Я подбежала и обхватила ее руками, но она продолжала кричать и пинать дверь. Это было все равно, что держать дикую кошку. Крис схватил Кори, который побежал на помощь сестре. Все, что мы могли сделать, это положить их на большие кровати, достать книжки и предложить им вздремнуть. Заплаканные и все же еще сопротивляющиеся, близнецы сверкали на нас глазами.
— Что, уже ночь? — спрашивала Кэрри, охрипшая от многочисленных бесплодных воплей о свободе и матери, которая все не приходила и не приходила. — Я так хочу к маме. Почему она не идет?
— «Кролик Питер», — сказала я, выбрав любимую книжку Кори с цветными иллюстрациями на каждой странице, что само по себе делало «Кролика Питера» хорошей книгой. В плохих не было картинок. Любимой книгой Кэрри была « Три поросенка», но Крису пришлось бы читать ее как папа: кряхтя, сопя и изображая низкий голос волка. Я не была уверена в том, что он сможет. — Пожалуйста, позвольте Крису сходить на чердак и найти для себя какую-нибудь книгу. Пока его нет, я почитаю вам «Кролика Питера». Давайте посмотрим, удастся ли Питеру залезть в огород к фермеру и поесть морковки и капусты. А если вы заснете, пока я буду читать, то увидите продолжение во сне.
Прошло около пяти минут, и близнецы заснули. Кори прижал книгу к груди, чтобы облегчить переход кролика Питера в свой сон.
Меня охватило теплое, нежное чувство к этим малышам, которым действительно была нужна настоящая, взрослая мать, а не двенадцатилетняя девчонка. На сердце у меня было неспокойно. Мне казалось, что я чувствую себя такой же, как когда мне было десять лет. Если я и должна была вскоре повзрослеть, то эта взрослость пока никак не проявлялась, и я совсем не чувствовала себя самостоятельно и, Слава Богу, мы не пробудем взаперти очень долго, а то что я буду делать, если они заболеют? Что будет, если произойдет несчастный случай, кто-нибудь упадет, сломает кости? Если я буду стучать в дверь, придет ли эта проклятая бабушка на помощь?
Пока я предавалась этим невеселым размышлениям, Крис собирал на чердаке коллекцию пыльных изъеденных жучками книг, чтобы принести их нам в комнату. Вообще-то, у нас с собой были шашки, и я с большим удовольствием сыграла бы в них, чем сидеть, уткнувшись носом в старую книгу.
— Вот, возьми, — протянул он мне старый том, заверив, что отряхнул его от всех букашек, чтобы не вызвать у меня новую истерику. — Давай оставим шашки на потом, пока близнецы не проснулись. Сама знаешь, как ты нервничаешь, когда проигрываешь.
Устроившись в удобном кресле и закинув ноги на толстый круглый подлокотник, он открыл «Тома Сойера».
Я улеглась на свободную кровать и начала читать о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. И, хотите верьте, хотите нет, в этот день для меня открылась дверь в мир, о существовании которого я и не подозревала: прекрасный мир, где рыцарство было в расцвете, любовь была романтической, а прекрасные дамы возносились на пьедестал и становились объектами благоговейного поклонения. В этот день начался мой роман со средневековьем, которому суждено было длиться всегда, ведь, в конце концов, все балеты основаны на волшебных сказках. А все сказки — на средневековом фольклоре.
Я была из тех детей, которые ищут чудеса вокруг себя. Я очень хотела верить в ведьм, волшебников, людоедов, великанов и магические заклинания, и не желала, чтобы какие-нибудь научные исследования лишили мир волшебства. Я еще не догадывалась, что мне придется жить в мрачном замке, находящемся во власти ведьмы и людоеда. Я не знала, что современные злые волшебники с успехом используют деньги вместо заклинания.
День за шторами клонился к закату, и мы снова сели за стол. В нашем распоряжении были жареная курица (холодная), картофельный салат (теплый) и зеленые бобы (холодные и жирные). Мы с Крисом съели почти все, невзирая на непривлекательный вид пищи, а близнецы только поковырялись в своих порциях, постоянно жалуясь, что все было невкусным. Мне показалось, что если бы Кэрри поменьше говорила, Кори съел бы больше.
— Апельсины не выглядят подозрительно, — сказал Крис, протягивая мне один, чтобы очистить, — и не должны быть горячими. Вообще, апельсины — это жидкое солнце.
