1% окончил высшие учебные заведения). Низкий политический уровень — подавляющее большинство членов партии в отличие от «старых» большевиков никогда не читало классиков марксизма (в лучшем случае они знакомились с популярными теоретическими работами вроде «Азбуки коммунизма» Бухарина или «Основ ленинизма» Сталина) — значительно облегчал идеологическую обработку первичных организаций райкомами и обкомами.
Стенограммы обычных партсобраний, сохранившиеся в Смоленском партархиве, говорят о том, что в 20–е годы рядовой коммунист не имел никакого представления о сути идеологических разногласий в партии. Отклики споров, сотрясающих руководящие круги, доходили до партячеек в искаженном, намеренно упрощенном виде, через двойной фильтр курсов политграмоты и присланных сверху «инструкторов». Так, судя по стенограммам, спор между Сталиным и Троцким сводился к тому, что первый хотел строить социализм в СССР, а второй не хотел. Когда в 1930 г. секретаря партячейки попросили дать определение «правой позиции» Бухарина, он дал следующий ответ, удивительный по своему невежеству и наивности: «Правый уклонизм — это уклон вправо, левый уклонизм — это уклон влево, а сама партия прокладывает дорогу между ними». Сила сталинской позиции была в идентифицировании ее с «центризмом», исходившим от ЦК, крайней простоте и невероятном схематизме, что делало ее доступной большинству непросвещенных партийцев. Любой политический спор сводился к борьбе «генеральной линии» центра, рупором которой был ЦК, с разными уклонами. Коммунистам постоянно напоминали об угрозе капиталистического окружения и, следовательно, об опасности для советской власти любого конфликта в руководстве партии, вызванного политическими спорами. Партии следовало сплотиться вокруг «генеральной линии», которая определялась не в результате дискуссий, а Центральным Комитетом, единственным гарантом единства партии. Чтобы сохранить его, партия должна была быть не местом дебатов, а полем действия. Если нет инструкций — возникает «анархия» и «дискуссии». Термин «дискуссия» приобретал все более уничижительную окраску, во–первых, как противопоставление конструктивным и конкретным действиям и, во–вторых, в силу той концепции понятия «политическая борьба», которая сложилась у низовых коммунистов. Десять лет большевистской власти не притупили остроты внутреннего и внешнего противостояния, Борьба против внутренних и внешних врагов партии и государства всегда оставалась насущной задачей коммунистов, а политическим спорам отводилось очень незначительное место. Дискуссия всегда «навязывалась», к ней «принуждали» оппозиция и какие?нибудь уклонисты. Рассмотреть какой?либо политический вопрос означало прежде всего навесить ярлык на оппонента (в 30–е годы — на врага). Если спора нельзя было избежать, он тщательно готовился и планировался. Всякое новое направление или изменение линии партии еще до обсуждения в ячейках объяснялось и комментировалось «инструкторами» и «пропагандистами», которые на предварительных собраниях или курсах политграмоты разъясняли, кто прав, кто виноват.
В 20–е годы усилился контроль вышестоящих организаций за низовыми: во время обсуждения важных вопросов на собрании присутствовал представитель райкома с функциями фискала, которому было поручено следить за малейшими отклонениями от «генеральной линии». В особо «трудных» случаях на место присылали инструкторов из Орграспреда, подчиняющихся непосредственно Секретариату. Орграспред был создан в 1924 г. в результате слияния Оргбюро и Учраспреда и превратился в главный отдел Секретариата, на который возлагались обязанности по управлению партийными органами и назначению кадров.
В 1926 г. вышло новое постановление, устанавливающее порядок назначения на тот или иной партийный пост. Кандидаты 1 на 5500 самых важных партийных должностей (общее количество партийных постов составляло 25 тыс.) назначались непосредственно Орграспредом и ЦК. Остальные рекомендовались райкомами и обкомами, имевшими собственную номенклатуру.
