– Холодно от страха, – пошутила в ответ Черепашка.
– Не, ну правда? Если тебе холодно, я могу тебе отдать свою куртку. – Влади уже потянулся к молнии, но Люся, коснувшись его руки, сказала:
– Да нет, мне абсолютно не холодно… Честно. Рассказывай дальше.
– Ну и вот… – Влади вздохнул. – В один из вечеров я начал свой обход. Подошел к маме. Она, как положено, меня спросила: «Кто ты?» Я прохрипел, что я палач, и пошел дальше. Пришел в комнату к Пете. Он сидел за столом, увлеченно читая газету. Я подошел к нему и начал кряхтеть. Он не обратил на меня внимания. Я подошел тогда совсем вплотную к его столу и начал еще громче и настойчивей кряхтеть. Но он – ноль внимания. Тогда я в приступе ярости взял подушку с дивана и бросил в него. Бедный Петя, конечно, не ожидал ничего такого от меня. Короче, он больно ударился головой о деревянную столешницу. Я… как бы тебе объяснить?.. Ну конечно, я не должен был этого делать… Он мне фактически чужой дяденька, а я ему чужой мальчик… Но я, наверное, еще не чувствовал этого барьера между им и мной… Может, в порыве злости я совсем потерял голову, но ведь надо принять в расчет то, что я еще был совсем маленьким… Ну и потом, я же совсем не хотел причинить ему вред… Более того, тогда мне даже казалось, что в чем-то я был прав… Ведь если я кого-то принял в свою игру, то он должен играть со мной на равных, понимаешь? Подчиняться должен правилам этой игры, раз уж он в нее вошел… Ну как бы то ни было, Петя меня не понял… Но ни бить, ни даже кричать он не стал… Слова вообще не сказал. Встал из-за стола, посмотрел на меня так, знаешь, очень пристально, пошел к маме и сказал, что ребенка надо показать психиатру. Мама долго сопротивлялась, пыталась ему что-то доказать, а потом все же поддалась. Врач прописал мне какие-то таблетки. Я пил их. Но Петя уже по-другому разговаривал со мной и по-другому на меня смотрел… А потом сказал маме, что не хочет жить с женщиной, у которой психически ненормальный ребенок… Я этот разговор подслушал и, как видишь, на всю жизнь запомнил. Мы вернулись в Ростов. Мама плакала каждый день, а мне умереть хотелось. – Влади немного помолчал. – И вот как у тебя с щавелем, так у меня с Москвой. Как только я слышал одно это слово по телевизору, например, так противный холодок между лопаток пробегал… И мне казалось, что у меня там, за спиной, и правда мешок с отрубленными головами… Со временем все забылось, стерлось из памяти, но мама моя так и не нашла себе другого мужа. – Влади посмотрел на Люсю, потом на часы.
– А который час? – встревоженно спросила Черепашка, вспомнив о времени и о том, что она к десяти обещала маме быть дома.
– Десять, – спокойно ответил Влади.
– Ой, мне идти уже надо! – Люся накинула на плечо рюкзак и встала.
– А ты где живешь? – Он тоже поднялся.
– В районе «Фрунзенской». – Люся посмотрела на Влади, пытаясь угадать его дальнейшие действия.
– Ну поехали. – Он решительно сунул руки в карманы своих широченных штанов.
– Куда? – не поняла Черепашка.
– На «Фрунзенскую» твою, куда же еще? А вообще давай сначала дойдем до метро. А там видно будет. – Влади приветливо и даже немного заискивающе улыбнулся, но Люся не ответила на его улыбку.
– Мне и сейчас видно, что я поеду домой, – отрезала Черепашка.
В один миг она вся как-то подтянулась и напряглась.
Влади неожиданно весело рассмеялся:
– Да я всего лишь провожу тебя до дома. Или ты собиралась в десять часов вечера одна по городу разгуливать? – Он говорил шутливо-отеческим тоном.
