь хозяин, сеньор, и можете поступать так, как вам будет угодно, — ответила молодая девушка бесстрастным голосом.
— Позвольте, погодите, нинья, я бы не желал, чтобы этот иностранец был обо мне дурного мнения и думал, что я держу себя тираном в отношении вас.
— Дорогой сеньор, — сказал Бенито Рамирес, — у меня привычка не думать о том, что до меня не касается. У всякого довольно своих дел. Вы поступаете с сеньоритой, которая, вероятно, ваша дочь, так, как вам угодно, и мне незачем входить в разбор ваших отношений.
— Извините, сеньор дон Бенито, — возразил капитан важным голосом. — Сеньора не моя дочь — я имею честь быть очень дальним родственником ее и теперь только считаюсь ее опекуном. Я стараюсь, насколько это зависит от меня, удовлетворять ее всем, что только может сделать ее счастливой.
При этой неожиданной откровенности на губах донны Розарио и Бенито Рамиреса показалась насмешливая улыбка.
Но между тем капитан продолжал, передавая блюдо охотнику:
— Итак, я говорю, любезная нинья, что если я позволил себе, не предупредив вас, пригласить к себе этого иностранца, с которым я познакомился всего два часа тому назад, то это потому, что этот иностранец оказал мне одну из таких услуг, которая никогда не забывается. Одним словом, он спас мне жизнь.
— Он поступил очень великодушно, — заметила молодая девушка, кушая или, вернее сказать, делая вид, что ест.
— Действительно, — возразил, смеясь, охотник, — скажу не хвастаясь, дорогой сеньор, что, кажется, я вовремя вступил в разговор с серым медведем — иначе дело приняло бы дурной оборот для вас.
— Бррр! — проворчал капитан, — я содрогаюсь при одном воспоминании; не напоминайте мне про эту ужасную минуту.
— Да, да…
— Этот господин на самом деле спас вас от серого медведя? — спросила сеньора, как бы в первый раз заинтересовавшись оборотом разговора.
— Спас ли он меня! — вскричал капитан. — Я утверждаю, что без него был бы растерзан этим отвратительным зверем. И я, — добавил он, — так обязан ему за свою жизнь, что даю честное слово честного человека, что никогда не позабуду этого и готов вознаградить его всем, что ему только угодно — даже половиной всего своего состояния.
— Хорошо, я принимаю ваше обещание, сеньор капитан, — заметил, смеясь, охотник, — помните это, я тоже никогда не забываю о том, что мне обещают, и если я отказываюсь от чего-нибудь в настоящее время, то очень может быть, что когда-нибудь я вам напомню ваши слова и попрошу вас исполнить ваше обещание. Кто знает, что еще случится, и всегда нужно принимать заранее меры предосторожности.
— Со мной это совершенно напрасно, — ответил довольно холодно капитан, — я всегда готов сдержать слово, данное мной вам.
— Очень хорошо, я и не буду настаивать. Но что вы делаете, капитан, в этих пустых местностях? Вы, вероятно, не пришли драться с индейцами? Здесь их нет. А если здесь иногда и встречаются краснокожие, то это только одни охотники. И с ними вам нечего делать.
— Это правда, я и не думал иметь дело с ними, я просто прохожу здесь.
— Вы проходите. Но куда же вы идете? Я извиняюсь перед вами за нескромность моего вопроса, и вы, конечно, можете не отвечать мне.
— Нет, нисколько, я не нахожу ваш вопрос нескромным, сеньор, и в доказательство не задумываюсь отвечать вам. Что касается до меня, то я и не нахожу нужным скрывать своих дел: я иду в Калифорнию.
— В Калифорнию! — вскричал Бенито с притворным изумлением, — вы, вероятно, шутите?
— Нисколько, я уверяю вас, что иду в Калифорнию.
— Если это так, то я считаю своим долгом предупредить вас, дорогой сеньор, что теперь вы показываете Калифорнии спину. И я вам скажу даже более — если вы будете продолжать в этом направлении свой путь, то вы придете не в Калифорнию, а в Ванкувер, что совсем не одно и то же. Ко всему этому я добавлю, что меня очень удивляет, что вы заставили сеньору сопутствовать вам в этом не только утомительном путешествии, но и сопряженном со многими опасностями.
— Боже мой! То, что вы говорите, может быть и верно, сеньор, но я вам должен сказать, что я и не думал принуждать сеньору следовать за мной. Это, напротив, было желание моего милого дитяти.
— А, в таком случае, — воскликнул охотник, улыбаясь сардонически, — мне остается только поклониться.
К тому же такое самоотвержение не удивляет меня со стороны сеньоры: женщины всегда не скажу храбрее, но преданнее нас.
— Извините, сеньор, — проговорила молодая девушка, смотря на него, — если я позволю себе вмешаться в ваш разговор; в нем встретился такой факт, который я должна подтвердить, сеньор де Бенито… вас, кажется, так зовут?
— Да, сеньора, Бенито Рамирес.
— Итак, сеньор Бенито Рамирес, я не заслуживаю нисколько тех похвал, которые вы мне расточали. Сеньор Кильд лжет — он это знает очень хорошо, — говоря вам, что я пожелала следовать за ним. Если вы меня и видите здесь, сеньор, то это положительно вопреки моей воле, потому что я была изменнически похищена из своего семейства и выдана на руки этого человека, который надевает теперь перед вами маску лицемерия, но так плохо скрывает бесчестность его поведения. Я не опекаемая им, а просто его раба.
— Сеньора! — вскрикнул горячо капитан.
— Осмелитесь ли вы опровергать меня? — возразила энергично молодая девушка, смотря прямо в глаза ему. — Необходимо, чтобы правда вышла наконец наружу и чтобы все знали, на что вы способны и что я для вас. Вы желали, чтобы при нашем ужине присутствовал иностранец; я благословляю за это Бога. Вы очень много рассчитывали на меня, сеньор, и на ту ненависть, которую вы мне внушаете, и имели