На этот раз его слова пришлись очень кстати. Теперь близнецы могли хоть что-то съесть с удовольствием: жидкий солнечный свет.
Наступил вечер, ничем не отличающийся от дня. Мы включили все четыре лампы и маленький ночник в виде розы, который мать взяла для близнецов, не любивших темноты.
Когда они проснулись, мы одели их в чистое, причесали, помыли им лица, и теперь, сидя на полу, занятые головоломкой, они смотрелись хорошенькими и привлекательными. Головоломки были старые, и они точно знали, какую часть соединять с какой, поэтому в основном шло соревнование на скорость: кто первый соберет больше фрагментов.
Вскоре, однако, игра им наскучила, и мы, посадив обоих на одну кровать, начали развлекать их историями, которые придумывались на ходу. Но и это близнецам быстро надоело, хотя мы были готовы продолжать, чтобы посмотреть, у кого лучше работает воображение. Следующими пошли в ход маленькие грузовики и легковые машины, извлеченные из чемоданов. Близнецы начали возить их по полу из Нью- Йорка в Сан-Франциско по маршруту, огибавшему кровати и проходившему между ножками стола, и снова испачкались. Когда мы совсем устали от них, Крис предложил сыграть в шашки, а близнецам посоветовал перевозить апельсиновую кожуру во Флориду, которая находилась в мусорном ведре.
— Ты можешь играть красными, — объявил он. — В отличие от тебя, я не верю, что черный — несчастливый цвет.
Я обиженно нахмурилась. Кажется, целая вечность прошла между рассветом и сумерками, и эта вечность меня необратимо изменила.
— Я не хочу играть в шашки! — гадко ответила я.
Бросившись на кровать, я прекратила бороться с собой, и мои мысли устремились вниз по бесконечному тоннелю страхов, подозрений и мучительных сомнений. Хотелось знать, сказала ли мама всю правду. И пока мы, все четверо, ждали ее появления, не было ни одного бедствия, о котором бы я не подумала. В основном это был пожар. Призраки и всевозможные чудовища жили на чердаке. Но в этой запертой комнате угроза исходила прежде всего от огня.
Время шло медленно. Крис в своем кресле продолжал посматривать на часы. Близнецы доползли до Флориды, избавились от апельсиновой кожуры и теперь не знали, что им делать. Не было океанов, чтобы их пересекать, потому что не было лодок. Почему мы не взяли игрушечный кораблик?
Я с неприязнью взглянула на картины с изображением адских мук и лишний раз поразилась уму и жестокости бабушки. Было просто несправедливо, что Господь так пристально наблюдал за четырьмя детьми, когда у тысяч других во всем мире дела обстояли намного хуже. На месте Бога с его всевидящим взглядом я бы не стала тратить время на оставшихся без отца детей, закрытых в спальне. Я бы обратила внимание на что-нибудь более интересное. Кроме того, папа был там, на небесах, и должен был попросить Бога заботиться о нас и закрывать глаза на некоторые наши ошибки.
Несмотря на мои возражения, Крис отложил книгу и принес коробку с большим количеством фигур для сорока разных игр.
— Что с тобой? — спросил он и начал расставлять красные и черные кружки на доске. — Что ты притихла и почему так испуганно выглядишь? Боишься, что я опять выиграю?
Боже, я просто не могла думать об играх. Я рассказала ему, как я боялась пожара и придумала, что в этом случае можно разорвать простыни и связать их в подобие лестницы, чтобы добраться до земли: так делали герои многих старых фильмов. Потом, если бы начался пожар, например, сегодня ночью, мы смогли бы разбить окно и спастись, привязав близнецов себе на спину.
Ни разу не видела, чтобы голубые глаза Криса смотрели на меня с таким восхищением.
— Ну ты даешь! Фантастическая идея, Кэти! Мы поступим именно так, хотя, мне кажется, пожара и не будет. Честное слово, я рад, что ты не будешь вести себя как плакса-вакса. То, что ты думаешь о будущем и планируешь непредвиденные ситуации, показывает, как ты взрослеешь, и это мне нравится.
Боже мой, через двенадцать лет непрерывных усилий я наконец добилась его одобрения и уважения, достигнув цели, которую считала недостижимой. Было приятно узнать, что мы можем ладить друг с другом, долго находясь вместе. Мы обменялись улыбками в знак того, что вместе мы постараемся выжить и дождаться конца недели. Возникшее между нами чувство товарищества создавало некоторую
