— Что ты делаешь! — возмутилась жена. — Испортишь животное. Мы его уже кормили.
— Плохо, видать, кормили, — нахмурился я. — Был бы сыт — не просил бы.
— Какой пример ты подаешь ребенку! — упрекнула теща.
А Женька уже украдкой достал из-за щеки кусок недожеванной котлеты и исподтишка бросил котенку.
Встретился со мной взглядом, испугался было, но сразу понял, что я не сержусь, и подмигнул мне заговорщически.
— Как назовем нового члена семейства? — спросила жена.
— Пап, как назовем? — Женька уже чувствовал во мне союзника. — Может, он будет Малыш?
— Не выйдет, — живо возразила теща. — Мы же его раскормим. Какой тебе Малыш? Важный, усатый, солидный…
— Сенатор, — неожиданно для себя самого выпалил я. Не собирался ведь принимать участия в этом дурацком обсуждении. Почему-то вдруг представил себе солидного — серого кота… — Конечно, Сенатор. И передает суть. И оригинально. И звучит.
— Какой же он Сенатор? — засмеялся Женька. — Он же у меня на ладошке уместится. Когда еще вырастет…
— Пока можно звать сокращенно — Сенька, — предложила жена.
— Ну вот, выдумали! — теперь возмутилась теща. — Животное человеческим именем называть!
— И хорошо, — радовался Женька. Ему было приятно, что найденный им котенок так завладел нашим вниманием. — И со мной рифмуется: Женька и Сенька!
— Ладно, подумаешь, проблема. — Не хотелось мне весь вечер посвящать новому квартиранту. — Как твои дела, сын? Что хорошего в жизни?
— Книжку мировецкую достал, — похвастался Женька. — Научная фантастика. Понимаешь, они прилетели на планету, а там разумные обитатели, только не люди, а совсем какие-то диковинные, похожие на крокодилов…
— Батюшки-светы! — поразилась теща. — Неужто на крокодилов?
— В фантастике все можно написать, — с горечью сказал я.
— Папа, но ведь это научная фантастика! — разгоряченно крикнул Женька. — Научная!
— Знаем мы эту научность. Писатели что угодно могут насочинять, а вот подумали бы о настоящих проблемах, которые то и дело возникают, словно ехидные чертики из табакерки…
Я вспомнил сегодняшний доклад на заседании Комиссии по Контактам. Человек пока не приспособлен к космическим перелетам… Женьке рассказывать о заседании нельзя — секретно. Вот парень и забивает себе голову сочинениями досужих гуманитариев о диковинной планете, населенной крокодилами, а главное — воображает, будто все легко и просто: в ракету сели, полетели, высадились и спокойненько вступили в контакт с этими самыми крокодилами. Как бы это ему объяснить популярно, что на самом деле все будет происходить не совсем так…
Я размышлял, а маленький серый комочек уютно устроился на широком подоконнике и загадочно смотрел мне в глаза немигающим молочно-голубым взором.
…странные, непостижимые существа. За много сотен лет мы так и не пришли к выводу, стоит ли им доверять.
Встречаются ведь отдельные особи, обладающие сообразительностью и довольно высоким интеллектом. Хотя бы Женька, сын моего основного объекта. Характерно, что за то короткое время, пока я нахожусь в семье, его разум значительно продвинулся по пути эволюции. Когда я был совсем маленьким, Женька однажды попытался с какой-то непонятной целью отрезать мои усы-локаторы. На мои жалобные крики подоспела бабушка, убедительно поговорила с ним, и он никогда больше не пытался лишить меня ориентации в пространстве. Разговоры Женьки с окружающими обнаруживают повышенный интерес к другим мирам и их обитателям. Мальчик много читает на эти темы. Открывшись ему, я безусловно получил бы поддержку во всем. Но нельзя. Мой Долг перед вложенной в меня Программой запрещает это.
Психология людей слишком далека от нашей. Мы, представители высокоразвитой планеты, до сих пор не можем как следует понять земных людей, а ведь столько сотен лет их изучаем. Что же говорить о людях, интеллектуально стоящих ниже нас, ни малейшего представления не имеющих, кто мы и откуда.
В истории человечества были, правда, попытки проникнуть в кошачью психологию, но их, разумеется, нельзя принимать всерьез. Так, например, есть книга «Житейские воззрения кота Мурра», написанная якобы от имени представителя нашей породы. На самом же деле ее сочинил человеческий писатель по кличке Гофман.
