Гарри кивнул. Они опять замолчали, и Думбльдор постоянно извлекал из головы мысли. Гарри стало казаться, что он мешает, что пора идти, но любопытство удерживало его на месте.
— Профессор, — снова позвал он.
— Да, Гарри? — откликнулся Думбльдор.
— Э-э-э… можно спросить вас про… про тот суд, на который я попал… в дубльдуме?
— Можно, — тяжело вздохнул Думбльдор. — Я бывал на заседаниях много раз, но некоторые из них вспоминаются более отчётливо, чем другие… особенно сейчас…
— А вы знаете… на каком заседании вы меня застали? На том, где был сын Сгорбса. Там… м-м-м… говорили о родителях Невилля?
Думбльдор пронзил Гарри пристальным взглядом.
— Совершенно верно, там говорили о родителях Невилля, — подтвердил он. — Его отец, Фрэнк, был аврором — как профессор Хмури. Ты, видимо, понял: их с женой пытали, чтобы выбить информацию о том, куда скрылся Вольдеморт после того, как потерял силу.
— Они умерли? — тихо спросил Гарри.
— Нет, — ответил Думбльдор. Гарри никогда не слышал в его голосе столько горечи. — Они сошли с ума. Они оба находятся в больнице св. Лоскута — институте причудливых повреждений и патологий. Насколько мне известно, Невилль вместе с бабушкой навещает их во время каникул. Они его не узнают.
Гарри сидел, окаменев от ужаса. Он понятия не имел… ни разу, за все четыре года, не удосужился спросить…
— Длиннопоппов все очень любили, — продолжал Думбльдор. — Их схватили уже после того, как пал Вольдеморт, когда все уже думали, что они в безопасности. Это нападение вызвало такой прилив ненависти, какого я даже не ожидал. На министерство оказывалось огромное давление, они просто обязаны были найти виновных. К несчастью, свидетельство самих Длиннопоппов было — учитывая их состояние — не слишком надёжно.
— Значит, сын мистера Сгорбса и вправду может быть невиновен? — медленно проговорил Гарри.
Думбльдор покачал головой.
— Что касается этого, я не имею ни малейшего представления.
Гарри посидел в молчании, наблюдая, как вращается содержимое дубльдума. Было ещё два вопроса, которые так и жгли его изнутри… но они касались виновности двух ныне здравствующих людей…
— Э-м… — осторожно проговорил он, — а мистер Шульман?…
— Ни разу с тех пор не был замечен ни в какой деятельности, имеющей отношение к силам зла, — спокойно сказал Думбльдор.
— Ясно, — поспешно отозвался Гарри, снова уставившись в дубльдум. Его содержимое стало вращаться медленнее после того, как Думбльдор закончил добавлять туда мысли. — А… м-м-м…
Дубльдум, кажется, решил помочь ему. На поверхность снова всплыло лицо Злея. Думбльдор коротко глянул на него, а потом перевёл взгляд на Гарри.
— Так же как и профессор Злей, — добавил он.
Гарри заглянул в голубые глаза директора, и то, о чём он на самом деле жаждал спросить, вырвалось раньше, чем он успел остановиться:
— Профессор, а почему вы думаете, что Злей больше не на стороне Вольдеморта?
Думбльдор встретил взгляд Гарри и несколько секунд молча смотрел на него, а потом ответил:
— А это, Гарри, касается только меня и профессора Злея.
Гарри понял, что интервью окончено; Думбльдор не рассердился, но в его тоне прозвучал заключительный аккорд, лучше всяких слов сказавший Гарри о том, что пора уходить. Он встал, и то же сделал Думбльдор.
— Гарри, — проговорил он, когда Гарри подошёл к двери. — Пожалуйста, не говори ни с кем о родителях Невилля. У него есть право рассказать обо всём самому, тогда, когда он будет к этому готов.
— Конечно, профессор, — кивнул Гарри, поворачиваясь, чтобы идти.
— И ещё…
Гарри оглянулся.
Думбльдор стоял над дубльдумом, лицо в серебристых световых пятнах выглядело не просто старым, а — древним. Он окинул Гарри долгим взором и сказал:
— Удачи тебе на третьем состязании.
Глава 31
ТРЕТЬЕ СОСТЯЗАНИЕ
— Значит, и Думбльдор тоже думает, что Сам-Знаешь-Кто обретает силу? — прошептал Рон.