Они доехали до «Фрунзенской». Выйдя из вагона, Черепашка попыталась распрощаться с Влади, но он упрямо твердил, что одну ее не отпустит. Люся говорила, что здесь недалеко, что она часто возвращается домой в это время одна… Но Влади упорно стоял на своем. В результате они пошли вместе. Всю дорогу они молчали. Люсин дом действительно находился совсем близко от метро, и они быстро оказались у нужного подъезда.
– Вот тут я и живу. – Люся задрала голову и увидела свои окна. В одном из них, на кухне, горел свет. – Ну все, пока. Спасибо, что проводил.
– Пока. Не за что. – Влади сделал маленький шажок назад. – Ой, слушай! – Заорал он вдруг, сокрушенно хватаясь за голову. Черепашка даже вздрогнула от неожиданности. – У тебя же нет моего телефона!
– Нельзя же так людей пугать! – покачала головой Люся и улыбнулась.
Влади же вместо ответа принялся лихорадочно рыться в огромных карманах своих штанов. Карманы оттопыривались и оттягивались от тяжести лежавших в них предметов. Черепашка, наблюдая за действиями Влади, подумала, что в его карманах помещается примерно столько же всего, сколько влезает в ее рюкзак. Наконец Влади нашел то, что искал. Он вырвал из блокнота листок и что-то быстро-быстро начеркал на нем ручкой. Потом сложил листок вчетверо и протянул Люсе. Затем, с чувством выполненного долга, Влади убрал в карман ручку и блокнот.
– Но учти, ты обязательно должна побывать на нашем концерте. Вот будет какой-нибудь более-менее нормальный, и пойдем. Ты готовься. Ладно?
Люся кивнула, и вдруг его лицо стремительно приблизилось, и, прежде чем что-либо понять, она почувствовала на своей щеке легкое прикосновение его сухих и теплых губ. Девушка остолбенела. Но она не успела никак отреагировать на странную выходку Влади, потому что тот резко повернулся и зашагал прочь. Проводив взглядом его удалявшуюся фигуру, Черепашка набрала код и вошла в свой подъезд.
7
Едва Люся переступила порог, как мама засыпала ее вопросами: «Ну как концерт? С кем ты там была? А в каком клубе? А почему так поздно?» На все вопросы Черепашка отвечала сухо и односложно. Про Влади она сказала только, что есть такой человек и что он главный в группе «Каста» (Елена Юрьевна, конечно, такую группу знала.) Про то, что концерт не состоялся, Люся рассказывать не стала. Потому что понимала, чувствовала, что тогда последует очередной шквал вопросов, а ей сейчас не хотелось на них отвечать. Хотелось остаться наедине со своими мыслями. И она, выпив чаю с кусочком рулета с маком, умылась, почистила зубы и пошла к себе в комнату.
«Завтра воскресенье, уроки делать не надо», – легко подумалось Люсе.
Девушка выключила свет и решила сразу же, даже не читая ничего на сон грядущий, лечь спать.
– Люсь, забыла сказать! Лу звонила, просила тебя перезвонить, – раздался из соседней комнаты мамин голос.
– Ладно, я завтра ей позвоню. Сейчас уже поздно, – отозвалась Черепашка ненатурально сонным голосом.
Пожелав маме спокойной ночи, Черепашка натянула одеяло до самого подбородка и свернулась калачиком.
Заснула Люся лишь во втором часу. Она просто лежала в темноте с открытыми глазами. О чем бы она ни пыталась думать, в ее мысли все время вплетался Влади. Стоило Черепашке на секунду закрыть глаза, как перед ней тут же появлялось его лицо. «Ну что в нем такого? – уже в который раз спрашивала себя девушка – Неопрятный весь какой-то, дерганый, необузданный какой-то… Так в этом-то все и дело… Самобытность, непохожесть на других, – сама себе возражала Люся. – Да какая, блин, самобытность… Дурак, он и есть дурак. И музыка тупая у него. И сам он… – злилась на себя Черепашка. – Так что же ты тогда думаешь о нем и заснуть не можешь, если и музыка у него тупая, и сам он дурак? Уж не влюбилась ли ты, дорогуша, в этого дурака? Бред! Было бы в кого влюбляться! Ни в кого я не влюбилась… И не собираюсь! – отчаянно пыталась убедить себя Черепашка в том, что противоречило ее истинным чувствам. – Ну надо же… Как я только могла подумать такое… Это совсем не любовь никакая… Просто он полная противоположность мне. А вместе с тем он так похож на меня, что просто страшно становится… Вот хотя бы история эта с палачом, она ведь похожа на мою со щавелем… Хотя чем, собственно говоря?..»
И вот в таких противоречивых размышлениях, так ни до чего и не додумавшись, не придя ни к какому выводу, решению или хотя бы ясности, незаметно для самой себя Черепашка уснула. Ей снилось множество снов. Один сплетался с другим, потом оба они вливались в третий, затем в четвертый и так далее, образуя вязкую сонную тину. И когда Черепашка проснулась, она, конечно, как ни пыталась, не смогла вспомнить ни одного из приснившихся за ночь снов или хотя бы обрывка. Но общее ощущение осталось радостное, светлое.
Люся сладко потянулась, встала и отправилась на кухню. Мамы уже не было. Даже в выходные та часто уезжала на монтажи или съемки. Черепашка к этому уже давно привыкла. Спать больше не хотелось и завтракать тоже. Хотя в сковородке – Люся видела это через стеклянную крышку с золотистой ручкой – лежала котлета и жареная картошка.
Посидев немного у окна, Черепашка решила, что надо позвонить Лу. Она набрала номер подруги и принялась терпеливо выслушивать длинные гудки. Внезапно гудки оборвались, и в трубке раздался как всегда бодрый (несмотря на столь ранний час) голос Лу.
– Алло!
– Это ты, Лу? – зачем-то спросила Черепашка.
– Нет, это техасский рейнджер, – ехидно пробурчала Лу.
«Откуда такая агрессия? – удивилась было Люся, но уже в следующую секунду сама нашла ответ на свой вопрос: – Разве тебе вчера Лелик не передавала, что звонила Лу?»
А через миг Лу озвучила Черепашкины мысли. Слово в слово.
– Разве Лелик не передавала тебе вчера, что я звонила? – с плохо скрываемой обидой в голосе спросила Лу.
– Она мне сказала, но было уже поздно, понимаешь? – оправдывалась Черепашка.
– Ага! А я тут жду ее звонка, волнуюсь… Пошла неизвестно с кем, неизвестно куда… Полдесятого – ее нет… Лелика спрашиваю, говорит, сама уже волнуюсь, мол, Люсенька пошла на какой-то концерт, а что за концерт такой и с кем пошла – неизвестно, – бурчала, как старая бабка, Лу.
Черепашка не смогла сдержать заливистого смеха:
– Почему это неизвестно с кем? Очень даже известно…
– Ну и с кем же? – Лу сразу же оставила свои нотации и изменилась в голосе.
– Ну что я буду тебе по телефону… Может, зайдешь? – предложила Люся.
– Ну, если у тебя действительно что-то интересное…
– Интересное. Очень даже, – перебила подругу Люся. – Можешь не сомневаться.
– Тогда считай, что я уже у тебя! – И, даже не удосужившись сказать «пока», Лу бросила трубку.
Не успела Черепашка убрать постель и умыться, как в прихожей раздался звонок.
– Ну, рассказывай! – с порога потребовала Лу, бросая на Черепашку нетерпеливые взгляды.
– Да ты хоть разденься! – Люся включила в прихожей свет.
Лу быстро скинула пальто, сняла сапоги, стремительно прошагала на кухню, уселась за стол на свое любимое место у стены и, подперев кулаками щеки, уставилась на Люсю немигающим взглядом. При этом она мелко подергивала правой ногой, давая тем самым понять, что терпение ее не безгранично.
