— Каркаров не водил корабль, — раздался хриплый голос. — Он сидел в каюте, а нас заставлял делать всю работу. — Крум подошёл попрощаться с Гермионой. — Мошно с тобой поговорить? — спросил он у неё.
— О… да… конечно, — слегка разволновавшись, ответила Гермиона, последовала за Крумом в толпу и скрылась из виду.
— Давайте быстрее! — громко закричал ей вслед Рон. — Кареты вот-вот приедут!
Дожидаться карет он, однако, предоставил Гарри, а сам провёл следующие несколько минут, вытягивая шею и пытаясь увидеть поверх голов, чем там занимаются Крум и Гермиона. Те довольно скоро вернулись. Рон испытующе вгляделся в лицо Гермионы, но оно было совершенно безмятежно.
— Мне нравился Диггори, — отрывисто сообщил Крум, обращаясь к Гарри. — Он всегда был со мной вешлив. Всегда. Хоть я и из «Дурмштранга» — с Каркаровым, — добавил он, помрачнев.
— У вас уже есть новый директор? — поинтересовался Гарри.
Крум пожал плечами. Потом, совсем как Флёр, протянул руку и попрощался сначала с Гарри, потом с Роном.
Рона явно терзала тяжёлая внутренняя борьба. Крум уже собрался уходить, когда Рон вдруг выпалил:
— Ты не дашь мне свой автограф?
Гермиона отвернулась, улыбаясь приближающимся по подъездной дороге безлошадным каретам, а Крум, слегка удивлённый, но в то же время польщённый, подписал для Рона кусочек пергамента.
***
Погода — на обратном пути к вокзалу Кингс-Кросс — коренным образом отличалась от сентябрьской, сопровождавшей их по дороге в «Хогварц». В небе не было ни облачка. Гарри, Рон и Гермиона умудрились отыскать отдельное купе. Свинринстеля, чтобы не ухал как сумасшедший, снова накрыли парадной робой Рона. Хедвига дремала, положив голову под крыло, а Косолапсус свернулся на свободном сидении рядом с Гермионой и был похож на большую, рыжую, мохнатую подушку. Поезд увозил их на юг, и Гарри, Рон и Гермиона разговаривали охотнее и свободнее, чем всю последнюю неделю в школе. У Гарри было ощущение, что речь Думбльдора на прощальном пиру открыла в нём какие-то шлюзы. Обсуждать случившееся стало не так больно. Беседа о действиях, которые, возможно, уже сейчас предпринимает Думбльдор против Вольдеморта, прервалась только тогда, когда прибыла тележка с едой.
Купив еду, Гермиона вернулась, убрала в рюкзак деньги и достала экземпляр «Прорицательской».
Гарри неуверенно посмотрел на газету, сомневаясь, стоит ли ему узнавать, о чём там пишут, но Гермиона в ответ на его взгляд спокойно сказала:
— Там ничего такого. Можешь сам посмотреть — там ничего нет. Я проверяла каждый день. Была только крохотная заметка, на следующий день после третьего состязания, о том, что Турнир выиграл ты. Седрик даже не упомянут. Об этом вообще ничего. По-моему, Фудж велел им молчать.
— Риту никто не может заставить замолчать, — возразил Гарри. — А тут такой случай!
— Рита после третьего состязания вообще ничего не пишет, — произнесла Гермиона странно-сдержанным голосом. — И, между прочим, — добавила она, и тут её голос слегка задрожал, — некоторое время ей и не придётся ни о чём писать. Если только она не согласится на то, чтобы я сообщила кое-какие сведения о ней самой.
— О чём это ты? — удивился Рон.
— Я выяснила, как ей удавалось подслушивать частные разговоры, несмотря на запрещение появляться на территории школы, — единым духом выпалила Гермиона.
Гарри показалось, что Гермиона носила в себе эту информацию уже много дней, умирая от желания поделиться ею, но сдерживалась, считая время неподходящим.
— Как же она это делала? — немедленно спросил Гарри.
— Как это ты выяснила? — вытаращился Рон.
— Вообще-то, Гарри, это ты подал мне идею, — ответила Гермиона.
— Я? — поразился Гарри. — Как это?
— Жучок! — радостно выкрикнула Гермиона.
— Ты же говорила, что они не работают…
— Да нет, не электронный жучок, — пояснила Гермиона. — Нет, понимаете… Рита Вритер, — голос Гермионы зазвенел от еле сдерживаемого триумфа, — незарегистрированный анимаг. Она может превращаться…
Гермиона достала из рюкзака небольшую, плотно закрытую стеклянную банку.
— … в жука.
— Ты шутишь, — не поверил Рон. — Ты же не… она не…
— Она — очень даже да, — Гермиона со счастливым видом размахивала банкой.
В банке было несколько листиков, веточек — и большой, жирный жук.
— Такого не может… ты шутишь… — шептал Рон, поднося банку к глазам.
