— И пусть, и пусть, лучше убей меня, как мою лошадь, убийца.
— Ну ты-ы… недоносок… — Дик поднял хлыст.
Парнишка мгновенно выпустил хвост лошади. Его либо никогда не били, либо били очень страшно; он так испугался, так скорчился и заскулил, что Дик растерялся.
— Эй, — позвал он его.
Парнишка все в той же немыслимой позе ждал удара.
— Чтоб ты сдох от чумы! Забирайся. Как там тебя зовут?
— Джон Метчем, к твоим услугам… Джон Метчем, — торопливо забормотал парнишка, залезая на лошадь и устраиваясь в седле.
Дик ударил лошадь кулаком и побежал рядом, держась за стремя.
В седле Метчем быстро приободрился и повеселел. Сначала он сунул в рот гроздь рябины, отломив от притороченной ветки, затем достал из седельного мешка флягу; попил, пролив воду Дику на голову. А после того как Дик отобрал ее, затрещал, и трещал уже не останавливаясь.
— Страшное болото… в жизни ничего не видел страшнее… У нас под Сидлом за игуменьей погнался дикий кабан. Но Господь снизошел на нее, и она прошла топь как по суху, даже не замочив туфель. А кабан канул в топь. Там, где канул кабан, до сих пор лопаются желтые пузыри. А там, где прошла игуменья, выросли цветы… Вот такие, — он показал размер цветка, величиной с голову лошади, — многие видели… У тебя нет платка или чистой тряпочки?
Дик мотнул головой. Ветки рябины лезли ему в глаза, мешая смотреть, и он обламывал их на бегу.
— А я знаю, как тебя зовут, добрый мальчик. Ричард Шелтон. Ты племянник местного барона и с двух лет жил в монастыре. Солдаты говорили, что ты страшно сильный, но немного, как это?.. — Метчем понял, что говорит лишнее, и засуетился. — Немного деревянный.
— Наверно, деревянный, — обиделся Дик, — если ты едешь на моей лошади, а я бегу рядом.
— Прости меня, добрый мальчик…
— Если ты… ты, — рявкнул Дик, — интересно, сколько монет можно получить за такого ублюдка!
— Ему не нужен выкуп… — Метчем опять отщипнул рябину. — Он хочет женить меня и получить процент.
— Ну и женился бы… жених, — Дик снизу посмотрел на тщедушную грязную фигурку и захохотал.
Смеялся Дик очень заразительно и, начав смеяться, никак не мог остановиться. Метчем тоже захихикал.
Тропа повернула, и за кустами открылась широкая мутная река с перевозом — низкая хижина из жердей и глины, с жухлыми кустами на плоской крыше, две неуклюжие лодки, низко над водой обледенелая веревка. Тощий мужик суетился у прогнивших мостков. Пока Метчем неумело затягивал коня в лодку, Дик пробил дыру в днище другой, вытащенной на берег. Мужик не спорил. За годы работы на перевозе он привык ко всякому. Он сидел на корточках на обмазанной глиной корме и терпеливо раздувал на ней костерок. Потом прошел на нос, взялся своими плоскими, как клешни, руками за обледенелый узел веревки, но тут же открыл рот и уставился на Метчема.
— Черт возьми, — захохотал он и подмигнул Дику. — Черт возьми, сэр рыцарь, ну и ну… Гы-ы-ы… — От радостного возбуждения он прямо-таки заплясал на носу. Дик удивился, Метчем схватил со дна деревянный черпак и оскалился. Мужик перестал хихикать и приплясывать, но глупая счастливая улыбка сохранилась у него на лице.
— И-ы-ы-х! — вздохнул он и потянул на себя тяжелый узел. — И-ы-ы-х! — он ухватился за следующий. Под днищем зашуршала вода и битый лед; лодка медленно потащилась вдоль веревки.
— И-ы-ы-х! И-ы-ы-х! И-ы-ы-х! — не то выкрикивал, не то стонал мужик. Он пытался встретиться глазами с Диком и, когда это ему удавалось, подмигивал, крутил от восторга головой.
