обозначения однолетнего… шестилетнего оленя. У них есть 20 слов для обозначения льда, 11 — холода, 41 — снега во всех его видах, 26 глаголов — мороза и таяния и т. д. Они крайне медленно переходят от своего языка к норвежскому, более бедному в этом отношении.

Наконец, семитские языки и даже языки, на которых говорим мы, знали когда-то такого рода богатство. «Следует представить себе каждый диалект индоевропейского праязыка на манер современного литовского языка, который беден общими выражениями и полон очень точных выражений, указывающих на все особые действия, все детали и привычки предметов».

Этой же тенденцией объясняется такое поразительное обилие собственных имен, даваемых отдельным предметам, в особенности всем мельчайшим подробностям поверхности земли. «В Новой Зеландии у маори каждая вещь имеет свое имя (собственное). Их жилища, их челноки, их оружие, даже их одежда — все это получает особые имена… Их земли и дороги — все имеют свои названия, побережья всех островов, лошади, коровы, свиньи, даже деревья… скалы и источники. Пойдите куда вам угодно, заберитесь в самую, казалось бы, безлюдную пустыню и спросите, имеет ли это место имя, — в ответ любой туземец данной местности сейчас же сообщит вам его название».

В Южной Австралии «каждая горная цепь имеет свое имя, точно так же имеет свое название и каждая гора, так что туземцы всегда точно могут сказать, к какой горе или к какому холму они направляются. Я собрал больше 200 названий для гор в австралийских Альпах… точно так же и каждый поворот реки Муррей имеет свое название». У туземцев Западной Австралии имеют названия все замеченные звезды, все естественные изменения формы поверхности земли, каждое возвышение, болото, извилина реки и т. д., но нет названия для самой реки. Наконец, чтобы не продолжать это перечисление, укажем, что в области Замбези каждый холмик, каждая возвышенность, каждая гора, каждая вершина в горной цепи имеют свое название. То же для каждой речки, долины, равнины. На деле каждая часть страны, каждое изменение ее поверхности обозначается в таком количестве специальными названиями, что потребовалась бы целая человеческая жизнь для того, чтобы расшифровать их смысл.

6

Совокупность свойств, характеризующих языки, на которых говорят общества низшего типа, вполне соответствует свойствам того мышления, которое в этих языках находит свое выражение. Если образы- понятия, эти своеобразные рисунки, делают возможным крайне ограниченное обобщение и_абстракцию лишь в зачаточном виде, то зато они предполагают замечательное развитие памяти; отсюда и проистекает чрезвычайное богатство форм и словаря там, где верх взяло логическое мышление, социальная сокровищница приобретенного значения передается и сохраняется посредством понятий. Каждое поколение, воспитывая другое, научает его анализировать эти понятия, извлекать из них то, что в них содержится, познавать и употреблять средства отвлеченного рассуждения. В тех же обществах, о которых мы говорим, эта сокровищница, напротив, вся или почти вся в наглядной форме выражена в самом языке. Она передается благодаря тому факту, что дети подражают речи своих родителей, не подвергаясь обучению в собственном смысле слова, не прилагая умственных усилий, пользуясь только памятью. Сокровищница эта почти не способна увеличиваться. Если предположить, что среда и учреждения такого рода социальной группы не изменяются, то при постоянстве общего мировоззрения его богатый запас образов-понятий должен был бы передаваться из поколения в поколение без больших изменений. Если запас меняется, то это происходит в результате других изменений, и чаще всего это приводит к его обеднению.

Прогресс отвлеченной, оперирующей понятиями мысли сопровождается убылью описательного материала, который прежде служил для выражения мысли, когда она была более конкретной. Индоевропейские языки, наверное, эволюционировали в этом направлении. У племени салиш, где совершенно нет грамматического различия между полами, для обозначения их употребляются разные термины. Замечательно, что билкулы, у которых существует грамматическое различение пола, имеют очень мало особых терминов. Это может навести на мысль, что племена, которые употребляют грамматическое различение полов, утеряли эти различные формы. Растущая общность понятии приводит мало-помалу к потере точности, которая Характеризовала их. «Мало-помалу, — говорит В. Анри, — понимание этих бесконечных тонкостей затемняется, так что нынешние алеуты употребляют, не делая различия, одну глагольную форму в нескольких значениях или несколько глагольных форм в одном значении: туземец, спрошенный о том, что побуждает его употреблять данную форму, как более предпочтительную, чем другая, окажется в большом затруднении при объяснении своего предпочтения».

