Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания

ограничений никто не осознавал.

Предъявим испытуемому один и тот же по физическим параметрам звук в левое ухо на одну тысячную секунды раньше его появления в правом ухе. Испытуемому в этом случае будет казаться, что был предъявлен только один звук. Но, поскольку по разнице времени прихода звука в разные уши мы устанавливаем местоположение источника звука, испытуемому будет казаться, что звук находится слева от него. Нужно, как показали исследования Э. Пёппеля[18] , предъявлять второй звук через 3-5 мс, чтобы услышать два звука. И, хотя никто не способен осознавать различие интервалов времени в 1 мс и в 3-5 мс, тем не менее все без особых затруднений осознают, сколько звуков – один или два – предъявлено. Но разве кто-нибудь когда-нибудь осознавал граничные интервалы в несколько миллисекунд?

Содержание сознания изменяется даже вопреки нашему желанию. Посмотрите на рисунок. Его можно увидеть (осознать) или как усеченную пирамиду, обращённую к вам передней стороной, или как удлиненный коридор, где меньший квадрат является задней стенкой. Известно, что при всём желании невозможно удержать в сознании что-то одно. Если вы хотите видеть только пирамиду, то рисунок всё равно внезапно для вас превратится в коридор, а если вам захотелось видеть один только коридор, то он всё равно рано или поздно станет пирамидой.

Но это и значит, что содержание сознания действительно изменяется независимо от осознанного желания носителя этого сознания! Но это значит, что каким-то образом принимается решение, что осознавать, а что – нет, и это решение делается неосознанно.

В той мере, в какой человек хоть что-нибудь осознает, содержание его сознания никогда не будет осознаваться им как пустое – именно потому, что он нечто осознает. Сознание не способно в момент перерыва в собственной деятельности замечать наличие этого перерыва. Поэтому же человек никогда не сможет осознать факт собственной смерти, ибо в этот момент сознание уже не функционирует. Более того, включение и выключение осознания (например, во время сна) также не могут происходить осознанно. Для этого, наверное, тоже должно каким-то образом приниматься специальное решение.

Показательно, что неизменные стимулы ускользают из сознания даже вопреки осознанному желанию удерживать свое внимание именно на этих стимулах. Не меняющееся по яркости и цвету изображение, стабилизированное относительно сетчатки глаза (с помощью контактных линз, к которым прикреплен источник света, двигающийся, тем самым вместе со зрачком), перестает осознаваться уже через 1-3 сек. Многократное повторение одного и того же слова или группы слов приводит к субъективному ощущению утраты смысла этих слов – не случайно восточные мистики используют прием многократного проговаривания одной и той же словесной формулы для достижения состояния, которое они называют состоянием 'опустошения сознания'. Перестает замечаться постоянный раздражитель умеренной интенсивности, действующий на слух или кожу (постоянный шум, надетые наручные часы и пр.).

В 1935 г. Дж. Струп описал простое, но удивительное явление. Возникающий эффект можно легко почувствовать на самом себе. Возьмите фломастеры красного, зеленого, желтого и синего цвета и, пользуясь этими фломастерами в случайной последовательности, напишите несколько раз в произвольном порядке слова: красный, синий, зеленый, желтый. А затем попробуйте, не читая самих слов, назвать цвет фломастера, которым эти слова написаны. Пример: если слово «красный» написано зеленым цветом, то надо говорить: «зеленый». Поразительное ощущение: несмотря на всё желание не читать слов, написанные слова лезут нам в голову и мешают делать не слишком мудреную вещь: распознавать цвета! Оказывается: время называния цвета (в рассмотренном примере – зеленый), которым написано слово, обозначающее цвет (красный), примерно в два раза больше, чем время называния цвета зеленого пятна. Но это снова значит, что сознание не может помешать осознанию той информации, которую оно стремится не осознавать. Как же тогда оно вообще влияет на процесс осознания?