— Нет, не шучу, — Гермиона так и светилась от радости. — Я её поймала в больнице на подоконнике. Посмотри внимательно, и ты увидишь возле усиков характерные отметины, они совсем как эти её кошмарные очки.
Гарри присмотрелся и понял, что Гермиона права. А ещё он кое-что вспомнил.
— Тем вечером, когда Огрид рассказывал мадам Максим про свою маму, на статуе сидел жук!
— Совершенно верно, — кивнула Гермиона. — И после нашего с Виктором разговора у озера он снял жука у меня с головы. И, если я не ошибаюсь, Рита сидела на подоконнике в кабинете прорицаний в тот день, когда у тебя заболел шрам. Весь год она так и сновала повсюду в поисках разных пикантных историй.
— А когда, помните, мы видели Малфоя под деревом… — медленно начал Рон.
— Он разговаривал с ней, держа её в руке, — подтвердила Гермиона. — Он, конечно же, знал. Так она брала свои чудненькие интервью у слизеринцев. Им было безразлично, что её действия противозаконны, главное — наговорить гадостей про нас и про Огрида.
Она забрала у Рона банку и улыбнулась жуку, забившемуся о стекло.
— Я обещала выпустить её в Лондоне, — сказала Гермиона. — Понимаете, я наложила на банку неразбиваемое заклятие, так что она не может превратиться. И ещё я ей велела попридержать перо в течение года. Посмотрим, оставит ли она дурную привычку писать про людей всякие гадости.
Безмятежно улыбаясь, Гермиона спрятала жука в рюкзак.
Дверь в купе бесшумно отворилась.
— Очень умно, Грэнжер, — процедил Драко Малфой.
За его спиной возвышались Краббе и Гойл. Все трое имели как никогда самодовольный, наглый и угрожающий вид — такими, пожалуй, Гарри их ещё не видел.
— Итак, — неспешно начал Малфой, делая шаг внутрь купе и оглядывая ребят. Его губы кривились от еле сдерживаемой усмешки. — Ты поймала какую-то несчастную репортёршу, и Поттер — снова любимчик Думбльдора. Большое дело.
Усмешка стала шире. Краббе и Гойл осклабились.
— Стараемся ни о чём не думать, да? — тихонько спросил Малфой, обводя взглядом присутствующих. — Делаем вид, что ничего не случилось?
— Выйди вон, — приказал Гарри.
Он не видел Малфоя с тех пор, как тот шептался со своими дружками во время речи Думбльдора. Сейчас при виде него у Гарри зазвенело в ушах. Рука непроизвольно потянулась за палочкой.
— Ты примкнул к неудачникам, Поттер! Я тебя предупреждал! Я говорил, что тебе не следует водить дружбу с неподходящими людьми, помнишь? Во время первой нашей встречи в поезде? Я тебе говорил: не стоит якшаться со всяким отребьем! — Он дёрнул головой в сторону Рона и Гермионы. — А теперь всё, Поттер, поздно! Как только Лорд Вольдеморт займётся делами, их первых отправят куда следует! Мугродье и муглофилов первым делом! То есть, вторым — Диггори был пе…
Внезапно в купе словно взорвался ящик с петардами. Ослеплённый вспышками заклятий, ударивших со всех сторон, оглушённый грохотом, Гарри заморгал и посмотрел на пол.
На пороге лежали потерявшие сознание Малфой, Краббе и Гойл. И Гарри, и Рон, и Гермиона вскочили со своих мест — каждый ударил обидчиков своим заклятием. Но это сделали не только они.
— Решили проверить, что затевает эта троица, — как бы между прочим бросил Фред, ставя ногу на Гойла, чтобы войти в купе. В руке у него была волшебная палочка, точно так же, как и у Джорджа, который, следом за Фредом входя внутрь, не преминул наступить на Малфоя.
— Интересный эффект, — заметил Джордж, поглядев на Краббе. — Кто воспользовался Фурнункульным заклятием?
— Я, — сказал Гарри.
— Странно, — небрежно проговорил Джордж. — Я-то использовал Ватноножное. Похоже, они не сочетаются. Смотри, у него по всей морде повелезали какие-то мелкие щупальца. Ладно, давайте их куда-нибудь выкатим, чтобы интерьер не портили.
Рон, Гарри и Джордж, пиная и толкая, выкатили неподвижные тела Малфоя, Краббе и Гойла — каждый из которых служил ужасающей иллюстрацией действия несочетаемых заклятий — в коридор, а потом вернулись в купе и закрыли за собой дверь.
— Перекинемся в картишки? — Фред достал колоду взрывающихся карт.
В середине пятой игры Гарри вдруг решил задать близнецам вопрос.
— Так вы нам скажете или нет? — обратился он к Джорджу. — Кого вы шантажировали?
— Ох, — вздохнул Джордж. — Ты об этом.
