новым понятием, когда все колеса вертелись только при старом?..
30 ноября в Московскую Городскую думу было подано заявление за подписью 70 чел. гласных, на основании которого было выработано следующее постановление, принятое единогласно (Постановление это было опротестовано губернатором, как выходящее за пределы компетенции Думы, и Кн. В. М. Голицын был привлечен к ответу за допущение его обсуждения.):
„Представить высшему правительству, что по мнению Московской Городской думы неотложно необходимо: 1) установить ограждение от внесудебного усмотрения, 2) отменить действие исключительных законов, 3) обеспечить свободу совести и вероисповедания, свободу слова, печати, свободу собраний и союзов, 4) провести вышеуказанные начала в жизнь, на обеспечивающих их неизменность незыблемых основах, выработанных при участии свободно избранных представителей населения, 5) установить правильное взаимодействие правительственной деятельности, с постоянным, на законе основанном контролем общественных сил над законностью действий администрации“».
Из Записной книжки — 8 декабря:
«Вследствие постановления Московской Городской Думы — скверная история в университете. Выслушав заявление гласных в предварительном чтении, Герье встал и заявил, что не получил полномочия избирателей на подписание такого заявления, и так как В. М. Голицын предложил несогласным выйти — он ушел. Студенты за это сделали ему скандал в университете: окружили, заставили выслушать обвинительный акт и свистали, не давая возможности уйти. Когда бедный старик вышел наконец из аудитории, серо-земляного цвета, он произнес только: „Вот вам и свобода!..“
Но студентам мало этого: они собирают подписи под петицией Герье, где, кроме вины за его поведение в Думе, ставят ему на счет все личные обиды, и требуют удаления из университета. Как Сережа ни убеждал, ни уговаривал — они слушать не хотят, личное чувство говорит сильнее.
Вечером состоялось заседание профессоров у проф. Фохта. Решили, что, если студенты подадут свою петицию, профессора представят свою контрпетицию с просьбой к Герье остаться. Студенты невменяемы после беспорядков 5-го и 6-го декабря. По прокламациям, разбросанным в эти дни и предшествующие, население призывалось к демонстрации. В воскресенье, на Знаменке, у брата Петра Николаевича, Гр. Кристи рассказывал, что, когда студенты хотели проникнуть на площадь (перед генерал-губернаторским домом), человек 150 полицейских преградили им дорогу, студенты выхватили револьверы, и два полицейских упали раненые. Тогда другие полицейские обнажили шашки, причем 2 студента сильно пострадали, а другие более или менее легко.
В правительственном сообщении говорится не о тяжело раненых, а об легко пострадавших. Вместе с тем в городе ходят невероятные рассказы об „избиениях“. 60 профессоров послали кн. Мирскому телеграмму с просьбой прекратить кровопролитие на улицах Москвы. К брату Сереже прибегали за подписью, он в ней отказал, говоря, что не может, зная дело, подписаться под такой телеграммой и находит, что полиции ничего не оставалось делать, как драться, когда в нее стреляли». (См. прилож. 33).
Из Записной книжки — 8 декабря:
— «Сегодня брат Петя вернулся из Петербурга gros de nouvelles. В воскресение он оттуда телефонировал на Знаменку, что 6-го будет реакционный адрес и даже г. Кристи возмутился: „В какое положение нас (администрацию) ставят…“
Теперь брат Петя рассказывает: 1) О Манифесте не было и речи. 2) Государь созвал особое совещание из Вел. князей Владимира, Сергея, Алексея и Михаила, из министров (всех, кроме Глазова и военного) и некоторых выдающихся членов Государственного Совета. Пете назначен был прием в Царском, в 2 часа дня. Когда он подъехал, то увидел массу карет и спросил у Гайдена: „Что это у вас творится?“
„Решаются судьбы России“, — последовал ответ. На обратном пути в Петербург Петя попал в купе к Муравьеву. Не рассказывая сущности дела, Муравьев сказал, что они заседали три дня и теперь кончили и подписали. В субботу выйдет Правительственное сообщение и указ Сенату. В сообщении будет целый ряд строгостей против демонстраций и манифестаций. В указе — что-то такое, что должно удовлетворить всех благомыслящих и серьезных людей в России (разумеется, не революционеров).
