6. Х.91… Но тут приехал Майкл Холквист — и увез к себе в Йель на уик-энд… Но доскажу мысль, что тогда пришла.
Эти Дерида и постмодернисты — это с жиру бесение Духа: кастальские игры — сытых и пресыщенных — и благами житья, и культурой. А вот наша савейская ныне сирость и нищета — всяческая: и телом, и хлебом, и духом — побуждает нас страдать и писать; и если писать, то снова о существенном и экзистенциальном, серьезном; так что наше писание снова веско, как и тексты прежних времен. Напоены субстанцией.
Ну а теперь — о том, что меня ныне е-ет, треплет… Ведь разбил и вторые очки — запасные! А ведь подвесил их на спёциаль- ный шнурок вокруг головы, что мне Суконик дал для катанья на велосипеде, — и сидел на террасе у Майкла и Катерины и читал газеты, сняв очки. Они висели передо мной на шнурке на шее. В это время проходил их мальчик Себастиан с тарелкой и что-то замешкался у двери, затрудняясь открыть. Я рванулся помочь и — трах! — очки от резкого движения сорвались и упали на пол. Я со страхом припал смотреть — разбились! И теперь уже именно левого, зрячего глаза стекло… А мальчик тем временем себе дверь открыл и прошел. Напрасен был мой порыв!.. И тут я уже не мог страдать, а был так поражен целесообразностию ударов по мне в одно место, что увидел в этом некоей Высшей силы вмешательство — Судьбы, или, бери выше — Бога самого! — что даже некое эстетическое удовольствие от последовательной логичности сего — получил.
Напомнило это анекдот, или притчу: как некий правитель шлет брать подать с села или города. Когда первый раз пришли с податью, он спросил: «Ну как они?» — «Плачут», — ответили ему. — «Идите снова и берите далее». Когда второй раз пришли: «Ну как?» — «Ревут!» — «Идите и берите еще!» Когда вернулись: «Ну как?» — «Смеются!» — «Ну вот теперь у них ничего нет — более не ходите!»
Так и со мной ныне. Почти. Ибо еще могу смотреть в левое стекло одних очков при разбитом правом. Да и во вторых очках левое стекло так удачно разбилось, что фокус зрения не повредился в центре (а стекло в нем особое: его еще лет 5 назад в прародинной мне Болгарии с цилиндриком специально сделали), так что еще можно, если никто не видит, в темноте — кино, например, смотреть. Но — опасно: единственным глазом гляжу в разбитое стекло!..
И вот сегодня Катерина предложила поехать в мастерскую оптики и сделать очки на «молл-маркет», там дешево, — говорит. Приехали. Подошел лощеный хлыщ, проверил мои диоптри и говорит, что он может делать только очень хорошо, и надо сразу делать новые очки на два глаза — иначе ему этика мастера не позволяет: человеку с одним глазом даже малый риск опасен… И каждая пара будет стоить — 136 долларов!..
А я как раз прочитал сегодня в «Нью-Йорк-тайме» про трех советских рабочих в Польше, кто нанялись подпольно и получают 10 тыс. злотых в месяц, что равно 128 долларов, или 4000 рублей!.. Да это же и 8 месяцев моей зарплаты в Академии наук!
Я обомлел — и отошел… Но как перебиваться? Я б и так ходил — с зиянием в оправе, да постыдно перед студентами…
Нет, эта жизнь не для пошехонца!
А что такое очки у нас были? Пустяк! Незаметность! Ну —6–7 рублей. Я и носил-то их без футляра в кармане и небрежно клал-бросал куда ни попадя. А тут — о, суки! — знают у людей уязвимые места и дерут монопольно. Какая тут может быть себестоимость стекла да оправы — при нынешней-то технологии? Смешно — небось, центы. Как у нас спирт-водка…
Вот как медики наживаются на дрожи людей за свое здоровье. Особенно еще — психиатры! Сначала запугают человека всякими «неврозами» и «комплексами» а-ля Фрейд (тоже, кстати, еврейская форма господства над сознанием и жизнью людей в XX веке, наряду с капиталом и марксизмом-социализмом) — м тогда уже человек попался: на их беседы и якобы лечения ходи — и плати, раскошеливайся! К психиатру, как к духовнику, ходи исповедуйся! Вот перекос-то религиозный христиан: вместо молитвы «да будет воля Твоя!» — ходи исповедуйся еврею-психиатру, в атеизм и «науку» впадай; хотя тут тоже мифология и морок. Сотворение себе кумира, наваждение и отвод глаз.
