Готовься к войне (Кат)

что папаша ни с чем остался.

Никанор пододвинул тарелку с халвой поближе к Левше, налил в кружку кипятка, развел его заваркой и стал пить в прикуску с сахаром.

- Так сахар быстрее доходит, - степенно пояснил он Левше. И помолчав, в

полголоса запел:

«Ширмач живет на Беломорканале

Таскает камни и стукает киркой

А фраера вдвойне наглее стали

Их надо править опытной рукой...»

Дальше шло про вора в законе Третьяка, который был паханом, про фраера Еську-инвалида, паскуду Маньку и того же Кольку-ширмача, который на стройке «Беломорканала» стал «бугром», за что и поплатился жизнью:

«…А рано утром зорькою бубновой

Не стало больше Кольки-ширмача»,

- грустно закончил Никанор. - При НЭПе карманников ширмачами называли. Я в то время в Питере жил. Всех, кто по «ширме» работал, знавал. Лихой был народ... А ты знаешь, с какого факта у Джоконды закралось подозрение на счет Фартового? За обувью он не следил. И в затоптанных туфлях день-деньской выхаживал. А для карманного вора - это смерть. Сразу же уголовка на «хвост сядет». «Тихари», что щипачей ловят, тоже не лыком шиты. Стоят на остановке и за обувью пассажиров наблюдают. Если затоптанная, значит, есть вероятность, что владелец целый день по трамваям шастает. Джоконда видела, что у Банзая туфли всегда блестели, он с собой бархотку носил, и раз от разу обувку полировал. А с виду Банзай - чистый домашняк, от него шоколадными конфетами пахло. И всегда на себе две пары брюк носил. А Фартовый за целый день на свои «корочки» - ноль внимания. Она и поняла, что

он чужак.

- А вторые брюки Банзаю зачем, на сменку что ли? - усмехнулся Левша.

- На случай «палева». Что бы было, что в тюрьме на «кон» поставить и игру вести. Он, бывало, с одних штанов всю камеру обчистит до нитки. А потом «вертухаям» на чай и водку меняет. И в карты способный. Особенно в стос. Равных ему нет.

- Что это за игра - стос? - полюбопытствовал слушатель.

- Игра несложная, на первый взгляд. Но уж очень азартная. До революции в нее дворяне да офицеры играли. Тогда она «штос» называлась. Почитай у Пушкина «Пиковую даму». Там офицерик один, из немцев обрусевших, Германом звали, хотел быстро разбогатеть. Так вот, завел он тайную переписку с девицей одной и стал ей в любви признаваться. А делал он все с умыслом. Девица эта у графини старой проживала, как дочь приемная. А графиня секрет на счет штоса знала, который в трех выигашных картах заключался. В молодости она первой красавицей была и, будучи в Париже, эти три карты на ночь любви выменяла у Сен-Жермена. А тот колдуном был, магией занимался и с самим дьяволом дружбу водил. Герман решил секретом этим завладеть, прокрался с помощью девицы ночью к старухе в спальню и стал эти карты выпытывать и пистолетом угрожать. Графиня и преставилась. Померла со страху. А потом ночью приходит к офицеру в белом обличье и три карты называет. «Тройка, семерка и туз» - говорит, а сама смеется недобро. Видать Сен-Жермен с «нечистым» познакомить успел. Герман обрадовался и быстрее в игорный дом. По двум первым картам выиграл денег немеряно. А на третью поставил все, что свое имел плюс выигрыш и в одночасье прогорел. Графиня рядом была и выигрышного туза на даму пик подменила. Обманула старая ведьма. С нечистым за одно была. Герман с ума сошел. На Обуховке в желтом доме дни свои закончил. Пушкин тоже любил королю треф бороду почесать. После смерти тысяч триста карточного долгу оставил. Играл честно. Не силен был в картах. И у Толстого в «Войне и мире» офицеры промеж собой в «штос» игру вели. Так вот Долохов, игрок и дуэлянт, графа Ростова Николая обыграл крепко. Сватался он, было к Соне, далекой родственнице графа, а та ему отказала. Не знатного, мол, ты роду-происхождения, титулом не вышел. А сама Николая тайком любила. Долохов в отмест графа и обыграл на сорок три тысячи. Сумма по тем временам огромная. Долг чести. Спасибо, старый граф выручил. Именье продал, и ремиз сынов погасил.

Никанор отодвинул кочергой конфорку на плите, заглянул внутрь, и, убедившись, что дрова прогорели полностью, задвинул вьюшку на дымоходе.

