— Боюсь, что здесь, в Таррасе, это трудно, моя дорогая. Обычно бог становится обидчивым, если вмешиваешься в дела его почитателей. Среди их учеников в этом городе существует настоящее соперничество, и все они до единого чрезвычайно себялюбивы. А на одеждах министра Ворот я заметила эмблему Мисара.
— Мисар? Кто это? — осведомился Дарж. Мелия издала болезненный стон:
— Это бог бюрократов. Поверьте мне, если я скажу, что Мисар — ярый приверженец законов. Так что, как бы ни пыталась, я никак не смогу повлиять на этого маленького человечка.
— Так что же делать? — спросила Лирит.
— Я должна выяснить, смогу ли найти другие способы пробраться к Эфезиану. Если смогу, то…
Голос Мелии дрогнул, и она прижала руку ко лбу. К ней тут же подскочил Фолкен:
— Опять голова заболела? Богиня коротко кивнула:
— Не беспокойся. Надеюсь, она, как всегда, скоро пройдет. Эйрин бросила на Лирит озабоченный взгляд. С каких это пор богиню стали одолевать головные боли?
Фолкен помог Мелии сесть, затем обвел взглядом всех остальных:
— Я с радостью выслушаю тех, кому больше повезло в наших общих поисках.
К несчастью, положительными результатами похвастаться никто не смог. Дарж вместе с Эйрин поведали собравшимся о своем путешествии по зловонным канализационным тоннелям под улицами Пятого Круга.
— Все приверженцы Геба находятся в бегах, — завершила рассказ Эйрин. — Они опасаются за свою жизнь, потому что остались без своего бога. Наверное, нельзя винить их в этом. Но мы, к сожалению, не узнали ничего такого, что приблизило бы нас к разгадке.
— Смотрите, что я нашел, — подал голос Дарж. Подбросив в воздух золотую монетку, он ловко поймал ее. — Я увидел это, когда мы проходили по одному из самых зловонных подземных коридоров. Готов признать, что очень странно обнаружить деньги в канализации. Но даже эта моя находка вряд ли поможет нам.
— Да, странно, — согласился Фолкен. — Можно мне взглянуть на нее?
Рыцарь протянул ему монету. Фолкен осмотрел ее с обеих сторон:
— Она чистая, на ней даже нет чеканки. Дарж кивнул:
— Скорее всего чеканка стерлась от времени. Она, видимо, пролежала там многие столетия.
— Возможно, — ответил бард и вернул монету владельцу.
— А ты, Лирит? — обратилась к сестре Эйрин. — Узнала что-нибудь у ювелиров?
Лирит столкнула котенка с колен и встала.
— Только то, что если Ондо такой, как и его приверженцы, то почти у каждого жителя города имелись основания для его убийства.
Далее девушка продолжила свой рассказ о многочисленных неприятных разговорах с обитателями улицы Языков Огня. Закончив повествование, она посмотрела в окно, крепко сжимая ткань своего новенького платья.
— Что случилось? — подошла к ней Эйрин. — Что-то плохое, о чем тебе не хочется рассказывать нам?
Когда Лирит обернулась, глаза у нее были какие-то потухшие, словно подернутые пеплом.
— Когда я возвращалась сюда, на меня напали.
И девушка поведала встревоженным товарищам о том, что произошло с ней на улице Языков Огня. Какой-то человек в черном, которого она мельком видела при их высадке с «Вестника судьбы», метнул в нее нож и поспешно скрылся.
— Я не знаю, почему он убежал, — закончила Лирит, опустив глаза и разглядывая собственные пальцы. — Он точно хотел убить меня, но по какой-то непонятной причине убежал, так и не метнув в меня второй нож.
Эйрин опустилась на колени рядом с ней и положила свою здоровую руку на руки Лирит.
Мелия тоже подошла к ней и мрачно спросила:
— А ты… ничего не почувствовала, дорогая? Лирит вздохнула:
— Мне показалось, что я ощутила еще чье-то присутствие, но я не совсем уверена в этом. Понимаете… я увидела нечто в Паутине жизни незадолго до того, как на меня напали.
Эйрин почувствовала, как руки Лирит вдруг похолодели.
— Что же, сестра? — чуть слышно произнесла она. Лирит подняла глаза. Мелия ободряюще кивнула ей.
— Ты снова увидела это? Верно? — спросила Мелия. Эйрин крепко сжала руки сестры.
— О чем ты, Лирит? Что ты увидела?
Лирит нервно облизнула губы и произнесла слова, от которых у Эйрин перехватило дыхание:
— Я увидела клубок. Плотно спутанные нити Паутины жизни.
41
Два дня спустя Дарж проснулся, разбуженный серебристым светом луны. Было трудно понять, какое сейчас время суток — раннее утро или поздняя ночь. Над этим городом, похоже, никогда не опускалась тьма, по крайней мере полная. Даже в самый разгар ночи белые стены домов отражали лунный свет, а многочисленные уличные фонари и сиявшие в небесах звезды создавали ощущение вечных сумерек. Здешние ночи не шли ни в какое сравнение с теми, что окутывали земли доминионов — черные, словно чернила, и непроницаемые, как покрывало из плотного черного бархата. Даржу не нравился тусклый ночной свет этого города, потому что он навевал мысли о призраках.
Но даже если дело действительно так, то почему он так явственно видел их в Ар-Толоре. Мейри и маленького Дарнема, совсем как живых, такими, какими он запомнил их на всю жизнь, за исключением того, что выглядели они гораздо бледнее обычного и гораздо печальнее. Такой грустной Мейри он никогда не видел, даже в ту минуту, когда сказал ей о том, что король велел ему отправляться на охрану северных границ. Там ему предстояло пробыть все лето и всю осень, не дольше, самое позднее до первого снега.
— Пообещай мне вот что, — сказала она, взяв в ладони его лицо. — Все королевское воинство, все рыцари выглядят такими мрачными, будто улыбки помешают им одержать победу над врагом. Обещай мне, что вернешься веселым, с улыбкой на устах!
Ее просьба показалась ему странной, он привык ни в чем ей не отказывать.
Однако вернуться с первым снегом Дарж не смог. С наступлением зимы в земли королевства вторглось огромное войско кочевников-северян. Именно Фолкен предупредил эмбарского короля и именно тогда Дарж и познакомился с легендарным бардом. Отряд Даржа получил приказ изгнать противника за пределы королевства и выдворить обратно на север. Вернуться в родное поместье рыцарю удалось лишь ко Дню Среднезимья. В Стоунбрейке его ожидала грустная картина: две свежевырытые могилы — одна большая, вторая поменьше.
— Да благословят их небеса, — прошептала Йирга, жена управляющего имением, в ответ на его немой вопрос. — Лихорадка унесла их жизни. Наверное, боги сочли неразумным разлучать мать и дитя и забрали жизни обоих. Боги проявили милосердие. Да благословят их небеса.
Дарж промолчал в ответ. Он знал, что Йирга не права, что богам неведомо милосердие. Падал
