-- Какого хрена, - капитан Глушков, находившийся чуть позади своих бойцов, продолжавших вести вялую перестрелку с, казалось, уже готовыми отступить боевиками, сперва не понял, что произошло. В голове его стоял гул, во рту чувствовался привкус крови. - Что творится, мать вашу?
-- Товарищ капитан, - к командиру, пригибаясь к самой земле, бежал сержант Звягинцев. На лице его была кровь, голова - непокрыта. - Это же тяжелая артиллерия! У нас уничтожены оба 'Корда' и АГС, убито больше десяти человек.
-- Откуда у них пушки? - Глушков озирался по сторонам, пытаясь понять, какую хитрость придумали чеченцы, но в этот момент их накрыл второй залп. Кучно падавшие снаряды смели минометную батарею, уничтожив весь ее расчет. Звягинцев вдруг захрипел, опускаясь на колени, и Глушков увидел на его спине кровоточащую рану.
Третий залп стальной метлой прошелся по противоположному склону, и Александру оставалось только гадать, какие потери понесла его рота. Здесь, вокруг себя, он видел только контуженных солдат, едва начинавших приходить в себя, или просто кровавые ошметки, оставшиеся от тех, кому повезло меньше. А в считанных сотнях метров отсюда засели 'духи', которые в любой миг могли пойти в атаку.
-- Радист, ко мне, - Глушков подозвал к себе солдата, тащившего на спине рацию, и настроившись на нужную волну, вызвал штаб операции: - Гранат, Гранат, я - Сапфир. Позиции роты обстреляны из тяжелых орудий, имею большие потери. Банда готовится пойти на прорыв. Прошу подрежать с воздуха. Как приняли?
-- Вас не понял, Сапфир, какая артиллерия? - штабной связист, казалось, был сильно удивлен. - Повторите.
-- Повторяю, - покричал Глушков, поскольку рядом разорвался новый снаряд. - По нам стреляют из гаубиц, предположительно с противоположной стороны границы. Прошу поддержки. У меня осталось мало людей, 'духи' нас сомнут в момент.
-- Сапфир, авиация уже в воздухе, - успокаивающе произнес невидимый связист. - Будут у вас через пятнадцать минут. Держитесь, сколько сможете. Конец связи.
Через минуту, пока штурмовики, врубив форсаж, летели к месту боя, а грузинские артиллеристы перезаряжали свои орудия, сообщение Глушкова уже легло на стол генерала Бурова, лично руководившего операцией. Командующий, прибывший в штаб с самолета, неотлучно был здесь уже несколько часов, забыв про сон и отдых, и вместо обеда выпив только стакан чая. К нему постоянно стекалась различная информация, и в значительной степени от того, как быстро он сумеет ее усвоить, зависели жизни простых солдат и сержантов, добивавших в горах остатки банды. Весь штаб работал в состоянии высочайшего напряжения, и именно благодаря этому пока потери спецназа и десанта были минимальными, чего нельзя было сказать об их противнике.
-- Что думаете, - прочитав короткую записку, составленную принявшим сообщение радистом, генерал взглянул на командующего артиллерией, полковника Шмакова. - Грузины действительно могут их обстреливать, или это 'духи' постарались?
-- Полагаю, огонь действительно ведется через границу, - уверенно ответил Шмаков. - По моим данным, грузины в течение прошедших нескольких дней подтянули к границе несколько батарей, и одна из них сейчас наверняка ведет огонь по десантникам.
-- Выродки, - командующий сжал кулаки, глухо зарычав, точно дикий зверь: - Это уж слишком, обстреливать наших солдат на нашей же территории. Чертовы грузины даже не скрывают, что заодно с 'духами'. Нет, ух надо как следует проучить! Позиции батареи известны, - спросил Буров. - Мы можем нанести контрудар?
-- Так точно, товарищ командующий, - коротко ответил Шмаков.
-- Не забывайте о дипломатической стороне вопроса, - произнес начальник разведки. - Грузины зарвались, это верно. Но об этом не вспомнят, когда начнут склонять нас с вами, товарищ генерал- полковник, варваров и дикарей, подвергших агрессии мирную страну, разумеется, занимающую в конфликте полный нейтралитет.
