кандидатов на выживание даже в условиях мирового финансового кризиса. Необходимое условие для присоединения Адыгеи к олимпийскому буму — строительство автодороги, которая соединила бы Майкоп с «большим Сочи». Как уже было отмечено, строительство такой дороги активно обсуждалось в первые годы правления Совмена, однако затем идея была положена «под сукно». По имеющимся данным, вопрос о выделение денег из федерального бюджета на строительство дороги с весны 2007 г. в высоких московских кабинетах активно обсуждал Тхакушинов. Если эта дорога станет реальностью, 0лимпиада-2014 позволит Адыгее привлечь к себе значительное число туристов, начать рекламу своих горнолыжных «угодий». В республику пойдут серьезные по ее меркам финансовые потоки. Желающие «рулить» ими, с большой вероятностью, будут использовать в своей борьбе за власть энергию противостояния «славянских» и «адыгских» организаций, за неимением в республике каких-либо других источников политической энергии такой же силы.[11]
После августа 2008 г. особую роль в «адыгейском вопросе» стала играть признанная Россией Абхазия, на чем в заключение следует отдельно остановиться.
Адыгское национальное движение привычно позиционирует себя как союзника Абхазии, что связано как с родством двух народов, так и с их боевым братством 1992–1993 гг. Правда, говорить о по-настоящему тесном взаимодействии того же «Адыгэ-Хасэ» с нынешним руководством Абхазии не приходится. Нет на данный момент и значимого взаимодействия бизнеса. (В период президентства Хазрета Совмена взаимоотношения были осложнены тем, что во время выборов президента Абхазии осенью 2004 г. он публично поддержал кандидатуру Рауля Хаджимба, в итоге проигравшего.) Имеются скорее локальные связи неформального свойства. Например, адыги — ветераны грузино-абхазской войны время от времени видят у себя на пороге гостей из Абхазии, в основном оппозиционных ее нынешним властям. Однако стать заметной политической силой — как у себя дома, так и в Абхазии — адыгейские ветераны Отечественной войны народа Абхазии не смогли, хотя подобные попытки и делались. Еще одна область в абхазо-адыгских отношениях — церковные дела: некоторые православные священники, служащие ныне на территории Абхазии, были рукоположены в сан в Майкопской епархии. Но и подобного рода контакты, разумеется, не приводят ни к серьезному абхазскому влиянию в Адыгее, ни к адыгейскому — в Абхазии.
Тем не менее, встав на защиту абхазской государственности, федеральный центр вряд ли допустит какие-либо шаги, которые могут быть истолкованы как направленные против адыгского национального движения как исторического союзника Абхазии. Это одна из причин, по которым в ближайшие годы крайне маловероятны попытки объединения Адыгеи с Краснодарским краем. Однако даже окончательное снятие федеральным центром этого вопроса с повестки дня вряд ли остановит спор о статусе республики в самой Адыгее — этот спор, скорее всего, будет продолжаться, но уже вне связи с реальными или мнимыми планами Кремля. По сравнению с конфликтным для Адыгеи 2006 г., ситуация в этом внутреннем споре изменилась в двух отношениях:
1) у сторонников объединения с краем нет партийных структур, почти нет и парламентской трибуны;
2) президент Адыгеи, в отличие от своего предшественника, предпочитает положение «над схваткой».
Однако утверждать, что такая диспозиция гарантирует большую стабильность по сравнению с 2006 г., сегодня было бы, на наш взгляд, преждевременно.
Кабардино-Балкария: Балкарский вопрос
Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия — две «спаренные» республики Северного Кавказа: в названии каждой из них указаны два проживающих в них народа, причем в обоих случаях один из них — тюркский (карачаевцы и балкарцы), другой — черкесский (кабардинцы являются одной из ветвей черкесов). Однако если тюркский народ Карачаево-Черкесии — карачаевцы — составляет там относительное большинство, то в Кабардино-Балкарии, напротив, тюрки — балкарцы — образуют всего 11,6 % населения (105 тысяч человек). Отметим, что балкарцы и карачаевцы не только принадлежат к одной языковой семье, но и являются в языковом отношении ближайшими родственниками, так что многие исследователи предпочитают даже говорить о едином карачаево-балкарском языке.
При численном преобладании в Кабардино-Балкарии кабардинцев и русских (соответственно 55,3 % и 25,1 % по переписи 2002 г.) балкарцы начиная с советского периода всегда имели свои закрепленные позиции в региональной власти. В постсоветское время традиционно «балкарским» стал пост спикера Народного собрания Кабардино-Балкарии.
Между судьбой карачаевцев и балкарцев есть и еще одно, на первый взгляд формальное, но в исторической перспективе — существенное, различие. На тот момент, когда по воле Сталина карачаевцы были отправлены из своих родных мест в Среднюю Азию и Казахстан, они имели собственную автономию — Карачаевскую автономную область (подробнее см. главу «Карачаево-Черкесия»). У балкарцев на 8 марта 1944 г. — день их депортации — собственной автономии не было. По российскому Закону о реабилитации репрессированных народов от 16 апреля 1991 г. карачаевцы, в силу этого, могли требовать восстановления Карачая как отдельного субъекта в составе РФ, а балкарцам закон не давал шанса на аналогичное провозглашение Республики Балкария.
Тем не менее, активизация балкарского национального движения в начале 1990-х гг. первоначально была связана с наиболее радикальными требованиями, прежде всего — с требованием раздела Кабардино- Балкарии на два субъекта. С аналогичными требованиями выступали тогда и кабардинцы. Два народа республики в политическом отношении двигались как бы параллельным курсом, не будучи тогда (как и когда-либо позднее) в состоянии конфликта друг с другом.
Идея «раздела» Кабардино-Балкарии окончательно стала несостоятельной — как юридически, так и практически — во второй половине 1990-х гг., когда президенту Валерию Кокову удалось взять под личный контроль все политические процессы, происходившие в республике. Балкарское движение раскололось на два крыла — лояльное Кокову и оппозиционное. Лишь второе крыло сохранило до сегодняшнего дня требование раздела республики, однако на практике, как мы увидим ниже, даже оно главным образом сосредоточивается на более локальных проблемах, которые, собственно, и составляют на сегодня «балкарский вопрос». Эти проблемы связаны в первую очередь со статусом муниципальных образований, большинство населения которых составляют балкарцы. В первые годы XXI века власти Кабардино-Балкарии предприняли в отношении этих муниципальных образований ряд шагов, вызвавших весьма неоднозначную реакцию их жителей.
При этом важно учесть, что в условиях кавказского малоземелья и обостренного этнического сознания вопрос о будущем отдельных пастбищ и поселков легко связывается с вопросом о будущем целого народа. Это будет хорошо видно из цитируемых ниже заявлений балкарских лидеров. Кроме того, в самое последнее время вновь обострились споры вокруг памятных дат из истории Кабардино-Балкарии. При всей «отвлеченности» этих споров они получают много внимания со стороны рядовых жителей республики и определенным образом встраиваются в контекст споров по муниципальным проблемам. Поэтому дискуссии вокруг локальных «балкарских» проблем имеют первостепенное значение для общего положения в Кабардино-Балкарии, которая, в свою очередь, наряду с Северной Осетией рассматривается многими как ключ к стабильности или, наоборот, дестабилизации всего Северного Кавказа. (Неслучайно еще Джохар Дудаев называл Кабардино-Балкарию «спящей красавицей», не скрывая надежд «разбудить» ее, что активно пытались делать его последователи — правда, используя в качестве «рычага» не балкарский вопрос, а положение дел внутри мусульманской общины республики.)
1. География
