Все очень непросто

Максим Капитановский Все очень непросто

Предисловие

Макса Капитановского мы узнали 1972 году, когда вдруг из великолепного, гремящего на всю Москву 'Второго дыхания' он переместился вместе со своими барабанами в юную, зеленую и неумелую еще 'Машину'. Дела у нас пошли в гору, однако счастье было недолгим — не проиграв и года, загудел Максим в Советскую армию, да еще прямо на горячую советско-китайскую границу.

Мы надолго расстались. Вернувшись со службы, Максим не сразу догнал 'Машину', а сначала прошел сквозь строй советских ВИА 'Добры молодцы', 'Лейся песня' и иже с ними. А спустя годы все же вернулся к нам — правда уже в качестве звукорежиссера. Кем и пребывает по сей день.

У Макса масса разнообразных достоинств. Одно из них — он великолепный рассказчик. Согласитесь — редко бывает, когда в компании просят ''Макс, расскажи про то-то и то-то, — отлично зная саму историю, но не в силах побороть искушение послушать ее еще раз.

Я понимаю, конечно, что рассказ, рассказанный и рассказ, изложенный на бумаге — совершенно разные вещи. Но мне кажется, что Максовы истории могут свободно жить и в той и в другой ипостаси. Не надо ждать от этой книги протокольного изложения событий. И если автор то и дело приподнимается над тусклым уровнем бытовой действительности — он имеет право на этот полет.

Сильная все-таки вещь — литература.

Андрей Макаревич.

Школа выживания

Вот вы поете и играете,

а работаете вы где?

(Записка из зала)

Нет, нет, нет, — человеку, который никогда не бывал на гастролях, невозможно понять, что это такое. Представьте себе, что половину времени вы проводите вне дома, то есть должны как-то питаться, сохранять здоровье (зимой часто без горячей воды) и, наконец, по возможности хорошо выглядеть; порою в самых антисанитарных условиях.

О личной жизни, разбитых семьях говорить пока не будем. В конце концов, такую жизнь мы сами себе выбираем, но вот о сложных отношениях гастролирующий артист — окружающая среда (гостиницы, поезда, самолеты) можно рассказать немало интересного.

Я постараюсь познакомить Вас с некоторыми секретами и маленькими хитростями школы выживания в экстремальных гастрольных условиях. Секретами, наработанными десятилетиями концертных командировок по самым отдаленным местам, но хочу предупредить:

НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не читайте раньше времени главу Запретный плод, во избежание самых непредсказуемых последствий.

С возникновением групп и выходом их на профессиональную сцену у подавляющего большинства людей (и не только работников сервиса) создался эдакий стереотип гастролирующего музыканта: длинноволосый (а в просторечии — нестриженый), одетый в заграничное, непременно пьяный, гребущий деньги лопатой, хамоватый ухарь, живущий для того, чтобы портить нервы нежным проводницам купейных вагонов и дежурным администраторам переполненных гостиниц.

Дело в том, что обычный командировочный или приехавший на отдых человек, прекрасно знающий, как трудно с билетами, гостиницами и т. д., считает за счастье и третью полку в плацкарте, и койку в коридоре. Его можно разбудить шваброй и на белье мокрое положить, и прикрикнуть, а вот зарвавшиеся артисты, катающиеся по стране по десятку и более лет, иногда начинают робко понимать, что и у пассажира, и у 'гостя' (так называют в гостиничном сервисе своих горемык-проживающих) тоже есть свои, определенные конституцией и разумом, права.

Вот тогда-то и получаешь на свои сногсшибательные претензии насчет горячей воды в январе или по поводу отсутствия известных сантехнических приспособлений (удобства во дворе) интересный ответ: 'Шибко умный', надо думать в ироническом смысле.

Братья, гастролирующие артисты! Кто из вас после позднего концерта, а то и длительного переезда не просыпался в 7.30, как в страшном сне, от присутствия в вашем номере тетки в синем халате и двух огромных мордатых дядек, непонятно как прошедших через закрытую дверь и деловито осуществляющих какую-то таинственную работу. И лучшее, на что вы можете рассчитывать в этой ситуации, это реплика длиною в девятнадцать сантиметров (на бумаге) 'лежичегодергаешьсячтоямужиковневидалаголыхнакурилтокак'. И уж в самом крайнем случае, в припадке необъяснимого человеколюбия кто-нибудь из мужиков может буркнуть: 'Инвентаризация' или 'Тараканов морим'.

Вот так, просто и изящно: 'Тараканов морим', — и довольные артисты отправляются в гостиничный буфет.

Итак, чем больше вы ездите на гастроли, тем делаетесь опытней и хитрее — вас уже на козе не объедешь и голыми руками не возьмешь.

И вот, въезжая в гостиничный номер, вы, сбивая дежурную с ног, бросаетесь к телефону (если он есть) на предмет тайной трещины, затем к телевизору (если он есть), работает ли? Отворачиваете штору на окне (если она и оно есть) в поисках абстракционистского черного пятна (оно почти наверняка есть) и, наконец, торжествующе показываете дежурной отбитый край хрустальной вазы, заботливо замаскированной под целую.

И упаси вас бог прохлопать один из этих пунктов, тогда при выезде, во время сдачи номера (есть такая милая трупоедская процедура) вам предъявят и не работающий телевизор, и треснутый телефон, и испачканную штору, и испорченную вазу; вы будете оштрафованы в ужасающекратном размере и под гиканье и улюлюканье персонала пойдете вон…

Но это, конечно, фантазии, не забывайте, мы опытные и хитрые, мы все проверили; и уже хочется вытащить на свет пословицу, что, мол, на каждую гостиничную старуху есть своя артистическая проруха, как в последнюю секунду выясняется, что по каким-то своим вафельным делам отсутствует полотенце (только что было тут), и вы, опытный и хитрый, покрывшись стыдливым мужским румянцем (нехорошо красть вафельные полотенца), плотите деньги и, сидя в автобусе, стараетесь не смотреть на стройные ряды персонала, который, печатая шаг, проходит под вашим окном с плакатами 'Не на тех нарвался'.

Мне лично с гостиницами всегда очень везло. Постоянно попадался номер напротив специальной комнаты, где горничные и дежурные по этажу держат свои таинственные коммунально-бытовые атрибуты и где вообще находится их штаб-квартира. Как это хорошо и полезно все время находиться в самой гуще их