более 18 млн. — среднее специальное образование.
К середине 80–х гг более 5 млн. студентов обучались в высших учебных заведениях, слушая курсы полумиллионной армии преподавателей. Таким образом, повышение профессионального и образовательного уровней, начало которому было положено в 30–е гг, именно за два–три последних десятилетия привело к кардинальному изменению самого понятия «интеллигенция». Еще вчера бывшая элитой, интеллигенция превратилась сегодня в огромную массу людей, объединяющую многочисленные социальные группы и категории: инженеров, административно–управленческий персонал, ученых, артистов, преподавателей, политиков. Советские социологи Л. Гордон и В Комаровский выделяют три поколения, которые в конце 70–х гг. составляли активное городское население: лица, родившиеся около 1910 г., вступившие в трудовую жизнь в 30–е гг. и овладевшие профессиональным мастерством в 50–е гг.; их сыновья, родившиеся в 30–е гг., начавшие свой трудовой путь в 50–е гг. и достигшие своего лучшего профессионального уровня к 70–м; их внуки, родившиеся в 50–е гг. и начавшие активную трудовую жизнь в 70–е. От поколения к поколению все меньше людей работало руками и более трети каждого поколения поднималось на несколько ступенек вверх по социально–профессиональной лестнице (не в этом ли заключается одно из главных условий поддержания некоего социального «консенсуса»?).
Такой подход позволяет лучше понять отношения между поколениями и конфликты, которыми сопровождается их смена Первое поколение осуществило индустриализацию страны. Это люди, занимавшиеся тяжелым физическим трудом, рабочие традиционного типа, среди которых многие были из крестьян. Даже достигнув к 50–м гг. вершины своей карьеры, 80% из них остались на физической работе. Второе поколение располагало большими возможностями для продвижения. Оно было первым поколением, представителей которого в промышленности было больше, чем в сельском хозяйстве, первым, в котором число рабочих неручного труда сравнялось с числом рабочих неквалифицированного ручного труда Что же касается третьего поколения, то в нем существенно выросло число занятых в сферах обслуживания и информации и еще более уменьшилась доля рабочих неквалифицированного ручного труда. С самою начала своей карьеры в два раза большее число представителей этого поколения выполняют интеллектуальную работу. Оно живет в ином социальном окружении его возможности достичь лучшею положения через образование очень широки, в то же время сложившееся положение в экономике и производственные отношения его больше не удовлетворяют. По мнению Гордона и Комаровского, налицо было противоречие между возникшей социопрофессиональной структурой, адекватной потребностям научно–технической революции, и сложившейся в прошлую технологическую эпоху системой производственных отношений, и государство делало все, чтобы удержать первую в рамках последней.
В отсутствие настоящей реформы значительный рост уровня образования и профессионализма не мог не повлечь за собой социального кризиса. Его проявлениями со второй половины 70–х и стали общее недовольство своей работой молодых специалистов, получивших хорошее образование и высокую профессиональную подготовку, нездоровый «социально–психологический климат» (если употреблять советское выражение) на многих рабочих местах, использование не по специальности инженеров и ученых, вынужденных выполнять работу техников и обслуживающего персонала из?за нехватки последних, и, наоборот, выдвижение на ответственные посты «серых», некомпетентных людей. Не растеряло ли в итоге третье поколение своих возможностей?
Одним из существенных последствий развития урбанизации социолог О. Яницкий считает возникновение «городских микромиров». С его точки зрения, «развитие научно–технической революции и урбанизации основано и неразрывно связано с принципом активности, самодеятельности личности, общения индивидов как индивидов».
