следующие моменты:

1. При всей остроте тех или иных конфликтных ситуаций в 2000-е гг., они никогда не принимали форму противостояния между балкарскими и кабардинскими национальными организациями. Все претензии балкарских активистов направлены против властей республики, даже в случае кенделенских событий, где многие ожидали каких-то выпадов в сторону общественников, непосредственно организовывавших празднование юбилея Канжальской битвы.

2. Многие протестные выступления национальных организаций связаны с празднованием в республике различных исторических дат, в связи с чем у протестующих возникают противоречия с руководством республики.

3. Намечается солидарность между балкарскими и казачьими активистами, чей союз может рассчитывать на поддержку весьма большой доли избирателей Кабардино-Балкарии.

4. Период противостояния и различных балкарских организаций уходит в прошлое. В явные лидеры выдвинулся Совет старейшин балкарского народа, несмотря на элементы раскола в его рядах и имиджевые проблемы его лидеров.

5. В повседневной жизни Кабардино-Балкарии нет признаков межнационального противостояния, однако на уровне «бытового дискурса» нередко приходится слышать мнения жителей республики о том, что разные народы республики якобы «не похожи», существенно различаются своими историческими корнями и т. д. Очевидно, что существуют такие умонастроения и среди молодежи. Правда, препятствием для общения разных национальностей в молодежной среде они, по нашим наблюдениям, не являются.

6. Неопределенная экономическая ситуация в горных районах такова, что их жители, а это преимущественно балкарцы, имеют шансы быть увлеченными популистскими обещаниями «лучшей жизни». В пригородах Нальчика достаточно негативным фоном для повседневной жизни балкарцев остается плохое состояние автодороги, ведущей из Нальчика через Хасанью в балкарское село Герпегеж, и большое количество милицейских постов на этой дороге, функционирующих подчас не менее жестко, чем посты в зоне контртеррористической операции в Чечне.

Приложение: Ислам и балкарский вопрос

Охарактеризовав выше основные вехи развития балкарской проблемы, мы практически не касались исламского фактора. В целом можно констатировать, что его роль в конфликте, связанном со статусом балкарских территорий, никогда не была велика. Это было обусловлено как совершенно общими причинами, так и особенностями местной ситуации. Во-первых, направленность ислама на создание единой общины верующих, как известно, плохо сочетается с культивированием национальной самобытности, и само существование понятия «исламский национализм» является проблематичным для любой точки мира. Во- вторых, в Кабардино-Балкарии к началу 1990-х гг. отсутствовали предпосылки для развития «местного» ислама, укорененного в народной традиции. В соседних Ингушетии, Чечне, Дагестане в советское время значительные слои населения сохранили религиозную практику, основанную в первую очередь на авторитете шейхов — учителей веры, «по наследству» воспринявших духовное знание от крупнейших мусульманских ученых прошлых веков. В Кабардино-Балкарии, в силу разнообразных исторических причин, духовной традиции, опирающейся на шейхов, не было, и после падения СССР исламское возрождение в республике началось практически «с чистого листа».

С тех пор ислам к Кабардино-Балкарии прошел весьма сложный, противоречивый путь развития, детальное описание которого выходит за рамки настоящего очерка. Отметим лишь три наиболее важные характеристики этого пути:

1. В начале 1990-х гг. огромную роль в возобновлении исламской жизни сыграли приезжие проповедники. У них не было «готовых» местных структур, на которые они могли бы опереться, — в отличие, например, от Дагестана.

