– Ну, узнаем, а что дальше? – пожала плечами Лена.
– Там видно будет, – зевнула бабушка. – Загад не бывает богат. Ну, иди спать, а то завтра в школу не встанешь.
Выходя от бабушки, Лена подумала: «Какой тут сон? Разве можно уснуть, когда с тобой происходят такие удивительные, неправдоподобные вещи?» Сердце у нее тревожно забилось. Вдруг пришло понимание, что жизнь ее теперь непременно изменится и она уже не сможет быть прежней Леной Серовой…
6
– Сегодня получил результат ДНК.
– Быстро они его сделали.
– Так я все каналы подключил.
– И как?
– Как нужно. Собственно, у меня и раньше никаких сомнений не возникало. Я был уверен, что Лена моя дочь, а ДНК – это так, на всякий случай. Мой адвокат посоветовал заручиться официальным документом, чтобы со стороны бывшей супруги претензий по поводу завещания не было. Сам знаешь, все мы под прицелом у Господа. Короче, хочу будущее дочери хотя бы в материальном плане защитить.
– Вполне разумное решение.
Двое мужчин сидели в кабинете давно опустевшего офиса. Пили водку из граненых стаканов, закусывали солеными огурцами из банки. Одним из них был Борин отец – Илья Борисович, другим, как вы, наверное, и сами догадались, Вадим Петрович.
– Значит, скоро домой? – уточнил Илья Борисович, снова наполняя пустые стаканы на одну четверть.
– Да, пора чемоданы паковать. Я и так с этой экспертизой задержался. Только вот загвоздка, ума не приложу, как мне Ленку уломать на переезд. Ксения Матвеевна вроде не возражает, понимает, что всем так лучше будет, Катька-егоза хоть сейчас готова отправиться на новое место жительства…
– Погоди. Так ты их что, всех скопом забираешь?
– А ты думал, я их делить начну – на свое и чужое? У них ведь семья. Это я вроде как к ним прислонился. Только вот насчет Алены моей большие сомнения. Захочет ли она из Москвы уезжать? У нее ведь любовь с твоим Борькой.
– Любовь, – не стал возражать Илья Борисович. – Только таких любовей у них еще не одна будет, хотя они так не думают. И правильно, между прочим, делают. – Он поднял стакан, чокаясь: – Ну, будем!
– Будем! – отозвался Вадим Петрович, выпивая водку залпом.
Он поморщился, откусил хрустящий огурец. Водка была отличная, фирменная, но пить он никогда не любил, хотя считал, что это необходимо, особенно в наше время фуршетов и банкетов, где вершатся многие дела и судьбы. Доброе старое время, когда сделки скреплялись на официальном уровне в тиши партийного кабинета, давно миновало.
– Понимаешь, – Вадим взглянул на Илью, превратившегося за последние полгода из делового партнера почти в друга. – Характер у Алены, как у Татьяны. Если что решила, с места не сдвинешь. Тогда хочешь не хочешь, а придется мне в Москву перебираться. И кем я стану здесь? Одним из немногих. А по мне лучше быть первым на деревне, чем последним в Первопрестольной.
– Да, задачка. Может, просветишь, как вы с Татьяной познакомились? Случайно, не в твоем горкоме партии? Ты первый секретарь, она твоя секретарша. – В глазах Ильи блеснул интерес, поскольку речь зашла о женщинах.
– Нет, работа здесь ни при чем, – ответил Вадим.
Ему вдруг захотелось поделиться своими мучительными воспоминаниями. Если хотите, получить что-то вроде отпущения грехов. Илья вполне подходил на эту роль. Сам не ангел, мужик, а если мужик – значит, поймет.
– Это случилось на выставке, – начал Вадим медленно, а память уже возвращала его к событиям того далекого дня…
Уставший и взмокший, на ходу расслабляя узел галстука и расстегивая верхнюю пуговицу, Вадим поднимался по лестнице на второй этаж, где располагались их с женой комнаты. Первый этаж занимал его отец, собственно, и дом, и дача, и все вокруг было построено и приобретено практически на его средства, средства первого секретаря обкома партии. Вадим чувствовал себя отвратительно. Больше всего на свете ему хотелось избавиться от повседневных забот и нервотрепки. Если бы это можно было сделать так же легко, как снять костюм перед сном! Вот уже пять долгих лет он пытается привыкнуть к кабинетной работе. Отец, после того как Вадим женился, заставил его перейти в управленческий аппарат, взяв, так сказать, под свое надежное крылышко.
Вадим толкнул дверь комнаты и вошел. Лариса сидела перед зеркалом и, как обычно, занималась макияжем.
– Привет! – улыбнулось ее идеальное отражение. – Как прошел день?
– Хуже не придумаешь! – Вадим сорвал наконец с себя эту модную удавку и захлопнул дверь.
– Мне жаль, – равнодушно сказала супруга, и стало в очередной раз ясно, что ей совершенно наплевать на его проблемы.
На то, что в детских садах не хватает персонала, а в новом районе заселили людей и забыли подключить горячую воду. На то, что на ферме вот-вот объявят карантин, и тогда сорвется поездка в Москву на ВДНХ, где планируется конное шоу. Ни до чего этого жене не было дела, в голове одни развлечения – приемы, поездки. Впрочем, Вадим привык, что они с женой совершенно разные, и не претендовал на понимание. А ведь когда-то он любил Лору, любил так, что попросил ее стать его женой. «Куда же подевались все чувства за годы семейной жизни?» – иронично поинтересовался он у самого себя и, скользнув взглядом по постели, заметил разложенный на шелковом темно-синем покрывале с серебряными драконами один из своих вечерних костюмов.