Книга слабая, автор не пошел дальше пародии, а главное — назойливо проводит параллель между кошками и людьми. Следует, конечно, признать, что Гофман по-своему любил наших сородичей и не был лишен некоторой наблюдательности. Но само умение писать представляло в девятнадцатом веке огромную техническую сложность: ведь люди писали гусиными перьями, а такое перо невозможно держать кошачьей лапой. Писатель Гофман, дабы заставить читателя поверить, будто его герой вел записки самостоятельно, описывает хитроумную манжету, которую якобы изобрел его герой, чтобы при ее помощи держать перо и обмакивать его в чернильницу. Но практически ни один кот не способен писать подобным способом — мы проверяли его. Так что писатель по кличке Гофман явно что-то недодумал.
К счастью, человеческий прогресс дошел до изобретения пишущей машинки, а уж техникой печатания может овладеть любой котенок. Следует только, хорошенько вбирать когти, чтобы не обломать их и не оставлять на клавиатуре царапин.
Немалый вклад в дело понимания человеком кошачьей психологии сделал английский писатель Редьярд Киплинг. Он, в отличие от дилетанта Гофмана, четко сформулировал: кошка гуляет сама по себе. Чех Карел Чапек тоже пытался объяснить отчужденность кошек от людей и полное взаимонепонимание, но попытки эти чрезвычайно наивны. Пытаясь изложить кошачью точку зрения, Чапек никуда не может уйти от своей, человеческой. Его кошка, например, утверждает, будто она жалеет человека: ведь у него, бедняги, мало слюны и нечем умываться. Ну уж, извините, кошки великолепно знают, что люди умываются водой. И вовсе мы не боимся воды, как воображают мнящие себя умными люди, просто вода изменяет нашу электростатичность и нарушает другие свойства. Кошачья же слюна содержит различные гормоны и ферменты, необходимые для восстановления нарушенных свойств кошачьего организма, — исключительно по этой причине мы постоянно умываемся слюной и ею же зализываем раны.
Итак, начинаю первые подлинные кошачьи записки в истории, первый документ, не сфальсифицированный человеком. Я родился в подвале огромного городского дома, в теплом уютном гнезде из тряпок. Моей матерью была пестрая бродячая кошка, но я предназначен для жизни в человеческой семье и знал об этом. Недаром мне придали чистую дымчатую масть, которая так нравится людям. С первых минут я осознал свою ответственность за продолжение Программы Изучения Земли и ощутил свой великий Долг. Необходимо было попасть в человеческую семью. Я сделал для этого все — и в конце концов добился своего.
Как только мне исполнилось две недели, я начал выходить во двор через дырку в подвальном окне. Главной задачей было — обратить на себя внимание кого-то из МОЕЙ семьи, понравиться ему. Так оно и случи…
Фывапролдж, фывапролдж, никого нет дома! ячсмитьбю, наконец хоть поучусь печатать, а то папа не разрешает. Говорит — сломаешь, у тебя руки глиняные.
Сенька сидит под лампой на столе, смотрит. Не выдашь, Сенатор, правда? Даже если б говорить мог, никому бы не сказал. Я знаю, ты верный. И кто это выдумал, будто кошки сами по себе и не привязаны к человеку? Любишь меня, да, Сень? Глаза умные — кажется, сейчас сам сядет за машинку и начнет записки строчить, как кот Мурр, — я недавно такую книжку читал. Вот смеху было бы! Уж он-то объяснил бы, какие это глупые выдумки, будто кошки нам чужие. Сам Сенька — полнейшее тому опровержение. Ночью спит у меня в ногах на одеяле, утром вместе со мной вскакивает, идет в ванную и смотрит, как я умываюсь. Пофыркивает, если на него попадают брызги, но не уходит. Вот это друг! Выхожу в переднюю — он за мной, смотрит тоскливо. Скучать будет, пока я в школе. Вроде хочет за мной бежать. Однажды вышел и проводил меня до самой школы, честное слово! Только бабушка меня потом ругала и объяснила, что Сенька так запросто может под машину попасть.
Или отловят его, как бродячего кота. Так что я его больше с собой не беру, а жалко — он бы меня мог