Не ограничиваясь различными формами социальной жизни в малых группах: семья, друзья, разного рода кружки, — развитие «городских микромиров» очень быстро привело к возникновению сети неформальных объединений, которые в свою очередь начали играть важную роль в формировании общественного мнения в собственном смысле слова. В течение долгого времени существование неформальных объединений отрицалось как советской политической наукой, так и западной советологией, исходившими из принципов идеологического детерминизма, исключающего возможность любых спонтанных социальных процессов. На практике же значение общественного мнения признавалось, хотя и неявно, уже с начала 60–х гг., когда хрущевский проект реформы системы образования встретил такое широкое сопротивление влиятельных слоев населения, что от него пришлось отказаться.
В 70 — 80–е гг. развитие городской субкультуры, повышение общего уровня образования породили значительно более сложную общественную структуру, отличавшуюся целой гаммой «неформальных образований», «микромиров» и уголков «самоуправления» со своей социальной базой, культурой и «контркультурой», исследователями и учеными, молодежными группами, профессиональными и межпрофессиональными ассоциациями. Эта «неформальная» жизнь мало–помалу заставляла прислушиваться к своему мнению и своим требованиям. Пробным камнем (или опытным полем) для этих первых спонтанных проявлений общественного мнения чаще всего служила культурная жизнь. В этом смысле показателен пример В. Высоцкого (умершего в 1980 г. в возрасте 42 лет), ставшего подлинным общественным явлением, позволившим выйти на поверхность не только параллельной культуре, но и неформальным объединениям, которые охватили значительно более широкую массу людей, чем традиционные кружки интеллигенции. Отношение властей к певцу было враждебным (при жизни вышла всего одна его пластинка), поскольку его идущие вразрез с общей тенденцией, обращенные к народу, говорящие языком народа песни разоблачали изъяны системы. Высоцкий стал выразителем всех обойденных и обездоленных слоев советского общества, его слушали десятки миллионов людей всех социальных групп, тайком размножая миллионы магнитофонных кассет. Он имел возможность выступать только в местах, которые предоставлялись ему «неформальными объединениями», перед публикой, без какой?либо рекламы заранее знавшей о концерте. В день его похорон десятки тысяч людей собрались перед театром на Таганке, актером которого он был. Это была стихийно возникшая демонстрация, самая значительная в советской столице после похорон Иоффе в 1927 г.
Не было ли это явление свидетельством рождения в 70 — 80–е гг. подлинно гражданского общества? Эта гипотеза была высказана, в частности, М. Левиным, который полагает, что «под гражданским обществом мы понимаем совокупность структур и институтов, которые либо существуют и действуют независимо от государства, либо выходят из него, самостоятельно вырабатывая свою точку зрения по вопросам частного или общего значения, потом стараются убедить в ее правоте своих членов, затем малые группы и в конечном счете власти. Эти социальные объединения необязательно находятся в оппозиции к государству, они являются как бы противовесом по отношению к официально признанным государственным учреждениям и пользуются некоторой автономией…
Независимые тенденции и неформальные группы появились также и… в самом сердце бюрократии советского государства. Общественные умонастроения проникли в государственные и партийные учреждения… Понятие гражданского общества, циркулирующее в самом сердце бастиона государственности — в широких слоях чиновников, вплоть до партийного аппарата и политических лидеров, — открыто бросает вызов представлениям, сложившимся о советском государстве. Но это новое понятие приложимо лишь к новой ситуации».
Эта новая ситуация не осталась полностью вне контроля со стороны власти. Осознавая необходимость охватить и контролировать формирующиеся области микроавтономии, государственные структуры старались придать общественной жизни официально оформленный характер и улучшить, посредством самого общества, контроль за проявлениями его активности. С того момента, как эта деятельность стала узаконенной, власти стали призывать к участию в ней и поощрению общественных организаций, вплоть до случаев передачи последним, в частности профессиональным союзам, функций государственных органов. Само понятие «общенародное государство», а также укрепление «социалистической демократии» с присущим ей ритуалом выборов, призванных способствовать сплочению советского общества (более 20 млн. человек привлекалось к организации избирательной кампании в стране) и предлагать ему представляемые кандидатами социальные программы; расширение сети комитетов «народного контроля» и
