яркой надписью “ОСТОРОЖНО! ОГНЕСТРЕЛЬНОЕ ОРУЖИЕ” служил прямым и любезным приглашением для всех сшивавшихся поблизости аэродромных ворюг.
Дикон испросил у канадской королевской полиции разрешение — временное, разумеется, — на провоз хромированного браунинга и бластерообразного KG—9. Саквояж, никем не украденный, стоял на виду. Фрост подхватил его, поднял воротник плаща и зашагал прочь — туда, где ждала заказанная напрокат машина. Определив пожитки на заднее сиденье, наемник отступил и критически осмотрел колымагу, временным обладателем которой только что сделался.
Немного устаревший, но тем более надежный и удобный форд-LTD. Эту модель 1978 года Фрост предпочитал всем прочим. Восьмицилиндровый двигатель, гидравлический усилитель руля, триста пятьдесят лошадиных сил. И устойчивость при заносах, напрочь отсутствующая у новых, менее внушительных спортивных автомобилей.
Фрост улыбнулся. Машина была темно-синей. Этот цвет капитан предпочитал всем прочим, если речь шла о самоходных экипажах.
Поглядев на часы, наемник удостоверился, что прибыл в канадские пределы ранее намеченного, и предстоит убить еще добрых три часа. Он уселся за руль и поехал прямиком на Линвуд-авеню, в контору, где обосновался старый приятель, Джо Тартаро, издававший то ли толстую газету, то ли тонкий журнал, именовавшийся “Оружейным еженедельником”. Единственное в своем роде, подумал Фрост, и весьма толковое издание…
Капитан перешагнул порог, вступил в приемную. Стрекотали пишущие машинки, бойкие девушки рылись в картотеках, отвечали на телефонные звонки, оживленно болтали друг с другом.
— Я — Хэнк Фрост. Мистер Тартаро ждет меня.
Секретарша кивнула и попросила погодить минутку.
Фрост огляделся.
Все оставалось по-прежнему. Несметное множество фотографий и вырезок на каждой стене. Сцены времен Гражданской войны, кадры из ковбойских кинофильмов и, разумеется, разнообразнейшие пистолеты, револьверы, винтовки — однозарядные и магазинные, полуавтоматические и штурмовые; автоматы крупно— и малокалиберные; пулеметы станковые, ручные, авиационные, зенитные, корабельные и т. д., и т. п…
— Джо дожидается вас в зале для совещаний, — прощебетала девушка. — Знаете, где это?
Фрост кивнул и двинулся по короткому коридору. Снова несчетные фотографии, коллажи, вырезки — все на ту же неизменную тему. Дверь редакторского кабинета была распахнута. И у Джо все по- прежнему: заваленный рукописями и гранками стол, переполненные пепельницы, пузырек с канцелярским клеем. Несколько утиных чучел на запыленных полках. Тартаро сам набивал их, припомнил Фрост.
Он вступил в зал для совещаний.
За дальним концом длинного полированного стола восседал Джо Тартаро собственной взлохмаченной персоной.
— Здорово, Хэнк! Сто лет не виделись!
Голос, как и встарь, звучал хрипловато благодаря табаку и виски, употребляемым сверх разумной меры.
— Врешь, старина, только один год…
Редактор почти не изменился. Те же седеющие волосы, те же глубокие морщины на обветренном лице, те же глаза, близоруко щурящиеся от непрерывного чтения. И дымит, как паровоз, отметил наемник. Хотя, попробуй не дымить при эдакой работенке…
— Какими судьбами?
— Заданьице получил от несравненной службы Diablo. Телохранителем состою.
— По сей день работаешь на Энди Дикона? Что ж, вольному воля, — проскрипел Тартаро, закуривая новый “Салем”. — Угощайся.
— Благодарю, Джо, только ментоловые не по мне.
Фрост зажег “Кэмел” и уселся напротив приятеля.
— В наказание за неучтивость, кофе наливай себе сам. Если хочешь со сливками, возьми в холодильнике. Джо сделал широкий жест левой рукой.
— А чье именно тело ты должен охранять?
Водрузив на стол чашку дымящегося кофе, Фрост уселся вновь и с удовольствием распрямил ноги. Мельком обозрел новые шестидесятипятидолларовые туфли, подивился: надолго ли хватит этой пары.
— Вернее спросить, какое. Семилетнее, сопливое, противное. Поскольку Дикон заверял, будто работа — сущие каникулы, предрекаю целую кучу грядущих неприятностей. Не откажусь выслушать твое авторитетное мнение.
— О чем?
— О ком. Тебе знакомо имя доктора Мильтона Чильтона?
— Мильтона Чильтона?.. Слыхал, слыхал. Имечко, правда, не приведи Господи, но парень весьма толковый. Женился на дочке владельца Скартвелл-Нефтехим. Газеты за ними следили и следят очень пристально. Имеешь такие деньги — постоянно попадаешь на первые полосы. Чильтон развелся…
— Уже знаю. Речь идет о его отродье — Кевине Чильтоне.
— А-а-а! Еще одна звезда канадской прессы. Чудо природы, архивундеркинд, малолетний гений, гордость нации — полный набор идиотских эпитетов. Получается, тебе выпало стеречь Кевина? Поздравляю и приношу соболезнования.
— Я должен доставить сопливца из Буффало в Монреаль, подождать ровно трое суток и вручить это чадо пираньи — виноват, чудо природы, — с рук на руки любящему папаше. Потом Дикон обещает оплаченный двухнедельный отпуск, и я намерен выписать сюда Элизабет. Уже позвонил ей. Помнишь Бесс? Я рассказывал.
— Ага. Женщина-репортер, служит где-то в Лондоне. А ей тоже обещаны две недели каникул?
— Она выхлопотала себе редакционную командировку. Однако, не слишком обременительную. Считай, каникулы.
— И в чем состоит сия необременительная командировочка?
Фрост пожал плечами.
— В точности не знаю. Мы говорили минуты две, по трансатлантическому кабелю. Бесс прилетает в Монреаль завтра, как раз одновременно со мной. Вернее, капельку позже.
— Поосторожнее отдыхайте, оба, — посоветовал Тартаро, откинулся на спинку стула, снял и протер очки в большой, удобной оправе. Снова нацепил их на нос, зажег новую сигарету от окурка прежней, понизил голос.
— Неофициальные и непроверенные сведения, Хэнк. Правительство насторожилось и слегка засуетилось. Недобитые в Западной Германии ребятки из банды Баадер-Мейнхофа[1] просачиваются в Канаду и готовятся взять небольшой реванш по другую сторону океана.
— А именно?
Пришел черед пожать плечами редактору.
— Понятия не имею. Однако эти молодчики любят играть на крупную ставку. Любые возможные последствия для семейства Чильтонов и тебя лично продумай сам. Но, возможно, я просто ударяюсь в никчемную панику… Не знаю.
Фрост призадумался. По природе наемник был весьма подозрителен и, подобно большинству подозрительных людей, заставлял себя не поддаваться естественным опасениям. В противном случае, говаривал Фрост, можно обосноваться в уютной психиатрической лечебнице — с диагнозом “паранойя”.
— Мое шестое чувство пока что безмолвствует. Правда, не постигаю, на кой ляд понадобилось выписывать американскую охрану. Дикон уверяет, будто службу Diablo рекомендовало этой семейке само ФБР… Ну, да Аллах с ними.
— А моя девяностолетняя бабушка уверяет, будто на днях победила в чемпионате стрелков из