2. До конца 1990-х гг. в республиканском исламе было как минимум два центра власти — Духовное управление (муфтий Шафиг Пшихачев, в 2003 г. смененный на посту своим братом Анасом Пшихачевым) и Исламский центр. Центр был создан как молодежное «подразделение» Духовного управления, однако довольно скоро его лидер — молодой мусульманский проповедник Артур (Мусса) Мукожев приобрел среди части верующих вполне самостоятельное влияние. Во многих населенных пунктах Кабардино-Балкарии в конце 1990-х — начале 2000-х гг. мечети не подчинялись Духовному управлению. Очаги неподконтрольного ему ислама имелись и в пригородах Нальчика — Вольном ауле (там имамом мечети был сам Мукожев), Кенже, «балкарской» Хасанье. Сторонники Мукожева при этом не считали себя поборниками исламского экстремизма, ваххабизма и т. п. и заявляли, что ведут свою деятельность преимущественно открыто.

3. В начале 2000-х гг. в ситуацию в республиканском исламе активно вмешались республиканские власти, однозначно выступившие на стороне Духовного управления. К 2004 г. все исламские лидеры, противостоящие Духовному управлению, практически перешли в Кабардино-Балкарии на нелегальное положение. Представители республиканских и федеральных силовых структур неоднократно заявляли о том, что Мукожев и его единомышленники имели отношение к нападению боевиков на Нальчик 13 октября 2005 г. Большинство мечетей, ориентированных на «альтернативную» духовную власть, было закрыто. Мукожев был смещен с поста имама мечети в Вольном ауле.[32]

Руководители как Духовного управления, так и Исламского центра были достаточно далеки от балкарских проблем. Вместе с тем с начала 2000-х гг. появлялась информация о наличии экстремистских вооруженных групп, созданных в районах компактного проживания балкарцев (группа Атабиева в Хасанье, группа братьев Беккаевых в Приэльбрусье). Наиболее мощная исламская экстремистская организация, основу которой, по-видимому, составляли выходцы из этих районов, — это так называемый джамаат «Ярмук». Руководители этого джамаата, в том числе лидер организации — уроженец села Кенделен Муслим Атаев (больше известен как Сейфулла, 1975 г. рождения; по информации спецслужб КБР, в составе отряда Руслана Гелаева много раз участвовал в боевых вылазках на территории России, в частности в нападении на Дагестан и Ингушетию), были уничтожены в ходе спецоперации в Нальчике 27 января 2005 г. Однако «Ярмук» никогда не имел отношения к деятельности балкарских национальных движений.

Пожалуй, единственной серьезной точкой соприкосновения балкарской проблемы и проблемы исламского экстремизма был поселок Хасанья. Высокопоставленные сотрудники силовых ведомств Кабардино-Балкарии в своих публичных выступлениях не раз указывали на то, что именно Хасанья, вокруг статуса которой с 2005 г. разгорается нешуточный конфликт, является одним из центров исламского экстремизма. Ряд жителей Хасаньи были задержаны после нападения боевиков на Нальчик в октябре 2005 г. Но наиболее резонансным событием стала гибель молодого жителя Хасаньи Расула Цакоева. Он исчез в сентябре 2004 г., через несколько дней был найден с тяжкими телесными повреждениями и вскоре скончался, якобы сообщив перед смертью, что избит был в помещении одной из силовых структур республики. Похороны Цакоева вылились в Хасанье в демонстрацию протеста — в его смерти винили тех силовиков, которые, по мнению родных и близких Цакоева, необоснованно применяют репрессивные меры к молодежи, только подозреваемой в связи с экстремистами. Позднее, в мае 2005 г., во время митингов, связанных с убийством главы администрации Хасаньи Зокаева, митингующие держали в том числе и такой плакат: «Цакоев, Зокаев — кто следующий?» Так трагический инцидент оказался связан в сознании жителей с конфликтом вокруг муниципального статуса их поселка — хотя первоначально такой связи, разумеется, не существовало. На сегодня среди общественных деятелей, ведущих борьбу за восстановление статуса «балкарских» муниципальных образований, нет таких, которые делали бы акцент на своем следовании исламу. Однако нельзя исключать, что исламский фактор в Хасанье станет более значимым, если в борьбу за отделение от Нальчика вновь вступят широкие слои населения поселка, особенно та молодежь, которая испытала на себе милицейские «зачистки» 2001–2005 гг.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату