как вот этот офицер, которого пришлось поставить на место. Вместо того, чтобы ловить преступников, которые, чего доброго, могут и стрельнуть, они предпочитали показывать свою власть обычным людям и наезжать на законопослушных граждан, чтобы скрасить рабочее время.
Фрост нашел Балсама, Кребски и новичка — Лейна, в зале для официальных делегаций, в который никого не пускали, кроме них. Они спокойно посидели там полчаса, оставшиеся до начала посадки на трансатлантический рейс.
После взлета Хэнк обратил внимание, что сидящий рядом доктор читает какую-то дешевую книжку в бумажном переплете, уложив ее в дорогую элегантную кожаную обложку. Но он не стал забивать себе голову всякими ненужными мелочами, а закрыл глаз, отвернулся в сторону и сразу, погрузился в сон, успев подумать, что зря он, наверное, отказался от обезболивающего укола…
— Капитан, просыпайтесь, а то вы спите, — донеслись до него сказанные с юмором слова доктора, когда он стал расталкивать Фроста перед приходом стюардессы с подносом.
Тот оглянулся, соображая, где он находится, и поморщился, стараясь подвигать ногой.
— Сильно болит? — спросил Балсам сочувствующим голосом.
— Не болит, только когда смеюсь, — ответил Фрост и решил изменить тему разговора. — А что это вы читали?
В это время стюардесса начала расставлять на столиках подносы, хотя Хэнк не помнил, чтобы он что-либо заказывал. Наверное, доктор его угощает.
— Научно-фантастический роман. Я отдыхаю телом и душой, стоит мне хоть на несколько минут погрузиться в чужие миры, ощутить дыхание космоса. А кожаная обложка — для поддержания имиджа, чтобы не терять лицо перед посторонними. В общем, для показухи.
И они оба рассмеялись. Перекусив, переговорили о том, о сем, и беседа, конечно же, зашла о трагедии, разыгравшейся в аэропорту, которая, казалось, произошла несколько “световых лет” назад.
— Доктор, почему покушались именно на вас? Не на премьер-министра Израиля, не на какого- нибудь раввина, наконец?
— Все очень просто. — Балсам сдернул с переносицы очки и извлек из кармана огромный цветной носовой платок, чтобы протереть линзы. — Я стал своего рода символом. Если вы спросите любого еврея, что он думает о нацистах, он, конечно, начнет говорить, какие это были палачи, исчадье ада, демоны… число заслуженных эпитетов бесконечно. Но о фашистах почему-то почти всегда говорят в прошедшем времени. Очень мало людей, в том числе даже юристов, осуществляющих законное преследование нацистов, осознают, что к ним необходимо применять и настоящее время. Рейх остается рейхом, какой бы номер ему ни присвоили, и его руководители — все такие же. Вы не представляете — и евреи не представляют — сколько военных преступников гуляет сейчас на свободе.
— Но ведь главари были казнены.
— Это является самым распространенным заблуждением. Да, главарей, как вы их назвали, схватили и судили, но много таких же нацистских преступников, совершавших тягчайшие преступления во времена фашизма, живут себе сегодня преспокойно и, более того, находятся у власти. И еще — все знают, что нацисты уничтожали евреев. А про остальных забыли — поляков, например, украинцев? Фашисты убили шесть миллионов евреев, но они уничтожили не меньше и представителей других национальностей. Слишком просто назвать проблему преследования нацистов делом только евреев.
— Но все же, почему хотели убить вас? Вы ведь не занимаетесь преследованием нацистов, — спросил капитан, проглотив последний кусочек котлеты по-киевски.
— Да, не занимаюсь, но я постоянно говорю миру во всех средствах массовой информации о том, что существуют еще фашисты, которые хотят затоптать планету своими коваными сапогами и, что самое главное, нацисты — это угроза не только для евреев, но для всех стран и народов. Вот поэтому они и пытаются убить меня, чтобы уничтожить саму эту идею. Но им это не удастся. Если мне суждено умереть — я умру, пожил я достаточно. Другие люди продолжат мое дело.