Теоретически все ответственные посты считались выборными, но в действительности эти выборы всегда «готовились» инстанцией, которой был подответствен этот пост. Партийные власти попытались составить досье на всех коммунистов. Это досье (не полностью и с большим трудом) было собрано только к концу 30–х годов. В 20–х годах стала набирать силу Центральная контрольная комиссия, во главе которой стояли соратники Сталина: до 1926 г. ее возглавлял Куйбышев, потом Орджоникидзе. По Уставу 1924 г. функции ЦКК и местных контрольных комиссий заключались в последовательной борьбе против всех группировок и фракционных движений внутри партии, систематическом наблюдении за нездоровыми явлениями в области идеологии, чистке идеологически вредных или морально развращенных элементов. Каждый год контрольная комиссия вызывала 4—6% коммунистов по самым разным поводам, в основном за пьянство (25 — 30%), политическую пассивность (25%) — чаще, чем за «активную оппозицию» (5 — 6%), за различные проявления карьеризма, злоупотребления властью, бюрократизм (18 — 20%), неприкрытое воровство (10%), веру в Бога (5 — 6%), принадлежность к социально чуждому классу (2 — 4%). При нэпе контрольные комиссии ограничивались «легкими чистками» (предупреждениями, порицаниями, редко — исключениями: в 1924 — 1927 гг. ежегодно исключался только 1% всех коммунистов), стараясь сохранить более или менее достойный образ партии и наказывая только за самые вопиющие нарушения. Однако с 1927 г. наметились изменения, которые затем привели к большой чистке 1929 г. На этот раз под лозунгом «идеологической монолитности» становилось более суровым отношение к политической оппозиции (тысячи троцкистов были исключены из партии на следующий день после окончания работы XV съезда). Связи между ПТУ и контрольными комиссиями, следящими за малейшими отклонениями в какую?либо сторону, стали более тесными.
IV. КОНЕЦ НЭПА
XV съезд подвел итоги многолетней борьбы с троцкизмом и заявил о его ликвидации. Споры об определении экономической политики были краткими. В резолюциях съезда наметилась пока еще плохо сформулированная тенденция к изменению политического курса «влево». Это означало «усиление роли социалистических элементов в деревнях» (делегаты имели в виду развитие совхозов–гигантов, например совхоз им. Шевченко в Одесской области, об опыте которого писали тогда все газеты); ограничение деятельности кулаков и нэпманов путем значительного повышения налогов; поощрительные меры в отношении беднейшего крестьянства: преимущественное развитие тяжелой промышленности. Выступления партийных деятелей свидетельствовали о глубоких расхождениях: Сталин и Молотов были особенно враждебно настроены против кулаков-»капиталистов», а Рыков и Бухарин предупреждали делегатов съезда об опасности слишком активной «перекачки» средств из сельского хозяйства в промышленность. И тем не менее все они лишь формулировали общие задачи. Съезд не принял никакой конкретной программы. Казалось, что будущее нэпа еще впереди.
Между тем, как только закончился съезд, власти столкнулись с серьезным кризисом хлебозаготовок. В ноябре поставки сельскохозяйственных продуктов государственным учреждениям сильно сократились, а в декабре положение стало просто катастрофическим. Партия была захвачена врасплох. Еще в октябре Сталин публично заявил о «великолепных отношениях» с крестьянством. В январе 1928 г. пришлось взглянуть правде в глаза: несмотря на хороший урожай, крестьяне поставили только 300 млн. пудов зерна (вместо 430 млн., как в предыдущем году). Экспортировать было нечего. Страна оказалась без валюты, необходимой для индустриализации. Более того, продовольственное снабжение городов было поставлено под угрозу. Снижение закупочных цен, дороговизна и дефицит промтоваров, снижение налогов для беднейших крестьян (что избавляло их от необходимости продавать излишки), неразбериха на пунктах сдачи зерна, слухи о начале войны, распространяемые в деревне, — все это вскоре позволило Сталину заявить о том, что в стране происходит «крестьянский бунт».
Для выхода из создавшегося положения Сталин и его сторонники в Политбюро решили прибегнуть к срочным мерам, напоминающим продразверстку времен гражданской войны. Сам Сталин отправился в Сибирь. Другие руководители (Андреев, Шверник. Микоян, Постышев, Косиор) разъехались по регионам, дающим высокие урожаи (Волга, Урал, Северный Кавказ). Партия направила в деревню «оперуполномоченных» и «рабочие отряды» (было мобилизовано 30 тыс. коммунистов). Им было поручено провести чистку в ненадежных и непокорных сельсоветах и партячейках, создать на месте «тройки»,