О, б…, как подсовывает бес «логичное» умозаключение: мол, «Евреи! Кругом одни евреи!» — аж боюсь…
Ладно, сойди с этой маниакально засасывающей темы…
Может, тебе положена какая-то медицинская тут помощь бесплатно? Завтра проверь. Хотя смеются тут над русскими, что так боятся платить долларами своими заработанными. Присцилла и Юз… Потешаются. А я себя пошехонцем чувствую и сострадаю себе подобным бедным русакам…
А с каким щегольским пренебрежением этот, в оптике, хлыщ высокий выбросил в корзину листок с данными о моих стеклах, которые, отойдя, проверил на каком-то приборе! Я попросил дать мне, он — нет! и выбросил. Ну, понятно: не давать этим мне облегчения и где-то в другом месте справить себе стекла… И все же у нас запросто бы дали — жалко, что ли? Чего мелочиться-то? Да и не свое — государственное!
Все понятно. Однако же…
Новые уразумения про Америку
Ехали с Майклом в кино, и когда выстроилась очередь у светофора и все послушно ждали при красном свете, я понял: так вот почему так законопослушны американцы и математико-ло- гичны! Потому что ежесекундный тренинг на законопослушание проходят, дрессируются, сидя в своем автомобиле. Тут уж железный закон и смертная казнь за непослушание. А также в кровь и подкорку и автоматику им вгоняется бинарно-компьютерная логика; «да — нет». Ибо так правила уличного движения, «трафика», построены: на два лишь варианта.
Так что и правосознание, и логика американца во многом — функция его жизни в автомобиле в качестве нового кентавра: «человек-в-машине» — man-in-a-car. А ну, как прозвучит новообразование это по-русски? МЭН-ИН-Э-КАР. Неплохо. Заморски…
И мышление их вышколено на прямолинейно-бинарные ходы, а не по бокам глазеть и причудливо петлять, как по тропам и ложбинам природы и в лесу русаки еще чудесят, где «у нас дороги плохи» — вечно: от Пушкина до наших дней…
Кстати, Катерина Кларк сейчас взяла тему «ПРОМЕТЕИЗАЦИЯ ЯЗЫКА» — об учении Марра и в ладу с Троцким — о едином новом языке: чтобы там, как и в сознании и в человеке, переделать все, и логично и ясно мыслить и говорить, без крестьянских диалектов и мата. Тут и Горький был согласен — пурист. Чистки партийные — и в языке!.. Взыскание единодушия и единоумия.
И тут я понял, почему так барочно пишу — с инверсиями и неологизмами и образами, и витиевато: да убегая от прямолинейности идеологии и советского воляпюка казенного. Порезвиться на пажитях языка вольного, как на лужку природы, на воле — конь гулял! На незанятом пространстве слова. Сбоку от шоссе и магистралей.
Американский футбол
Потом ходили на американский футбол, и дивился я. Стоят команда против команды, набычившись, и даже как орангутанги: длинные руки-конечности спустив к земле, как на старте для бега. Потом бросаются на мяч, наваливаются друг на друга, куча-мала. Если кто успеет с мячом вырваться и убежать — на него бросаются, валят за ноги. Задача — продвигаться поступательно с линии на линию на поле противника.
— Да это ж бульдожья хватка! — говорю.
— Верно: и патрон этой игры — Бульдог, — сказал Майкл. — Видите: на нашей стороне, где команда Йеля, — черный бульдог: это человек в маске и шкуре. А на той — белый.
Прямолинейное упорство в достижении цели — шаг за шагом. Но не маневренная игра с