Сергей Буров взглянул Горлицкого, но ничего не сказал. Командующий понимал, что такое решение может стоить ему погон, и это еще будет не худшим вариантом. Но сидеть, сложа руки, пока там, на границе, гибнут его бойцы, отчаянно ставшие на пути орды бесноватых горцев, было превыше его сил.
-- Товарищ генерал-полковник, - генерал Ермолов, командир той самой дивизии, бойцы которой сейчас гибли под снарядами на перевале, не выдержал, тоже пребывая в состоянии крайнего волнения: - Пока вы тут разговариваете, там, в ущелье, умирает моя рота. Прошу вас, сделайте что-нибудь, чтобы спасти пацанов!
-- Сергей Николаевич, - осторожно заметил Молотов. - Не думаю, что вам стоит самому принимать решение об обстреле чужой территории. Полковник Горлицкий прав, и нужно уведомить Москву, пусть там и решают.
-- Что, - от удивления Буров выпучил глаза, уставившись на свого подчиненного. - Какая Москва? Там гибнут мои солдаты, и я не позволю положить их всех из-за бюрократии штабных офицеров. Черт побери, да они на обсуждение потратят неделю, - воскликнул командующий. - Все последствия принятого решения беру на себя. Иван Кузьмич, - обратился командующий к Шмакову, - Вы можете подавить грузинскую артиллерию?
-- Товарищ генерал, они находятся слишком далеко, - покачал головой Шмаков. - Достать с земли их можно только с помощью тактических ракетных комплексов 'Точка', но на переброску их к границе уйдет не менее часа.
-- Тогда передайте координаты грузинских батарей авиации, - потребовал командующий федеральными силами. - Что у нас есть сейчас в этом районе?
-- Группа Су-25 направляется к перевалу, - ответил командующий авиацией, генерал Матвеев. - Думаю, там они будут нужнее. Еще есть пара Су-24, немного восточнее этого квадрата. Они выйдут на цель в течение тридцати минут, если вы прикажете.
-- Я прикажу, - решительно кинул Буров. - Приказываю уничтожить батареи противника, ведущие обстрел нашей территории. Использовать все самолеты, нанести по их позициям массированный удар. Также приказываю в район ущелья перебросить еще две десантно-штурмовые роты. 'Духов' не пускать через границу ни в коем случае, у себя мочить будем. - Буров мрачно усмехнулся, уже представляя, что останется от боевиков после удара шести груженных бомбами и ракетами под завязку 'грачей'. - Да, и соедините меня с Генштабом, нужно объяснить им ситуацию.
На борту 'Сентри', по-прежнему парившего возле границы и сканировавшего воздушное пространство в районе операции, с удивлением наблюдали, как пара русских самолетов смело пересекла границу Грузии.
-- Вот это да, - удивленно произнес оператор, указывая своему напарнику на отметки, обозначавшие воздушные цели. - Русские осмелели! Не ждал такого от них.
-- Знаешь, когда гибнут твои солдаты, сложно придерживаться правил дипломатии, - усмехнулся второй американец. - Я очень хорошо понимаю того, кто командует русскими.
-- Не думаю, что грузины позволят им исполнить задуманное, - заметил первый оператор. - Они уже знают о появлении чужаков.
Бомбардировщики летели почти не таясь, и, конечно же, были уже замечены операторами грузинских радаров, которые сразу же сообщили о нарушителях на зенитно-ракетные батареи, развернутые вдоль границы. Но русские пилоты, словно забыв об опасности, уверенно вели свои боевые машины к цели, и американцы уже поняли, что именно они избрали в качестве ее.
-- Я - семнадцатый, вижу гаубичную батарею противника, - тем временем доложил командир звена бомбардировщиков Су-24М, опустив свой самолет на высоту не более полукилометра. - Батарея ведет интенсивный огонь. Жду приказа, земля.
Тяжелый самолет пролетел над головами грузинских солдат, от страха и неожиданности побросавших снаряды и кинувшихся в разные стороны. Их можно было понять, ведь с грохотом пролетающий над тобой на высоте несколько десятков метров сорокатонный бомбардировщик, ощерившийся подвешенными под