Всем, что Гарри видел в дубльдуме, а также почти всем, что рассказал и показал ему Думбльдор, он сейчас же поделился с Роном и Гермионой — и, разумеется, с Сириусом, которому послал сову сразу, как только вышел из кабинета Думбльдора. Вечером Гарри, Рон и Гермиона снова засиделись в общей гостиной, без конца обсуждая произошедшее. В результате голова у Гарри пошла кругом, и он понял, что имел в виду Думбльдор, говоря о переизбытке мыслей. Да, перелить куда-нибудь хотя бы часть из них — истинное облегчение.
Рон задумчиво глядел в огонь. Он, как показалось Гарри, еле заметно содрогнулся — а ведь вечер был тёплый.
— И он доверяет Злею? — переспросил Рон. — По-настоящему доверяет, хотя знает, что Злей был Упивающимся Смертью?
— Да, — подтвердил Гарри.
Гермиона молчала минут десять, не меньше. Она сидела, уперевшись лбом в сложенные ладони и уставившись на собственные колени. Гарри подумалось, что и ей, кажется, тоже не повредило бы воспользоваться дубльдумом.
— Рита Вритер, — пробормотала она в конце концов.
— Как ты можешь сейчас о ней думать? — воскликнул Рон, изумлённый.
— Я думаю не о ней, — объяснила Гермиона своим коленям, — я думаю вот о чём… Помните, что она мне сказала в «Трёх метлах»? «Я знаю про Людо Шульмана такое, отчего у тебя волосы встали бы дыбом.» Так вот что она имела в виду! Она была на том заседании, знала, что он передавал информацию Упивающимся Смертью! А Винки, помните?… «Мистер Шульман плохой колдун». Видимо, мистер Сгорбс был в ярости, что Шульману удалось избежать наказания, он, наверное, говорил об этом дома.
— Да, но Шульман же не специально передавал информацию?
Гермиона пожала плечами.
— А Фудж считает, что на Сгорбса напала мадам Максим? — Рон снова повернулся к Гарри.
— Ага, — ответил Гарри, — но только потому, что Сгорбс исчез недалеко от бэльстэковской кареты.
— А ведь мы о ней и не подумали, — медленно проговорил Рон. — А у неё есть гигантская кровь, причём она это отрицает…
— Конечно, отрицает! — вскричала Гермиона, поднимая голову. — Посмотрите, что случилось с Огридом после статьи Риты! Посмотрите, насколько предвзято относится к ней Фудж, только потому, что она полугигант! Кому нужно такое отношение? Я бы, наверно, тоже стала бы говорить, что у меня широкая кость, если бы знала, что меня ждёт за правду.
Гермиона посмотрела на часы.
— Мы же совсем не позанимались! — всполошилась она. — Мы же хотели выучить Помехову порчу! Завтра надо будет обязательно над этим поработать! Всё, Гарри, пошли, тебе нужно как следует отдыхать.
Гарри с Роном медленно поднялись в спальню. Пока Гарри надевал пижаму, он всё смотрел на кровать Невилля. Верный своему слову, он ничего не сказал Рону с Гермионой про родителей Невилля. Снимая очки и забираясь в постель, он всё пытался представить себе, каково это — когда твои родители живы, но не узнают тебя. Его самого часто жалели совершенно незнакомые люди за то, что он сирота, но теперь, прислушиваясь к посапыванию Невилля, Гарри думал, что Невилль заслуживает жалости гораздо больше, чем он сам. Лежа в кромешной тьме, Гарри вдруг почувствовал прилив яростной ненависти к тем, кто замучил Длиннопоппов… Он вспомнил бешеные вопли толпы, под которые дементоры уводили сына Сгорбса и его товарищей… и понял, что должны были чувствовать эти люди… но тут же вспомнил молочно-белое лицо кричащего мальчика и с ужасом осознал, что годом позже тот умер…
И всё это дело рук Вольдеморта, думал Гарри, глядя вверх на балдахин, еле различимый в темноте, все нити тянутся к Вольдеморту… это он разрушил все эти семьи, сломал им жизнь…
***
По идее, Рон и Гермиона должны были готовиться к экзаменам, которые заканчивались в день третьего состязания, но вместо этого тратили почти все силы на то, чтобы помочь Гарри.
— Об этом не беспокойся, — отмахнулась Гермиона, когда Гарри укорил своих друзей и сказал, что мог бы некоторое время потренироваться самостоятельно, — зато пятёрка по защите от сил зла нам обеспечена, ни на каком уроке мы бы не узнали столько обо всяких порчах и проклятиях.
