майора Петра Трофимыча Гвоздя. Всю свою сознательную жизнь майор Гвоздь не покладая рук боролся с нечистой силой, отдавая этой борьбе всего себя без остатка. И вот пламенное сердце Петра Трофимыча сейчас перестанет биться… — В голосе капитана прорезались торжественные нотки: — Но не перестанут биться соратники майора Гвоздя. Они подхватят знамя борьбы, выпавшее из рук товарища майора, и понесут его дальше… — Кипятков, прервавшись, взглянул на лежащее в гробу начальство. — Ну как вам речь, товарищ майор?
— Во! — показал Гвоздь большой палец.
Капитан просиял.
— Разрешите продолжать?
— Достаточно, Жора. Лучше приготовь молоток и гвозди. Заколотишь гроб, как только я остановлю себе сердце.
— Ой, а может не стоит гроб заколачивать, Петр Трофимыч, — начали упрашивать майора девчонки. — Давайте мы вас просто крышечкой накроем.
— Отставить, девчата. Все должно быть как положено. Уразумели?
— Уразуме-е-ли, — печально протянули Чижикова с Рыжиковой.
— Попрошу соблюдать полную тишину, — деловито произнес Гвоздь. — Начинаю остановку сердца. — И он монотонно забубнил: — Мое сердце остана-а-вливается… остана-а-авливается… остана-а-а-а… — Голос замер на полуслове.
Кипятков приложил ухо к груди майора. Послушал.
— Не стучит… — объявил он и, сняв фуражку, перекрестился. — Царствие ему небесное.
Девчонки тоже закрестились.
Гроб заколотили, опустили с могилу и засыпали землей. А сверху положили надгробную плиту, на которой была высечена эпитафия, почти как у полководца Суворова [10]:
ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ ГВОЗДЬ.
Постояли немного и пошли ужинать.
Ночь прошла. Наступило утро.
Ни свет ни заря обе Юльки и Кипятков поспешили на кладбище проверить — не ожил ли майор?.. Утренний туман обволакивал могилы.
Солнце вставало.
А майор Гвоздь сидел на своей надгробной плите, покуривая сигаретку.
— Петр Трофимыч, — кинулись обнимать его девчонки. — Вы ожили!
— Так точно!
— Товарищ майор, а как же вам удалось из могилы выбраться? — недоумевал Кипятков. — Гроб ведь был заколочен, да и зарыт к тому же.
Гвоздь посмеивался:
— Я, Жора, в молодости в цирке выступал и по сто раз проделывал подобные корючки.
— Что-что проделывали?
— Корючки. Так в цирке называются небольшие номера. Я ложился в металлический ящик, его засовывали во второй металлический ящик, второй — в третий, третий — в четвертый… И так до десяти ящиков. Все они были заперты. А я через пять минут — ап! — и на свободе. Зрители просто рыдали от восторга.
— Супер! — воскликнула Чижикова.
— Круто! — воскликнула Рыжикова.
А Кипятков спросил бодро:
— Какие будут дальнейшие указания, товарищ майор?!
— Указание нам всем одно, Жора, — выяснить поскорей, кто похоронен под кладбищем кукол.
— Я знаю — кто, — раздался голос.
Все обернулись. К ним подходил отец Варений.
Священника было сразу и не узнать. Вместо рясы — спортивный костюм, на ногах — кроссовки.
— Я по утрам пробежку совершаю, — поймав удивленные взгляды капитана и девчонок, пояснил батюшка. И степенно представился майору, с которым был еще незнаком:
— Отец Варений.
— Майор Гвоздь, — козырнул в ответ майор.
— Вы уж простите, бога ради, что случайно подслушал ваш разговор.
— Пустяки, батюшка. Так кто тут, под кладбищем, похоронен?
— На этом месте три миллиона лет тому назад состоялась битва между ангелами небесными и демонами ада. Демоны были разбиты, а их главаря, демона Уничтожения по имени Дуррра, здесь и похоронили.
— Дура? — не расслышав как следует, переспросила Чижикова.
— Не Дура, а Дуррра, — поправил ее священник. — С тремя «р», мужского рода, ударение — на «а».
— Вы в этом уверены? — спросил Гвоздь.
— В чем?
— В том, что демон похоронен именно здесь.
— Уверен. Об этом в священных книгах написано.
— Ну что ж, спасибо, батюшка, за ценную информацию. — Майор Гвоздь крепко пожал отцу Варению руку. — Вы даже представить себе не можете, как вы нам помогли.
— Пустяки, майор, — в тон Гвоздю ответил священник.
— Нет, товарищ Варений, не пустяки, — вмешался в разговор Кипятков и обратился к начальству: — Разрешите, я ему расскажу, товарищ майор.
— Расскажи, Жора.
Капитан рассказал.
— Гос-с-поди, помилуй нас, грешных, — закрестился батюшка. — Страсти-то какие… Ну да бог не даст свершиться черному делу. Отвратит беду.
— Бог-то бог, да будь и сам не плох, — молодцевато подкрутил усы Гвоздь. — Кипятков!
— Я!
— Свяжись-ка, Жора, с местными военными. Пусть на завтра выделят нам батарею тяжелой артиллерии.
— Слушаюсь!
— И еще нам нужна рота пулеметчиков и взвод огнеметчиков. Уразумел?
— Так точно!
Петр Трофимыч, а вы думаете, Дуррра уже ожил? — спросили девчонки.
— Уверен, девчата. И завтра полезет из своей могилы.
— Почему именно завтра?
— Завтра же пятница, тринадцатое. Разгул темных сил. Верно, батюшка?
— Да-да, сатанинский день, — закивал отец Варений и попросил: — Позвольте, майор, и мне поучаствовать в святом деле уничтожения нечисти.
— Будем только рады, батюшка. Мы эту заразу — снарядами, а вы — молитвами.
— А не маловато ли у нас сил? — засомневался Кипятков. — Справимся ли, товарищ майор?
— Справимся, — ответил за Гвоздя священник. — Нам бог поможет.
Глава XXVIII
ПЯТНИЦА, ТРИНАДЦАТОЕ
