— И где он сейчас? — мрачно спросил я.
— Фредерик Спенсер Нейштадт, профессор нейрофизиологии, бывший руководитель шестой лаборатории научно-технического комплекса «Зонтик», — отчеканил Август. — Данные антропометрической экспертизы. Идентификация полная. Пятнадцать лет просидел здесь, в стране, — первоклассный ход. Вы объявляли его в розыск, Симеон?
— Считалось, что он погиб, — вяло сказал Симеон.
У него был какой-то отсутствующий вид.
— Если они получат государственную базу, ну это — Бальге, — сказал Август, — то за год, пожалуй, смогут закодировать два-три миллиона человек.
Я сидел оглушенный.
Опять зазвонил телефон. Август послушал.
— Ну вот. Специальный представитель МКК вылетел для переговоров с доктором Шуто. А тот, конечно, поставил предварительное условие; прекратить все операции против фантомов — не выявлять, не арестовывать. Вы меня слышите, Симеон?
— Слышу, — сказал Симеон, не поднимая век.
— Эти… в МКК согласились. Как же — угроза Земле. — Август хлопнул себя по колену. — Я прямо скажу: есть ли фантомы в МКК, я не знаю, но я знаю, что многие, очень многие там, у нас, приветствовали бы фантомов с радостью: до сих пор спят и видят — повернуть все обратно. Советский представитель заявил особое мнение. Да! Ты, Павел, не в курсе — уже сутки, как руководство по операциям против фантомов взял на себя Совет МКК. Непосредственно. Минуя все отделы.
Чертова говорильня! Теперь шагу нельзя ступить без их разрешения.
Симеон открыл один глаз.
— Кто вас информирует, Август? Если это не секрет.
Август долго смотрел на него. Сказал:
— Меня информирует консул Галеф. А что?
— Ничего. — Симеон закрыл глаз.
— Профессор от нас не уйдет, — сказал Август. Полиция проверяет город — негласно. Междугородное движение такси отменено. Частные машины под контролем. Из четырех аэробусных станций три на ремонте, одну мы оставили в качестве ловушки.
— Он может прийти в биомаске, — сказал я.
— Хоть в двух! Из города ему не выбраться. Не пойдет же он пешком.
— Почему «саламандры» его не убрали? — задумчиво сказал Симеон.
— Это вопрос? — Август поднял бровь.
— Мысли вслух.
— Ага! — Август повернулся ко мне: — Мы также ищем остальных — Элгу, Анну, Краба. Все они исчезли. Это, между прочим, твоя вина, Павел. Зачем тебе понадобилось лезть в драку? Ничего бы ему не сделали. Ты должен был сказать: «Извините» — и закрыть дверь. Голову тебе починили?
— Все в порядке, — неловко сказал я.
Он был прав. Задание я провалил. И то, что я сам чуть не погиб при этом, никого не интересовало.
— Плохо работаем, — сказал Август. — Сны, о которых тебе рассказывала Анна, это приманка, блесна, Она не фантом. У нее охранные функции.
— А зачем нужно охранять профессора? — сказал Симеон.
— Мысли вслух? — осведомился Август.
— Нет, вопрос.
Август смотрел, не мигая. Громадными глазами.
— Послушайте, Симеон, вы очень не хотите сотрудничать с нами?
— Да, — сказал Симеон.
— Боитесь военных?
— Я всего лишь полицейский, — сказал Симеон. — И за моей спиной не стоит МКК.
Август подумал. Пожевал толстые губы. Принял решение:
— Ладно. Дальше. Специалисты исследовали аппаратуру в Доме. Волнового генератора там нет.
Этого я не ожидал.
— Вы говорили с советником, с Фольцевым?
— Да.
— Нет, о Спектаклях?
— О Спектаклях не говорили.
Я коротко изложил свой разговор с советником. Август слушал без интереса.
— Все это хорошо, Павел, — нетерпеливо сказал он, по отношения к делу не имеет. Честное слово, если бы там и оказался генератор, то я все равно не позволил бы распылять наши силы. Есть главное, и есть второстепенное.
— Пошлите кого-нибудь на Спектакль, пусть замерят эмоциональный фон.
Август заворочался так, что кресло застонало.
— В конце концов, я начинаю думать, что у тебя идефикс, Павел…
— Я прошу вас…
— Ладно.
Я видел, что он не пошлет. И я чувствовал, что мне не доказать ему, что тихая зараза, которая, как болотный туман, расползается из обычного Дома, гораздо опаснее всех фантомов. Тут формально не с чем бороться. Спектакли не губят людей, не вредят их здоровью, не нарушают никаких гражданских законов. Они лишь замещают один мир другим. Мир реальный миром призрачным. Это, скорее, вопрос мировоззрения.
Но попробуй докажи, что мировоззрение — даже не выходящее за рамки обычной морали — может быть столь же опасно, как и стрельба из крупнокалиберных пулеметов. Попробуй докажи, что легкое развлечение может привести к тому, что человечество просто уйдет в другой мир — иллюзорный, удобный, сладкий, — не нужно будет искать, делать открытия, лететь к звездам: нажал кнопку и попал, куда хочешь, и ты — гений, диктатор или бесстрашный покоритель далеких планет.
Снова раздался звонок. Август поднял трубку и, забыл ее положить.
— Пожалуйста, — растерянно сказал он. — Станция-близнец одиннадцатая произвела показательный выстрел в сектор Земли. — Голос его окреп. — А эти болтуны, эти паникеры из МКК настолько перетрусили, что приказали международным частям покинуть территорию Бальге.
— Это не трусость. — Симеон так потер лицо, словно хотел содрать кожу.
— На орбите Марса десяток тяжелейших крейсеров, на самом Марсе две станции ближней защиты, — наливаясь кровью, говорил Август. — А эти… мало того, что вывели войска, они еще завернули «скальд» — ему оставался один день полета, завтра раскатал бы близнецов по всему пространству. Нет, вы послушайте — Шуто потребовал, чтобы профессора Нейштадта целым и невредимым доставили к нему. И сейчас они серьезно обсуждают этот вопрос. Кроме советского, кажется, только французский представитель против. Вместо того чтобы поднять по тревоге дивизию «призраков», накрыть всю Бальге куполом радиопомех, высадить десант и через два часа доставить этого Шуто в тюрьму МКК, они, видите ли, вступают с ним в переговоры. Паникеры!
— Они не паникеры, — сказал Симеон.
Август несколько секунд бешено глядел на него.
Рявкнул:
— Знаю! — и положил трубку.
Телефон тут же зазвонил.
— Да! Да! Делаем все, что можем. Нет, гарантировать не могу. А вот не могу, и все. Так и передайте. Помощь? Требуются детекторы генетических кодов — двести или триста штук. Их можно снять с аэродромных опознавателей. Ну так получите разрешение! Нажмите на правительство!
Бросил трубку, повернулся массивным телом.
— С кем вы, Симеон?
