Записано со слов удмуртов в деревне Старый Мултан Малмыжского уезда.
АНТИХРИСТОВ РАБОТНИЧЕК (Сомнения)
В Кузнерке, соседней деревне от Старого Мултана, остановился я в избе, имевшей вывеску «Въезжая квартира», и прожил несколько дней в обществе двух очень богомольных баб и старика. Они были услужливы, но относились ко мне с крайним недоверием, не понимая, что мне нужно в их деревне?
Я уже не говорил, что прибыл из Петербурга, так как убедился, что одно это слово «Петербург» производит паническое впечатление, а уверял всех, что я сам из Москвы, езжу и хожу по деревням записывать песни и сказки. Такое занятие казалось всем в деревне не только легкомысленным, но и грешным делом, а также имеющим в себе какой-то задний коварный умысел.
— Смотри! — говорили соседи той бабе, которая решилась сказывать мне песни, — теперь он спишет у тебя все песни, а потом, как поедет он прочь, так побежишь сзади за телегой! Возьми, дескать, деньги назад! Только песни отдай! Память у тебя отшибет от песни, ни одной больше не вспомнишь, а евоные деньги руки тебе жечь будут!..
В этой деревне я чувствовал сильное недоверие к себе со стороны мужиков и долго не мог понять, чем оно вызвано. Сижу как-то раз в избе у окна и слышу доносившийся снаружи разговор. Две бабы, односельчанки, проходившие мимо, спрашивают мою хозяйку, гревшуюся на завалинке:
— Ну что ваш чудородец делает?
— Сидит за столом и в книгу глядит. Книга-то махонька, но больно боязно в нее заглянуть.
— А поди в подполье запирался?
— Нет, на что ж ему туда?
— Да ведь он, верно, деньгодел — деньги у него больно дешевые. Верно, лазит в подполье и там их работает!
— Нет, родные. Он, должно быть, купецкий сынок, сбежал с тятькиными деньгами, да и мотает их здесь на сказки да бесовские песни.
— Нет, мои голубушки! Знаете, кто «ен»? И сказать-то боязно. Уж так мне страшно, что ен в моей избе стоит, так страшно, что я уже опоганилась!
Да как откажешь ему! Вон выгонишь, так, пожалуй, подожжет!
— Да кто же это? Не томи, Пелагеюшка?
— Милостыню он подает, оно верно, да вы видели, как «ен» подает-то?
Ведь ен «Христа ради» не приговаривает, и при том не крестится!
— Господи Иисусе Христе! Страсти-то какие! Так ты что же думаешь, кто это «ен» будет?
— А, голубушка родная, скажи мне, какой у нас год-то нынче: 99 — й! В январе, стало быть, и веку этому конец? А что перед концом века будет?
— Антихрист!
— Нет, голубушка, не сразу антихрист, а сперва работнички антихристовы пойдут народ смущать, да во антихристово стадо совращать, а там уже и сам «Ермошка» придет!..
Обе соседские бабы торопливо ушли сообщить новость по деревне, а хозяйка вернулась в избу, косясь на меня, и села в углу на лавку. Я тотчас сказал ей, что слышал недавний разговор, и счел нужным для успокоения показать, что на мне надет крест, а также прочел «Отче наш»… Тогда хозяйка как будто поверила, а в знак успокоения просила написать письмо ее сыну-солдату.
— А я-то тряслась, тряслась! Думаю, что это будет? Ты чужак тихий, да работники лукавые ловким манером в душу лезут! А думать так я стала вот с чего. Проходила баба через нашу деревню, шла она из города Малмыжа, и говорит мне: «Скоро такой закон выйдет — засыплют все реки и колодцы, а вместо них поделают» фонталы «, из них будет казенная вода течь, и положат на эти» фонталы» оброк. Кто пошлину уплатил, той бабе на коромысло клеймо прижгут!«Услыхав про то, я плакать собиралась, право! Думаю, возьму каравай хлеба и убегу в лес, а клеймо не позволю ставить. Это-то и есть» печать антихристова «, думаю. Проживу в лесу, покуда хлеба хватит, а там лучше с голоду помру, чем антихристу предамся…
Народная песня