Прочитав все поданные ему за это время Записки, Государь пришел к заключению, что многие требования общества вполне основательны, и он хочет дать на них сейчас же ответ. По мнению Муравьева, ответ превосходный. Совещание произвело на него удивительное впечатление. „Кажется, я за 20 лет привык, — говорил он. — Государь председательствовал выше всякой похвалы. Вел. князья держались „джентльменами“… Были сделаны друг другу уступки… (??) — и вот Вы увидите!“
По приезде в Петербург Петя отправился к Витте:
— Ну, а Ваше мнение какое?
Витте пустил воздух сквозь зубы и сказал:
— В прошлом году цена была бы миллион, а теперь — рубль!
Про беседу свою с государем Петя рассказывает следующее: „Государь читал записку предводителей, но желал иметь дополнительные сведения о том, что в ней сказано“.
Петя сказал, что первый вопрос был о конституции, но что все они думают, что в данную минуту „то, что называется конституцией“, не применимо для России и вовсе нежелательно. Что они за „самодержавие“; но, должно сознаться, „самодержавия“ у нас нет… Между царем и народом выросла стена „бюрократия“, и голос народа не доходит до царя. Законы составляются так, что оказываются совершенно неприменимыми к жизни и т. д., стал своими словами рассказывать „Записку“. (В вопросе о „конституции“ братья между собой расходились. Сергей Николаевич считал единственным выходом из создавшегося положения организованное постоянное единение Верховной власти с народом, единение, которое при настоящих условиях могло быть осуществлено лишь при посредстве свободно избранных представителей земли. А брату Петру Николаевичу конституция представлялась, как умаление и упразднение Царской власти, а не укрепление ее.).
Государь ответил, что вопрос о конституции он ставил себе не раз, „душою переболел над ним“ и пришел к такому заключению:
„Не для меня, конечно, не для меня — для России, я признал, что конституция привела бы сейчас страну в такое положение, как Австрию. При малой культурности народа, наших окраинах, еврейском вопросе и т. д. Одно самодержавие может спасти Россию. Притом мужик конституции не поймет, а поймет только одно, что царю связали руки, а тогда — „Я вас поздравляю, господа!..““
Последнюю фразу Петя произнес, глядя на брата Сережу с крайней выразительностью, так что слегка даже вспыхнул, и мне подумалось: „Не прибавил ли он это „поздравление“ от себя?“ (Хотя передавал он всегда с деловой точностью слышанное). Далее брат Петя рассказывал, что Государь выразил ему свое возмущение по поводу телеграммы Черниговского земства (6-го декабря Черниговское губ. земское собрание представило Государю ходатайство по целому ряду вопросов общегосударственного значения. Государь собственноручно начертал на телеграмме: „Нахожу поступок Черниговского земского собрания дерзким и бестактным. Заниматься вопросами государственного управления не дело земских собраний, круг деятельности которых ясно очертан законами“.).
На это Петя заметил, что Государь не должен тому удивляться, ибо в обществе за последнее время весьма и весьма было распространено убеждение, что Государь желает конституции, но вел. князья и Императрица Мария Феодоровна ее не желают, и что он, лично, знает многих предводителей, которые подписали адрес в полной уверенности, что исполняют высочайшую волю и желание.
Государь на это ответил, что он на-днях определенно выскажет свой взгляд на положение дела и вместе с тем даст удовлетворение тем общественным требованиям, которые считает справедливыми».
Из Записной книжки — 10 декабря:
«Мало-помалу в мирное и тихое русло прежних общественных и семейных отношений начинают просачиваться отголоски партийной розни. Грустно и иногда очень тяжко. Даже между детьми ссоры и споры, доходящие до драки — за или против самодержавия.
Вследствие конституционных выступлений Думы Ф. Д. Самарин сложил с себя звание попечителя Городской школы и послал мотивированный отказ в Думу. Его примеру последовала его сестра С. Д., а за ней потянулись и ее приятельницы. — С. Тютчева, Е. Коновницына и Е. П. Ермолова».
14 декабря.
— «Сегодня утром наконец вышел „Указ Сенату“ (В Указе признавалось необходимым провести ряд