- Карты с любовью вперемешку - гибель для нашего брата, мужика. Ежели головы холодной на плечах нету, - подытожил рассказчик и, помолчав, добавил. - Я думаю, что Ростова подвела привычка к благополучию, уж больно он был доверчивый и к такому раскладу не готовый. Привычка к благополучию - самая вредная привычка. Хочешь мира, готовься к войне. Не расслабляйся и некому не верь. Ростов к штосу готов не был и не догадывался, что с шулером играет. А Долохов ему «Баламута» и метал, целый вечер жульничал. Так что всегда готовься к войне, это очень важно.

Катсецкий часто употреблял жаргонные слова, смешивая обычную речь с «феней». Его собеседник вырос на улице и хорошо разбирался в этой воровской терминологии, но слово «Баламут» слышал впервые.

- А что это - «Баламут»? - задал вопрос Левша.

- Это когда карты в руках шулера не тасуются вовсе и сложены в одном положении, как ему выгодно. А с виду кажется, что шулер их честно тасует. Но тасовка фальшивая. Иллюзия и обман зрения. Прием шулерский. Если бы Долохова уличили, то могли бы и на дуэль вызвать или, хуже того, подлецом обозвать. Но он ни того, ни другого не боялся, потому что смельчак был, готовый ко всему. И бедный. Понимал, что нельзя раздеть голого. Терять ему было нечего. Я этого «Баламута» у шулеров-катал Свердловских тасовать научился. Сильная у них школа карточная. Захочешь, тебя натаскаю. Я в разных играх толк знаю. И в «коммерческих», таких как «терц», где мозгами шевелить надо и память иметь, и в «буру», «рамс» и «двадцать одно». Но ты знай, что доля у игроков незавидная. Я за ихним братом давно наблюдаю. Ни одного под конец жизни с деньгами не помню. Поползет, поползет вверх, да, глядишь, с горы и скатится. Калифы на час. Однодневки. И чем сильнее шпилит, тем больше проигрывает, из-за амбиций остановиться не может. А кто с деньгами остается, тому они не впрок. Так или иначе, к рубежу нищим подходит. С игры не один жизни не сладил. Пиковая у шуляг судьбина. Так что бойся быстрых денег. Но игру вести уметь надо. Пригодится. Научу тебя, если захочешь.

-У нас на поселке только в двадцать одно и буру играют, - заметил Левша. - А про стос никто и не слышал.

- И в буру и двадцать одно натаскаю. Сегодня поздно уже. Завтра с утра начнем. Ты основное понять должен. В игре нельзя на фарт полагаться. Удача – она сучка переменчивая. Играть нужно только на шансе. Если ты честно играешь, то шансы у тебя и у противника пятьдесят на пятьдесят. А ты должен игру так повести, что бы твоих было семьдесят, а его тридцать. Тогда, в продолжительную, обязательно в кураже будешь. И правило это не только на игру распространяется. Всю жизнь так строить надо.

- Как этого в игре достичь можно? – заинтересовался Левша.

- Много есть способов. Это целая наука. И карты по мастям и по росту коцают, и на лишке играют, и тасуют фальшиво. А до революции за это могли подлецом обозвать, и подсвечником по голове ударить, и в окно выбросить. У Лермонтова есть забавная история, «Машкерад» называется. В ней Арбенин князя Звездича оскорбить захотел, а повода не находил. Так вот он, когда банк метал, сделал вид, что заподозрил Звездича в обмане и карты ему в лицо бросил. «Вы шулер и подлец. Вы подменили карту» - заявил он. Шулерство тогда не приветствовалось, а сейчас все можно. Время другое.

- Откуда ты, Никанор, все про блатных знаешь? - Спросил Левша.

- Я всего год как на тюрьме подрабатываю, по совместительству. До пенсии тяну. А до этого всю жизнь в «органах». И ЧК застал, и ОГПУ, и МГБ. Всякого на своем веку повидал. В «двадцатые» лихое время было. Шпаны - пруд пруди. А тут еще белогвардейцы недобитые, махновцы-анархисты, атаман Григорьев и прочая нечисть. Меня в банды внедряли и в подполье белое. И секретные задания выполнял. Да и подсадным на тюрьме приходилось.

- Наседкой, что ли? - угрюмо поинтересовался Левша, запивая чаем остатки халвы.

- Не наседкой я был, а «сексотом». Секретным сотрудником то есть. Я оперативник, а не стукач. И на