свирепый взгляд сквозь очки в квадратной оправе.
— Да я ж ничего такого! — захехекал Дрюзг и запулил очередную бомбу в девочек-пятиклассниц. Те завизжали и бросились в Большой зал. — Они ж и так мокрые! А это тоже дождичек! Уииииии! — и в только что вошедших второклассников полетела ещё одна бомба.
— Мне придётся позвать директора! — закричала профессор МакГонаголл. — Предупреждаю, Дрюзг…
Дрюзг высунул язык, подбросил в воздух последнюю бомбу и улетел вверх по мраморной лестнице, хохоча как безумный.
— Что же вы, проходите, проходите! — довольно резко поторопила заляпанных детей профессор МакГонаголл. — В Большой Зал, пожалуйста.
Гарри, Рон и Гермиона, то и дело поскальзываясь, кое-как пересекли вестибюль и прошли направо в двойные двери. Рон гневно ворчал себе под нос, смахивая со лба насквозь мокрые пряди.
В парадном убранстве Большой зал выглядел как всегда великолепно. В свете тысяч свечей, плавающих в воздухе над столами, сверкали золотом блюда и кубки. В зале стояло четыре, по числу колледжей, длинных стола, и за каждым, весело болтая, сидели ученики; в торце зала по одну сторону пятого стола лицом к учащимся располагались учителя. В зале было гораздо теплее, чем в вестибюле. Гарри, Рон и Гермиона прошли мимо столов «Слизерина», «Равенкло» и «Хуффльпуффа» и уселись за дальним, гриффиндорским столом, рядом с Почти Безголовым Ником, жемчужно-белым, полупрозрачным привидением их колледжа, сегодня облачённым в особенно пышный воротник — последний был призван сослужить двойную службу: подчеркнуть торжественность момента и обеспечить относительную устойчивость полуотрубленной головы.
— Добрый вечер, — сияя, поздоровался Ник.
— Так-таки и добрый, — пробурчал Гарри, снимая кеды и выливая из них воду. — Надеюсь, они поторопятся с сортировкой, я умираю с голоду.
Сортировка — обязательная процедура распределения первоклассников по колледжам проводилась в начале каждого учебного года, но, из-за весьма неблагоприятного стечения обстоятельств, Гарри присутствовал только на своей собственной. И сейчас он, вообще-то, очень хотел посмотреть на неё.
Вдруг на другом конце стола зазвенел восторженный, прерывающийся от волнения голосок:
— Э-ге-гей, Гарри!
Это был Колин Криви, третьеклассник, боготворивший Гарри.
— Привет, Колин, — не поощряя ажиотажа, ответил Гарри.
— Гарри, знаешь что? Знаешь что, Гарри? В этом году мой брат идёт в школу! Мой брат Деннис!
— Э-э-э… здорово, — сказал Гарри.
— Он так рад, так рад! — Колин буквально подпрыгивал на стуле. — Я так надеюсь, что он попадёт в «Гриффиндор»! Скрести пальцы, ладно, Гарри?
— Э… ладно, хорошо, — отозвался Гарри. Он отвернулся к Рону, Гермионе и Почти Безголовому Нику. — Братья и сёстры обычно попадают в один колледж, да? — понтересовался он. Все семеро Уэсли, например, учились в «Гриффиндоре».
— Нет, вовсе не обязательно, — помотала головой Гермиона. — У Парватти Патил сестра-близнец учится в «Равенкло», а ведь они абсолютно идентичны, казалось бы, должны учиться в одном колледже.
Гарри посмотрел на учительский стол. Там пустовало гораздо больше мест, чем обычно. Ну, понятно, Огрид сражается с волнами на озере, перевозя первоклашек; профессор МакГонаголл, руководит мытьём и просушиванием пола в вестибюле… но вот ещё одно пустое кресло… Гарри не мог сообразить, для кого оно предназначено.
— А где же новый преподаватель защиты от сил зла? — Гермиона тоже смотрела на учительский стол.
Ни один преподаватель не сумел продержаться на этой должности более трёх семестров. Самым любимым у Гарри был профессор Люпин, он уволился в конце прошлого года. Гарри ещё раз обвёл глазами стол. Ни одного нового лица.
— Может быть, они не сумели никого найти? — забеспокоилась Гермиона.
Гарри принялся внимательно осматривать учителей, всех по очереди. Крошечный профессор Флитвик, преподаватель заклинаний, сидел на высокой горке подушек рядом с профессором Спаржеллой, учительницей гербологии, на разлетающиеся седые волосы которой была наискось нахлобучена колдовская шляпа. Она разговаривала с профессором Зловестрой из астрономического отделения. По другую сторону от Зловестры сидел самый нелюбимый учитель Гарри, крючконосый преподаватель зельеделия, Злей. Его отличали вечно сальные волосы и нездоровый цвет лица. Нелюбовь Гарри к Злею была сравнима лишь с ненавистью Злея к Гарри, ненавистью, которая, если такое вообще возможно, стала ещё сильнее в прошлом году, когда Гарри прямо под громадным носом Злея организовал побег Сириуса — Злей с Сириусом со школьной скамьи были непримиримыми врагами.
Возле Злея стояло пустое кресло, предназначавшееся, видимо, для профессора МакГонаголл. Далее, в самом центре стола, в роскошной тёмно-зелёной робе, расшитой звёздами и полумесяцами, сидел профессор Думбльдор, директор. В свете свечей его длинные борода и волосы отливали серебром. Думбльдор сидел, положив подбородок на сцепленные кончики длинных, худых пальцев. Глубоко погружённый в собственные мысли, он, сквозь очки со стёклами в форме полумесяца, смотрел в зачарованный потолок. Гарри тоже посмотрел на потолок, который всегда отражал небо над замком и, пожалуй, ещё никогда не был таким мрачным, как сегодня. Там клубились чёрно-багровые облака и, в ответ на раздавшийся за окнами очередной удар грома, ослепительно сверкнула молния.
— Давайте же скорее, — простонал Рон. — Я, кажется, мог бы сожрать гиппогрифа.
Не успел он произнести эти слова, как двери Большого зала отворились, и воцарилась тишина. Профессор МакГонаголл повела к учительскому столу первоклассников. Гарри, Рон и Гермиона, конечно, тоже промокли, но это была ерунда в сравнении с тем, на что были похожи эти самые первоклассники — как будто они перебирались через озеро вплавь, а не на лодках. Все они, подходя к учительскому столу и выстраиваясь в шеренгу, дрожали, и от страха, и от холода — все, кроме самого маленького мальчика с волосами мышиного цвета. Он утопал в — Гарри сразу узнал её — кротовой шубе Огрида. Шуба была ему так велика, что, казалось, малыш укутан в чёрный меховой шатер. Над воротником виднелось крохотное личико, выражавшее почти болезненное восхищение. Встав рядом со своими товарищами, он поймал взгляд Колина Криви, поднял вверх оба больших пальца и сказал губами: «Я упал в озеро!». Он явно пребывал в бешеном восторге от случившегося.
К этому времени профессор МакГонаголл уже поставила перед первоклассниками трёхногий табурет и поместила на него чрезвычайно грязную, старую, залатанную колдовскую шляпу. Первоклассники уставились на неё. Как и все остальные. Какое-то мгновение в зале было тихо. Потом у края шляпы образовалась дыра, широко открывшаяся наподобие рта, и шляпа запела: