Стоявшие вокруг люди покатились по асфальту, точно сбитые метким ударом кегли. О том, чтобы стрелять по гранатометчикам, теперь стоявшим посреди улицы во весь рост, больше никто не думал, тем более, не менее десятка телохранителей уже были уничтожены точными выстрелами снайперов.
Вдруг над головами арабов раздался характерный стрекот, и два вертолета на бреющем пронеслись над усеянным телами и остовами сгоревших машин проспектом. Легкие Ка-115, в чреве каждого из которых находилось по полдюжины десантников, зависли над крышами ближайших зданий, высаживая снайперов и группы захвата. И в это же время где-то рядом, возможно, на соседней улице, раздался надсадный вой сирен приближавшихся милицейских автомобилей и карет 'скорой помощи', а еще два вертолета закружились на почтительной высоте, координируя действия наземных отрядов и будучи готовы поддержать их огнем.
-- Уходим, - прохрипел Аль Захири своему напарнику. - Дело сделано, пора исчезнуть!
-- Думаешь, он убит, - разумеется, второй наемник, отлично знавший, кто был целью их нападения, имел в виду русского президента. - Ты видел его труп?
-- Кто мог там уцелеть? - Абдула указал на полыхающий лимузин, возле которого неподвижно лежало с десяток тел президентских охранников. - Он был обречен.
Арабы, бросив гранатометы на мостовой, бросились в переулок, где их должна была ожидать специально подготовленная к моменту их отступления машина. Распахнув дверцу потертой 'Тойоты', Аль Захири, прежде чем повернуть ключ зажигания, вытащил из-под сидения миниатюрный пульт дистанционного управления, выдвинул короткую антенну и вдавил единственную клавишу.
Раздался грохот, перекрывший даже треск вертолетных винтов и вой сирен, и за спинами арабов взлетела вверх окутанная пламенем 'Лада', та, что служила им складом оружия. Лишний раз переключив внимание засуетившихся агентов спецслужб со своих персон на очередной взрыв, Абдула, нырнув в салон и повернул ключ, нажимая педаль сцепления. Он так и не понял, что произошло, когда сильный взрыв разорвал на части его тело, корежа автомобиль.
В то же время в квартире на верхнем этаже высотного дома, той самой, где засел Шарафи, прогремел еще один взрыв. Человек, засевший напротив той комнаты, где расположился арабский наемник, выпустил по приоткрытому окну заряд из немецкого гранатомета 'Армбруст'. Редкое и весьма дорогое оружие было устроено так, что при выстреле у казенного среза трубы, которую собственно и представлял собой гранатомет, не образовывалось облако газов, способное убить самого стрелка.
Метательный заряд располагался между двумя поршнями, один из которых и выталкивал гранату. Поршни после выстрела закупоривали трубу гранатомета с обеих сторон, и, хотя заполненный пороховыми газами использованный гранатомет представлял некоторую опасность, его можно было применять в закрытых помещениях, где другое оружие было опаснее для стрелка, нежели для цели. Именно поэтому человек, стрелявший по позиции Ибрагима Шарафи, избрал такое оружие.
Он точно знал, где его цель, и первый же взрыв разворотил однокомнатную квартиру, где укрывался снайпер, но гранатометчик не успокоился, подхватив с пола еще одну трубу 'Армбруста' и выстрелив вновь, наверняка уничтожая того, кто находился в квартире в доме напротив. А в грудь как раз в этот момент выходившему из подъезда другого дома Аль Хати вонзился десяток выпущенных в упор из компактного 'Мини-Узи' пуль. Раздался треск приглушенных благодаря прибору бесшумной стрельбы выстрелов, превратившихся в негромкие хлопки, и араб упал. Но стрелок, не успокоившись на этом, подбежал к упавшему на спину боевику и в упор выпустил в него остаток магазина, бросив затем оружие и кинувшись бежать со всех ног, пока на звуки автоматных очередей никто не обратил внимания.
Несколькими минутами позже наблюдатели из группы Аль Захири, корректировавшие действия ударного отряда, садились в машину, ими же взятую напрокат несколько часов назад. Они слышали грохот взрывов в нескольких кварталах от своих позиций, видели они и пролетавшие над городом вертолеты. Решив, что операция закончилась, хотя и не получив от командира подтверждения по рации, оба боевика решили скрыться из города, как и было предусмотрено планом, дабы не привлекать внимания представителей правоохранительных органов.
Водитель уже запустил двигатель, а его товарищ только закрывал дверцу, когда к автомобилю подбежал чернявый парнишка лет пятнадцати, размахнулся и что-то метнул в салон. Оба араба остолбенев уставились на вращавшуюся на боку ребристую гранату Ф-1, а затем одновременно бросились вон из машины. Взрыв настиг их, кинув на землю.
Один из террористов погиб мгновенно, но второй еще был жив и пытался встать. Заметив это, тот же парнишка-гранатометчик, выхватив из-под легкой куртки вороненый ТТ, бросился к раненому арабу. Однако боевик Аль Захири, прошедший школу, намного более серьезную, чем мог представить его противник, рванул с запястья короткий клинок, метнув его точно в горло убийце, и тут же бросился бежать со всех ног, стараясь не думать о чудовищной боли в боку. Он кинулся в грязный темный переулок, чувствуя, что силы покидают его с каждой секундой и надеясь лишь на то, что по его следу не идут более опытные и осторожные убийцы.
Глава 4 Кулаками после драки
Москва, Россия
17 апреля
Сознание к Алексею возвращалось медленно. Он словно выныривал из темного вязкого болота, выныривал и затем вновь уходил на глубину, лишь на мгновение успев осознать окружающий мир. Наконец словно бы лопнули цепи, удерживавшие Швецова в этой беспросветно мрачной трясине, и он резко открыл глаза, поняв, что жив.
Кругом царила стерильная белизна, и не сразу Алексей понял, что лежит на больничной койке, уставившись немигающим взглядом в потолок помещения, которое не могло быть ничем иным, кроме палаты. Однажды, много лет назад, это уже было, когда нынешний президент России приходил в себя в баграмском госпитале, доставленный туда спасательным вертолетом без сознания, на грани жизни и смерти. Скосив взгляд, Алексей увидел стойку с большой бутылью, от которой куда-то к запястью лежавшего человека змеились тонкие трубки.
Швецов, как ни старался, не мог понять, что привело его сюда. События последних часов, а, может и дней, Алексей не мог определить точно, были подернуты туманом, и сложно было отделить реальность от грез. Разум словно оказался спеленатым липкой, тягучей паутиной, и теперь отчаянно продирался сквозь нее, пытаясь добраться до истины.
Усилия, однако, оказались напрасны. Озарение не приходило. Последним, что отчетливо мог вспомнить тот, кто уже несколько месяцев являлся президентом второй по силе и значимости мировой державы, было то, что он, расслабившись, сидел в салоне своего лимузина, мчавшегося в этот момент по улицам столицы. После этого все обрывалось, и никаких, даже самых смутных образов не всплывало в памяти Алексея, как ни пытался он вспомнить хоть что-нибудь.
Алексей попытался пошевелиться и к своему удивлению не смог этого сделать. Тело, казавшееся необычайно легким, отказалось подчиняться разуму, несмотря на все усилия воли, приложенные к этому. Напрягши все мускулы, Алексей только дернулся на своем ложе, затем неподвижно замерев. На самом деле положение его тела не изменилось ни на миллиметр, но сам Швецов этого, разумеется, не заметил.
Уловив боковым зрением какое-то движение у изголовья, Алексей скосил глаза, насколько смог, ибо даже повернуть голову он не сумел. Президент увидел немолодую женщину в белом халате, которая, встретившись взглядом с ним, исчезла в дверном проеме. Спустя несколько секунд дверь, забранная матовым стеклом, приоткрылась, впуская в небольшую, как раз для единственного пациента, палату, высокого благообразного мужчину, также затянутого во все белое. Он был, кажется, довольно молод, не старше самого Швецова, но седоватая бородка клинышком сразу прибавлял этому человеку лет десять к его истинному возрасту.
-- Господин президент, - участливо произнес бородатый, склонившись над постелью Швецова и расположившись так, чтобы президенту не пришлось сильно напрягать глаза. - Как вы себя чувствуете? Вы меня слышите? Может говорить?
-- Что произошло, - первые слова дались Алексею нелегко, голос был едва слышен, приходилось