Потрескивал, выбрасывая в воду угольки и веточки, костер на корме. Через клочья темного дыма Дик видел, как отступал изрытый копытами и колесами берег. Метчем на корме у костра повозился и заснул. Он спал открыв рот и таким был неприятен Дику. Дик отвернулся. Теперь перед ним покачивался высокий нос лодки, босые исцарапанные ноги перевозчика, в подвернутых штанах, обледенелая веревка. Иногда с веревки срывались и с легким звоном плюхались в воду сосульки. На берег ложился легкий туман, от этого он казался стылым и нездоровым.
— У него деготь в костре, — раздался с кормы пронзительный голос Метчема. — Мальчик, посмотри, — он протягивал к Дику черную блестящую ладонь.
— Какой деготь, какой деготь? — мужик чуть не заплакал. — Да что ж это делается, ваша милость?
— Ты кому зажег костер, собака? — визжал Метчем.
— Отступись, ведьма, — тонко крикнул мужик и плюнул в сторону Метчема.
— Повтори, пес!..
Дик вертел головой. Ему были одинаково непонятны испуг Метчема и вопли мужика. Мужик, истолковав молчание Дика как робость, нагнулся, схватил со дна лодки багор и закрутил им над головой.
— Блудница! Ведьма, ведьма! Сокрушу, сокрушу, — выкрикивал он, — не подходи! Прибью.
Он неловко ткнул багром в сторону Дика. Тот поймал его и потянул к себе. Несколько секунд оба пыхтели, стараясь пересилить друг друга, затем Дик резко отпустил багор, и мужик с грохотом обрушился на дно. Дик навалился на него, захватил шею тесьмой от болтающейся боевой рукавицы и придавил. Мужик захрипел, заколотил ногами по днищу.
— Кинь головню, Метчем, — Дик сдул прядь волос, которая лезла в глаза, подтянул тесьму. — Вон ту, побольше…
— Ой, ой, ой! — взвыл мужик на всю реку. — Не надо! Богом клянусь, не надо, ой-ой-ой!.. Не жгите меня!..
— Сбрасывай костер! — орал Дик. — Быстрее, собака!
Отвязавшаяся лодка медленно вертелась посреди реки. Течение сносило ее от перевоза. Мужик, стоя на четвереньках, всхлипывая и отплевываясь, сбрасывал костер в воду, шапкой притушивал деготь.
— Плохие времена, очень плохие времена, — сипло выкрикивал он. — Я-то вас не предам, ваша милость… Теперь-то мне ясно… теперь-то все, все-е-е ясно…
— За что? — взвился молчавший до сих пор Метчем. — Ну за что, пес, что мы тебе сделали?
Дик выломал скамейку, стал на борт и, орудуя ею, как веслом, принялся разворачивать лодку.
— Аа-а-а! — закричал Метчем.
От кустов к воде бежали маленькие фигурки. С луками и рогатинами. Человек десять. Дик бросил скамейку перевозчику, лег на борт и взялся за арбалет.
— Греби, — рявкнул он, — ложись на дно, Метчем.
Две фигурки на берегу отделились от остальных, вошли в воду, натянули неуклюжие луки и с поразительной быстротой метнули по несколько стрел. Остальные закричали. Стрелы с густым сочным гудением зависли над лодкой и попадали в воду. Дик выстрелил из арбалета. Фигурки сразу же побежали в разные стороны, оглядываясь на идущую стрелу… Затем с берега раздались ликующие крики и хохот. И опять лучники побежали к воде, пустили стрелы, и опять ветер донес восторженный крик.
Все это больше напоминало азартную игру, чем бой. Стрелы выскакивали из воды уже потерявшие силу, и течение, медленно вращая, уносило их вниз.
Вдоль борта зашуршало, стало темнее, лодка входила в камыши. Закричала встревоженная птица. От напряжения у Дика свело ноги, он с трудом поднялся, поймал перевозчика за рубаху, притянул к себе и несколько раз ударил кулаком в живот. Затем лег на борт, свесил голову и стал пить. Лодка стояла на мели.
Метчем стягивал лошадь в воду. Икал на дне избитый перевозчик.
Метчем на корточках сидел у воды. Вокруг стеной поднимался камыш, течение не ощущалось, и он сосредоточенно рассматривал собственное отражение. Поблизости плеснуло, пошла рябь.
Дик с горящей веткой в руке ходил рядом по колено в воде, ловил раков и бросал их в шлем, который
