фыркнул. — Черта с два, милейший! Человеческие способности, даже гениальные — все-таки остаются человеческими.
Они имеют предел, понимаете?… А здесь, — он развел руками, — извините! — ни в какие ворота не лезет! Ведь мы даже не можем сказать, к какой области знаний относятся его расчеты! Мы их не понимаем! Не доросли, черт побери! — Маркарян наклонился, глаза сверкнули. — Это даже не завтрашний день!..
У Шевцова сжалось сердце. Сказал поспешно:
— Да кто же он, по-вашему? Пришелец?… Подкидыш сверхцивилизации?… Чепуха какая-то!
Маркарян шумно вздохнул, выпрямился.
— Ну зачем сразу пришелец!.. В том-то и дело, что это наш брат, землянин… — Маркарян замолчал, пожевал губами. — В свое время я неплохо его знал. Можно сказать, дружили… Правда, характерец у него был… Ну да ладно! Всю жизнь у него была одна навязчивая цель: качественно улучшить хомо сапиенс как вид. Ни много ни мало! Чуете?… И он все-таки добился своего! Правда, дорогой ценой. Да, да, молодой человек, Соколовский — это уже хомо модернис, человек модернизированный! Наше будущее!..
— Постойте, постойте… — взмолился Шевцов. — Вы хотите сказать, Соколовский — сверхчеловек?… Допустим. Но для чего тогда эта нелегальщина? Побег и прочее… Зачем так сложно?
— Не знаю, дорогой, не знаю! — Маркарян упрямо потряс головой. — Очевидно одно: Соколовский переделал свой разум, шагнул на качественно новую ступень мышления. Мы его не понимаем, а «Фаэтон» — понял!.. Вы слышали о его биостимуляторе?… Это первый опыт. Пусть варварский, торопливый — но удачный! Уже ясно: он мыслит и быстрее и сильнее нас. Он выработал в себе способность непосредственного общения с квазиживыми компьютерами — представляете перспективку?! Ого!.. — Маркарян взмахнул рукой. — Я думаю, с ним произошло своеобразное замыкание: перестимулированный мозг замкнулся сам на себя. Весь смысл существования — в решении Проблемы. Какой?… Пока мы можем только гадать…
Шевцов молчал. Вспомнилось рыхлое, неподвижное лицо Соколовского, его потухший «взгляд в себя». Неужели это наше будущее?… Ох, не хотелось бы! Правда, Маркарян убежден, что Соколовский перестарался. То есть при правильной дозировке «система Соколовского» открывает путь в новое качество? Хомо модернис, но с человеческим лицом! Заманчиво, ох как заманчиво…
Маркарян поднял голову, невидяще уставился в окно.
— Беда в том, что он вечно спешил. Всегда! Даже сейчас! Наверное, и удрал поэтому. Это самый быстрый путь. Представляете, сколько бы времени он потерял, чтобы всех убедить! Да и кто бы его допустил к «Фаэтону»?… Вот так-то, уважаемый… А вы говорите: держи-хватай!..
Шевцов не сразу сообразил, что в кармане давно пищит фон. Достал, поднес к уху. Маркарян, покачиваясь, смотрел в окно.
— Толя, это Калинкин! — Голос был тихий, словно приглушенный. — Он вернулся!..
— Что? — Шевцов судорожно стиснул аппарат. — Когда?
— Не знаю, — донеслось из фона. — Я проходил мимо, увидел свет, зашел — сидит! В общем, я сейчас у него. Принес поесть…
Шевцов перевел дыхание, взглянул на Маркаряна.
Тот слушал.
— Ну и как он? — спросил Шевцов. — Что делает?
— Пишет! — коротко ответил Калинкин.
— Пишет, — словно эхо повторил Шевцов. — Но он что-нибудь объяснил?
Несколько секунд аппарат молчал. Чуть слышно потрескивал эфир.
— Это безнадежно, Толя, — отозвался наконец Калинкин. — Ничего не изменилось. Он занят тем же делом…
ИГОРЬ СМИРНОВ
ЭНЕРГИЯ ПРОТЕСТА
Рассказ
Было около двух часов ночи.
Участковый неторопливо вышел на центральную аллею, вглядываясь в густую тень парка, затем свернул к реке. Внезапно звук его шагов затих: тот, кем интересовалась милиция, сидел на скамейке — сидел непринужденно, расслабленно, как у себя дома. Ошибиться было невозможно: высокий, белокурый, в помятом коричневом костюме в крупную клетку, с большими сильными руками, брошенными на ребро спинки скамьи. Голова чуть запрокинута назад, глаза закрыты, в уголках губ страдальческие складки…
Участковый покашлял в кулак, подошел ближе:
— Гражданин Загранцев!
Это ему пришлось повторить трижды. Наконец веки белокурого нехотя поднялись. Он безучастно посмотрел на милиционера:
— Вы что-то сказали?
— Чего ж это вы сбежали от нас, гражданин Загранцев?
— Мне там не понравилось.
— Ну вот, не понравилось! А из-за вас пострадал человек.
— Какой человек?
— Тот, который охранял вас.
— Он здесь абсолютно ни при чем, уверяю вас.
— При чем — ни при чем… Раз проворонил задержанного, значит, при чем… Ну ладно, там разберемся.
А теперь — пройдемте со мной.
Белокурый медленно поднялся, руки его скользнули в карманы. Участковый на всякий случай сказал:
— Гражданин Загранцев, следствие учтет, что при задержании вы не оказали сопротивления…
1. Из показаний свидетельницы М. И. Харченко
Ну что вам сказать? Работаю дворником в ЖЭУ. Человека, что у вас на фотографии, видела второго июля около пяти часов утра. Вышла, чтоб тротуар подмести, гляжу — он железобетонные плиты с дорожки газона на проезжую часть кидает. Я возмутилась. «Что вы делаете?» — спрашиваю. Думаете, он испугался, смутился?
Ничуть не бывало! Смотрит на меня такими невинными глазами и говорит: «Мешают». Мол, тут должна расти трава, это, мол, газон, а не что-нибудь такое.
По-моему, он ненормальный: станет ли нормальный человек заниматься такими делами? Разве только хулиганы. А на хулигана вроде не похож.
Пригрозила милицией — так ни один мускул не дрогнул. Спрашивает: «Я что-то неправильно делаю?» — «Да уж конечно, — говорю. — Люди, — говорю, — строили, строили, а вы разрушаете. Что ж в этом правильного?» Молчит, трет грязными ручищами лоб. Честно, мне даже жалко его стало — такой уж у него был жалкий и растерянный вид!
Милицию-то я все-таки вызвала — так сбежал, не видела и когда!
2. Из показаний свидетеля П. А. Ривлина
Наш заводишко, сами знаете, стоит на окраине города. Только отныне он величается громко: «Целлюлозно-бумажный комбинат». Уж верней будет — вредогешефт: одно делаем, другое уничтожаем. Вы только поглядите: целые горы лигнина! И все растут, растут… Да, да, лигнин — это отходы, обычные отходы, такое бурое вещество с мерзким запахом. От него гибнет все живое на сотни метров вокруг. Чистая тебе пустыня! А весной или после дождя отравленные ручьи сбегают в Сужу.
Это ж преступление, гражданин следователь!.. Вы тут человек новый, а я, считай, с рождения здесь и