— А что серьезного могут совершить немногочисленные престарелые офицеры третьего рейха? — поинтересовался Фрост, отхлебывая кофе. — Конечно, я знаю, что в настоящее время есть банды недоумков, называющих себя нацистами, но их ведь недостаточно…
— Эх, капитан, капитан… Если мне не изменяет память, бы специализировались в университете на только на английском языке, но еще и на истории, так?
— Да.
— Помните одно философское изречение — те, кто не извлекает должных выводов из уроков истории, будут вынуждены пережить их вновь? Не забывайте историю. Когда Гитлер стал канцлером в 1933 году, было немного нацистов, а до этого еще меньше. Над их пивным путчем смеялись, а Гитлера бросили в каталажку, посчитав его чокнутым. А теперь посмотрите, сколько человек в США, Франции и других странах называют себя нацистами. Они тоже чокнутые? Может быть — да, но кто знает, что произойдет завтра.
Сегодня мы виним только верхушку айсберга — айсберга международного правого терроризма и сопутствующей ему борьбы за власть. Новоявленные фашисты пользуются неограниченной финансовой поддержкой и старой нацистской гвардии, и секретных фондов третьего рейха, и современных богачей, наделенных властью, которые помогают неонацистам. Горькая ирония — у многих из них отцы погибли, воюя против Гитлера. По количеству имеющегося у них самого современного вооружения они могут сравниться даже с некоторыми странами третьего мира, а будет им нужно больше оружия — они легко его получат. Если бы вы увидели хоть десятую часть той информации, которая проходит через мои руки. Вот поэтому-то я и лечу в Париж.
— Вы собираетесь организовать сопротивление движению неонацистов? — спросил Хэнк.
— Сопротивление уже существует, но его нужно окончательно сформировать, направить, определить цели. Таким будет мое задание в Париже. Нельзя тратить попусту время, необходимо срочно начинать контрнаступление против фашистов и добиваться его успешного проведения.
Фрост кивнул в знак согласия, но про себя подумал, что Балсам очень преувеличивает — видимо, сказались годы, проведенные в концентрационном лагере или то, что он — еврей. Он вспомнил о Бесс — телевизионной журналистке, в которую он влюбился, когда спас ее от смерти от рук террористов в Нугумбве, где он пытался совершить кровавую месть над полковником Чапманом. Она ведь тоже еврейка, находится сейчас в Лондоне, надо будет обязательно связаться с ней из Парижа, как он и планировал. Может быть, девушка развеет все эти страхи, Хэнк просто не мог поверить словам профессора о том, какой мощью обладают неонацисты.
Он попросил проходящую рядом по проходу стюардессу принести ром с кока-колой — напиток, который он полюбил с тех пор, как залечивал раны в Мексике после убийства террористами президента Агилара-Гарсиа. Взглянув на часы, капитан подумал, что может себе позволить немного выпить хоть в полете. Он сделал маленький глоток и улыбнулся, смакуя темную жидкость, — если Балсам окажется прав хотя бы на десять процентов в отношении того, что на него действительно открыта настоящая охота, то о спиртных напитках во Франции придется забыть. Он откинулся на спинку кресла, наслаждаясь своим любимым ромом — маркой “Майерс”.
Глава третья
В Париже было холодно. Фросту приходилось часто бывать в этом городе в разные времена года, но никогда — весной. Он ни разу не видел танцев Джин Келли на набережной Сены, не любовался живописной панорамой с Эйфелевой башни. Он подумал, что, принимая во внимание его хроническое невезение, если он и соберется когда-нибудь подняться на эту французскую достопримечательность, то ее перед этим обязательно закроют на ремонт.
Конечно, их встречали в аэропорту, и с провозом оружия через французскую таможню не возникло никаких проблем. Водитель, он же сотрудник Diablo, подкатил прямо ко входу на примерно таком же лимузине, какой у них был в Чикаго, только теперь это был европейский “мерседес”, а не американский “линкольн”. В багажнике автомобиля, упакованные в безобидно выглядящие чемоданчики, находились