Дальше – больше. Мы осознаём нечто только в результате неосознаваемой переработки информации! Даже когда мы разговариваем, мы не осознаем, как мы это делаем. Люди не знают причин, почему они избирают именно это слово, а не иное, эту грамматическую конструкцию, а не другую. Билингвы (люди, свободно говорящие на двух языках), беседуя на одном языке, не думают о том, на каком языке им следует говорить, но при этом обычно не сбиваются с одного языка на другой. В беглой речи с друзьями мы не подбираем слова – они произносятся как бы сами собой. Психологи не случайно любят так называемый ассоциативный эксперимент, когда испытуемых просят назвать в ответ на предъявленное слово «первое слово, которое придёт в голову». Предполагается, что эти первые слова испытуемых отражают их неосознаваемые установки и желания. Ведь их ответ, утверждают глубинные психологи, чем-то предопределен, но поскольку сам человек не осознаёт причины появления именно этой ассоциации, то, следовательно, за это ответственно нечто неосознаваемое.

Прочитайте фразу:

Мужчина уронил хрустальный бокал на стол, и он разбился.

К чему или к кому относится местоимение «он» в этом предложении? Кто разбился: мужчина, бокал или стол? Встречаясь с подобными двусмысленными предложениями, мы зачастую вообще не осознаём этого. Мы заранее считаем, опираясь на жизненный опыт, что разбиться в такой ситуации может хрупкий бокал, но не осознаём ни самого процесса принятия решения, ни того, что для понимания предложения мы совершали весьма сложную переработку информации, опирающуюся на накопленный жизненный опыт. Мы осознаём лишь результат – однозначный смысл прочитанного. Требуется неожиданное продолжение, чтобы внезапно понять, что у текста был ещё иной смысл. Подобный приём часто используется в лингвистических анекдотах, героем которых ироничная молодёжь почему-то сделала Штирлица – героя популярного советского телесериала. Например: «Штирлиц всю ночь топил печь. К утру печь затонула». Требуется время, чтобы концовка этого анекдота заставила нас пересмотреть его начало. Но это значит, что мы отнюдь не единственным образом интерпретировали смысл первой фразы. Если бы у нас изначально не было возможности иного понимания, мы бы никогда не смогли понять продолжение. Воспринимая речь, мы всегда делаем выбор. Другое дело, что сам процесс выбора остается неосознанным.

Хорошо известно, что человек воспринимает, хранит и перерабатывает гораздо больше информации, чем осознаёт. Мы узнаем об этом, потому что неосознаваемая информация оказывает воздействие на то, что мы делаем или осознаем. Из этого снова следует, что неосознаваемая детерминация самого процесса осознания обязательно происходит. И снова мы приходим к тому, что принимается решение, что осознавать, а что – нет. Но в связи с этим также возникает ещё один страшный вопрос: зачем сознание нужно, если осознается крайне малый объём воспринятой информации? Рассмотрим несколько примеров.

Способность наших органов чувств воспринимать информацию оценивают как близкую к теоретическим пределам.[19] Глаз реагирует на 2-3 кванта света, т.е. темной ясной ночью он должен заметить горящую спичку на расстоянии в десятки километров. Если бы глаз видел лучше, он реагировал бы на собственное свечение. Ухо способно слышать соударение больших молекул. Если бы оно слышало лучше, то должно было бы слышать соударение молекул в самом себе, а потому не было бы способно вообще что-либо воспринимать. Мозг, по-видимому, всю эту информацию перерабатывает. Во всяком случае, можно зарегистрировать наблюдаемые (в том числе, и физиологические) реакции на столь слабые сигналы, которые человек, тем не менее, не видит и не слышит. А мы всего этого колоссального потока информации не осознаём.

Человек воспринимает и перерабатывает информацию, предъявляемую с такой скоростью, что в сознании от неё, казалось бы, вообще ничего не остаётся. Известно, например, что человек быстрее опознает цвет стимула, если ему предварительно будет предъявлено словесное обозначение этого цвета. И, наоборот, время опознания цвета увеличится, если предварительно будет предъявлено название другого цвета. Самое поразительное, что подобные эффекты наблюдаются даже тогда, когда предваряющее слово