– О нет! – взвыл Вадим. – Еще один прием, да? Ты затеяла еще одну из своих чертовых вечеринок? – затрясся он от злости. – Неужели нельзя посидеть дома, просто посидеть вдвоем и поговорить или молча посмотреть телевизор!
– Но милый! – Лора обернулась и невинно захлопала накрашенными ресницами: – Ты же сам хотел пойти на эту выставку! Вспомни, я сказала тебе, что на следующей неделе устраивается закрытый показ картин художников постмодернистов, и ты ответил, что не прочь на них взглянуть.
Может, и так. Вадим этого не помнил, но, как бы там ни было, его настроение изменилось.
– Я передумал, – резко бросил он.
Бирюзовые глаза жены, как по мановению волшебной палочки, стали наполняться слезами. «Бог мой! Какая же я бесчувственная скотина! – обругал себя Вадим. – Она же ничего, кроме этих выходов в свет, не видит. Ее жизнь замкнута на мне». На память пришел тот счастливый момент, когда они поженились. Шел свадебный банкет, Лариса только и твердила: «Спросите у мужа… Как скажет Вадим… Как захочет мой супруг…» Слыша это, Вадим рос в собственных глазах. И вот теперь он готов лишить жену последнего развлечения.
– Хорошо, пойдем! – сдался Вадим, подавленный собственными аргументами.
Через час они были на выставке, точнее сказать, на закрытом приеме, устроенном для избранных лиц, и Вадим старательно делал вид, что наслаждается картинами, собравшимся обществом и женой.
– О, Лорик! Я сказала своему Роману Геннадьевичу, что вы непременно будете здесь! Вы же оба такие эстеты! – Появление приятельницы Ларисы оказалось весьма кстати.
Подружки защебетали.
– Милый, мне нужно кое-что обсудить с Софушкой, так, маленькие женские секреты. Надеюсь, ты не против? – проворковала супруга.
– Нет, нет, беседуйте на здоровье. Я пока поброжу здесь, – ответил Вадим, рассеянно оглядывая композицию в зале и думая, что неплохо бы сейчас выпить чего-нибудь покрепче, а не бокал шампанского.
Мода разносить бокалы с вином только-только начала пробивать себе дорогу с Запада. В Москве к этому уже привыкли, столица как-никак. А вот у них в провинциальной глубинке это пока что было в новинку. И все приглашенные считали нужным держать бокал в руках. Вадим не следовал этому примеру. Засунув руки в карманы брюк, он принялся изучать первую попавшуюся на глаза картину.
– И как она вам? – Женский голос застал его врасплох.
Вадим обернулся. Рядом с ним стояла девушка. Незнакомка взглянула ему в глаза и снова повернулась к картине. Вадим никогда не был силен в угадывании возраста, но на вид ей можно было дать лет девятнадцать-двадцать. Его удивило, что она вот так запросто заговорила с ним. К сожалению, он был не в том настроении, чтобы затевать околонаучную беседу, тем более с девушкой, которой был старше лет на десять.
– Я нахожу это полотно интересным, – ответил он и собрался отойти.
– Значит, картина вам не нравится.
Вадим четко уловил иронию, а может, и сарказм. Он остановился, обернулся и взглянул на незнакомку более пристально. Она совершенно не напоминала Лору. Начать с того, что она была значительно моложе его жены и одета не в вечернее, подобающее случаю платье, а в черные расклешенные брюки и свободно ниспадавшую блузку с открытыми плечами. Белокурые волосы девушки волнами падали ей на плечи, и Вадим, как ни старался, не смог представить себе, чтобы они хоть когда-нибудь собирались в пучок или строгую прическу. «Красивая, бестия, и знает это», – подумал он, отметив, что в голубых, широко расставленных глазах притаилась хитринка и, пожалуй, вызов. Вадим был так устроен, что не мог не ответить на него.
– Если бы мне эта картина не понравилась, я бы так и сказал. Как ни странно, я люблю постмодернистов.
– Да? – Девушка белозубо улыбнулась. – Но это ведь не сюрреализм. Вы согласны со мной?
– Пожалуй. – Вадим снова взглянул на картину. – Стиль чересчур эмоциональный, краски прямо брызжут с холста.
– Вот! Вы тоже это чувствуете! – Глаза девушки вспыхнули, словно факелы в ночи. – Вы видите эти многоликие всплески на полотне? А ведь разгадать их несложно. Это же солнце, заходящее в море.
– Серьезно? – искренне изумился Вадим.
Честно говоря, ему виделся пылающий ад.
– Ну конечно! Взгляните, эти мрачные волны, переходящие в серо-зеленые полутона, отражают длинную дорожку света. А вот и солнце: красно-оранжевое свечение переходит в апельсиновый цвет, затем в небесно-золотой и растворяется в сером небе.
– Вы художница? – догадался Вадим. – Вас сюда пригласили?
– О нет! – рассмеялась девушка, тряхнув волосами. – Все совершенно не так. Я не художница, а студентка архитектурного института, учусь на третьем курсе в Москве. Вот сессию летнюю досрочно сдала и приехала родителей навестить. Мы в рыбачьем поселке живем. Живопись – это моя страсть. И сюда я попала без приглашения. – Девушка доверительно понизила голос и чуть наклонилась к Вадиму, обдавая его нежным, едва различимым ароматом роз: – Открою вам страшную тайну. Сегодня здесь в охране дежурит мой бывший одноклассник, и я упросила его провести меня через черный ход. Завтра выставку, конечно,