Это прогрессивное объединение, являющееся правилом, показывает, что употребление конкретных терминов и тщательное уточнение деталей были прежде результатом отнюдь не преднамеренного и сознательного усилия или напряжения внимания, а необходимости, продиктованной способом и манерой выражаться. Образы-понятия могли быть выражаемы и сообщаемы либо при помощи своего рода рисунков, либо посредством жестов в собственном смысле слова, либо путем словесных выражений, своего рода вокальных жестов, чистый образец которых мы обнаружили в «описательных вспомогательных наречиях».

С тех пор как развитие общих идей и отвлеченных понятий позволило выражаться с большей легкостью, это стали делать, не беспокоясь о потере графической точности. Действительно, проницательность, богатство, тонкость различений, воспринятых и выраженных, например, в отношении разновидностей одного и того же вида растений и животных, отнюдь не должны нас приводить к мысли, что пред нами мышление, ориентированное на познание объективной реальности. Мы знаем, что это мышление ориентировано иначе. В реальности существ и предметов, какую дают коллективные представления, мистические и невидимые элементы, скрытые силы, тайные партиципации занимают несравненно более важное место, чем элементы, являющиеся, на наш взгляд, объективными. Для этого не нужно никакого другого обстоятельства, кроме роли, которую играют представления о мана, вакан, аренда, табу, осквернении и т. д. Достаточно даже рассмотреть первобытную классификацию существ и предметов. В обществах низшего типа принцип классификации, оставляя в стороне наиболее бросающиеся в глаза объективные свойства, основывается преимущественно на мистической партиципации. Вся совокупность существ распределяется на группы, подобно индивидам социальной группы: деревья, животные, звезды принадлежат к тому или иному тотему, к тем или иным кланам и фратриям [18].

Таким образом, вопреки видимости, первобытный ум, который, очевидно, не обладает понятием рода, не имеет также и понятия о видах, породах или разновидностях, хотя он умеет изображать данные понятия в своей речи. Это нечто всецело и чисто прагматическое, порожденное необходимостью действовать и изъясняться, причем самосознание не принимало здесь никакого участия. Это в столь малой степени есть знание, что для выявления подлинного знания необходимо, чтобы предварительно материал мышления и выражения уступил место другому, чтобы образы-понятия, одновременно общие и частные, были заменены действительно общими и отвлеченными понятиями.

Язык должен также потерять свой мистический характер, который он неизбежно приобретает в низших обществах. Как известно, для первобытного мышления нет восприятия, которое не включалось бы в мистический комплекс, нет явления, которое было бы только явлением, нет знака, который был бы только знаком: слово никогда не могло бы здесь быть просто словом. Всякая форма предмета, всякий пластический образ, всякий рисунок имеет свои мистические свойства; в силу той же необходимости эти свойства имеет и словесное выражение, которое является словесным рисунком. Таинственная сила присуща не только собственным именам, но и всем прочим словам. Впрочем, имена, которые выражают весьма конкретизированные образы-понятия, гораздо менее отличаются от собственных имен, чем наши нарицательные.

Отсюда следует, что употребление слов не является безразличной вещью для первобытного чадевека: уже сам-факт произнесения слов, начертания рисунка или просто жестикулирования может установить или уничтожить чрезвычайно важные и страшные партиципации. В речи есть магическая сила, поэтому в отношении ее необходима осторожность. У первобытных людей вырабатываются специальные языки для определенных случаев, языки, предоставленные в пользование только определенным группам лиц. Так, у очень многих племен встречаются различные языки для мужчин и женщин. Фрэзер собрал много примеров подобного рода. Иногда обнаруживаются только следы подобного разделения. В большинстве североамериканских языков «женщины для обозначения родственных отношений употребляют иные слова, чем мужчины, причем различие в языке между мужчинами и женщинами у индейцев почти повсюду

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

1

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату