— Ты…
— Я прав. Но не переживай, доказательств, чтобы надолго упрятать тебя за решетку, у меня нет.
— Ты с ума сошел! — взвизгнула Ориана. — Как ты смеешь?! Сейчас же убирайся…
— Из дома твоего отца, ты хочешь сказать? Нет, я еще не закончил. А если ты вздумаешь нажать какую-нибудь кнопку, чтобы сюда ворвалась охрана, то первой я прикончу тебя. Однако, я пришел не за тем, чтобы рассчитаться с тобой за все. Я пришел, чтобы поговорить.
Она снова подошла к бару и наполнила стаканчик.
— И о чем же?
— О том, как ты руководишь своей группировкой.
— А-а-а, тебя прислал сеньор Вильсон! Теперь мне все понятно.
— Да, меня попросил встретиться с тобой Лью. По мне, так я бы тебя век не видел.
— Что же хочет сеньор Вильсон? Чтобы я и мои люди отказались от защиты…
— Мне хоть брось мозги пудрить. Зачем ты натравливаешь своих ребят на своих же бывших соотечественников, гробишь и тех, и других? Хочешь начать гражданскую войну во Флориде? Твои люди идут на смерть только потому, что они помнят твоего отца и хранят верность его памяти. Храбрые бойцы, преданные своему делу, борющиеся против Кастро и всей той ереси, которую он провозглашает. Они гибнут только из-за твоей глупости. А сколько будет невинно погибших, если ты не угомонишься? Во всем виновата только ты одна, поэтому-то Лью и попросил меня поговорить с тобой и узнать, когда закончится это кровопролитие. Я, правда, ему сразу сказал, что толку от этого не будет никакого. Ты хотела бойни с самого начала, поэтому и отца своего убила…
Она резко оборвала его, со стуком поставив стакан на стойку бара, так, что тот едва не разбился.
— Прекрати! Я его не убивала!
— Да, сама ты в него не стреляла, но его убили по твоему приказу. Всадили пулю в голову, и она разлетелась, как перезревший…
— Замолчи! — завизжала Ориана, закрывая руками уши.
— Так ты прекратишь войну или нет?
— Она началась задолго до того, как погиб мой отец. Не я ее развязала, не мне ее и заканчивать…
В дверь библиотеки постучали, и Фрост выхватил из-за пояса пистолеты.
— Со мной все в порядке! — громко выкрикнула хозяйка. — Ребята, возвращайтесь на свои посты!
— Хорошо, сеньорита Васкес, — донесся из-за двери приглушенный голос.
— Не бойся и опусти оружие, — обратилась Ориана к капитану. — Я выведу тебя из дома в целости и сохранности.
— Значит, мне не удалось переубедить тебя?
— То, что началось много лет назад, нельзя так легко отменить при помощи слова или желания. Я ничего не изменю. Я ничего не могу изменить.
Хэнк пристально посмотрел на нее и прошептал:
— Такая красивая и такая кровожадная… Ты будешь гореть в аду.
Он последовал за Орианой из библиотеки, но та остановилась в коридоре, обернулась и невесело усмехнулась.
— Этим меня не испугать. В аду я жила, в нем же прозябаю сейчас и в будущем не надеюсь на лучшую участь. Желаю тебе никогда не узнать такого ада, который выпал мне…
И она направилась во двор, махнув озадаченному ее словами Фросту, чтобы он поторапливался.
Глава двадцать третья
Капитан вернул Вильсону его машину, а к своей гостинице на Майами Бич вернулся на такси.
Через неделю к нему приедет Бесс. Надо будет еще навестить Майка О’Хару, друга из ФБР, но это потом, а сейчас он должен сделать все возможное, чтобы остановить дальнейшую бойню во Флориде.
Хэнк зашел в вестибюль гостиницы, не обнаружил у стойки администратора никаких писем на свое имя, пересек фойе, вышел с другой стороны здания в прилегающий парк и неторопливо зашагал к пляжу. Сидеть в душном номере не было никакого желания.
Было уже поздно, и в море никто не купался. Да и вообще туристов в это время года было негусто, а местные жители предпочитали выезжать на море подальше от города. Фрост медленно шел по набережной, тянущейся вдоль песчаного пляжа, затем заметил неподалеку скамейку, смахнул с нее пыль — он перепортил достаточно одежды за последнее время — сел и задумался.
Что имела в виду Ориана Васкес, когда с горечью говорила о каком-то аде, в котором она живет? Непонятно. Конечно, у любого человека жизнь может быть сплошным адом — капитан это прекрасно знал. Но какой такой ад может заставить женщину устроить убийство собственного отца, заставить ее предать дело, которому он посвятил всю свою жизнь?
Хэнк сам нечасто виделся со своим собственным отцом, а когда они и встречались, то встречи иногда переходили в ссоры. Но никогда ему в голову не приходила дикая мысль об убийстве своего отца. Ведь существует определенная черта, которую не переступают даже самые отпетые негодяи. Он вспомнил, как читал о том, что в фашистской Германии дети предавали своих родителей во имя интересов партии. Такое трудно вообразить.
Фрост закурил и смотрел, как свежий морской бриз подхватывает дым и он исчезает в ночной темноте.
Что же заставляет так действовать Ориану? Должна же быть причина. Она красива, богата, получила хорошее образование, ходила в лучшие…
— Школы, — прошептал капитан. — О Боже, неужели? Только не это…
Он вскочил, отбросил сигарету и побежал назад в гостиницу. Он нашел телефон-автомат в вестибюле и торопливо набрал номер Вильсона. Телефон на другом конце настойчиво звонил, но трубку не поднимали очень долго.
— Да, — наконец послышался раздраженный сонный голос.
— Лью, это Хэнк. Нам нужно немедленно встретиться. Вычисли также прямо сейчас какого-нибудь хорошего журналиста, свяжись с ним, дай ему номер телефона моей гостиницы и скажи, пусть срочно перезвонит мне. Неотложное дело, я должен получить кое-какую информацию. Есть у тебя знакомый журналист со связями в среде бывших кубинцев или репортер, который пишет на общественные темы?
— Хэнк, ты что, с ума сошел? Посмотри на часы!
— Все, все, не хнычь. Я жду тебя в гостинице, внизу, — поспешил закончить разговор капитан и повесил трубку.
Он почувствовал, как от волнения вспотели ладони.
Он мерял шагами вестибюль, посматривая то на свой “Ролекс”, то на часы, висящие на стене.
Прошло десять минут.
— Извините, вы мистер Фрост? — обратился к нему из-за стойки дежурный администратор. — Вас просят к телефону.
Капитан кинулся к нему и схватил трубку.
— Алло?
— С кем я говорю? — раздался женский голос.
— Я — Хэнк Фрост.
— А я — журналистка. Мне только что позвонил Лью Вильсон и попросил… А вы знаете, который сейчас час?
Капитан посмотрел на часы.
