И всякий их писец Старался, чтоб начало, Средина и конец, В его творениях, как лучший образец, Умом, и правдою, и кротостью дышало. За книгами смотрел медведь, Прозванием Мурчало; Он позволял всем ворковать и петь, Но запрещал кусаться, лаяться, шипеть. Вдруг жалобы восстали, Все в голос закричали: Как можно нам терпеть, Чтоб наши сочиненья, И в них слова и мненья Оспоривал медведь? Мы просвещение распространяем И ничьему себя суду не покоряем. Лев приказал медведя запереть, И дал указ: «Да знают всенародно, Что сочинения искусство благородно, Отныне навсегда от всяких уз свободно». Лишь только сей указ В народе появился, Умолк баранов мудрых глас. Но всяк другой писать пустился, Полезли грудой на Парнас Козлы, лисицы, кошки, крокодилы, Собаки, свиньи, сивучи, быки, Кроты, лягушки, стрекозы, сверчки, Свистят, шипят, пищат, мяучат из всей силы, И сам с ушами длинными осел, Разинул рот и заревел. Все принялися за чернилы И ну писать! Всех прежних в грош не ставить, Себя хвалить и славить, Доказывать и толковать, Кому и как попало, О круге, где его начало, О носе комара, о действии страстей, Когда и что от них бывало; О пользе мыльных пузырей, О том, в чем благо состоит народа, Как стеснена законами природа, Как міром управляет Бог, Как горы твердые трясутся, Как курицы несутся, И сколько у козявки ног; Все, словом, подноготно знали, Яснее солнца толковали, И так одно с другим смешали, Не смесное досель, Что стала каша и кисель. Лев, покачав главою, Сказал: «Наука опыт нам; Теперь я вижу сам, Что должно иногда советовать с собою, Чтоб ощутить умом, Добро ли подлинно нам кажется добром. Ошибку я свою охотно поправляю: Писать баранам позволяю, А прочие чтоб не шумели бредя, Велите выпустить медведя.» А я, без всякой злой привязки, Из этой извлекаю сказки, Что надобно тут знать, Как и медведей выбирать. Георгий Емельяненко Последняя дума у Древа языка
Послесловие примечателя
Где вой дерзновенны? Хранят постыднейший покой. Стоят со спящими мечами, Падение России чад Увы! сухими зрят очами. Князь Сергий Шахматов Корни привязывают нас к земле-матушке и возвращают на родину слова, во младенчество человечества — к Адаму. Первым делом Отец поручил Адаму начать родословие. Праотец разработал почву в недрах своего естества и вырастил деревце языка, дав всему имена и названия, понятия и смыслы. Потому корнеслов в человеке — животворящая основа, и изменить его — все равно, что пересотворить Адама. Для Творца и ныне все человечество есть одна тварь словесная. И сколько б ни расплодилось на земле языков и наречий — корнеслов пребывает неизменным до конца света. Даже сегодня, когда падшее человечество перегрузилось лжезнаниями настолько, что превратилось в ПЛОТЬ, говорящую одну ложь от лукавого. И ныне — плоть не разумеет того, что от Духа…
Так уже было, когда Сын Бога пришел спасти человечество. Бывший избранный народ иудейский, совсем растлившийся плотью, утратил связь — язык с Отцом, похоронив под тяжким грузом преступлений корнеслов праотцовский. Вначале убив в себе живое слово Отца, иудеи не признали и слово Сына, Который сказал им: …ищете убить Меня, потому что слово Мое не
