будь Вьетнама, наши отношения были бы отличными'.
Затем разговор принял более спокойный характер. В ответ на переданные ему приветы от Брежнева, Косыгина, Подгорного президент Джонсон заявил, что был бы рад принять их в США или нанести визит в СССР. „Чем больше мы будем встречаться, тем лучше будет для нас всех'.
Громыко поднял вопрос о нераспространении ядерного оружия, повторив главное советское требование: ядерное оружие не должно попасть ни в индивидуальные руки неядерных государств, ни в коллективные руки группировок и союзов государств. Джонсон сказал: „Я заверяю Вас в том, что мы никому не передадим нашего исключительного права распоряжаться ядерным оружием. Мы не согласимся с тем, чтобы НАТО диктовал нам свою волю в том, что касается применения ядерного оружия. Раз это так, то я не понимаю, какого черта мы еще ждем? Почему бы нам не взять в руки карандаш и не подписать договор о нераспространении ядерного оружия?' Однако Громыко продолжал выступать против любого допуска к такому оружию стран НАТО, хотя бы и под американским контролем.
По ходу беседы Джонсон заявил, что он хотел бы заключения различных соглашений с СССР: о воздушном сообщении, культуре, нераспространении ядерного оружия, по космосу и рыболовству.
При обсуждении вьетнамского вопроса Джонсон говорил о своей готовности начать переговоры с ДРВ, призывая СССР использовать для этого все свое влияние на другую сторону.
Громыко делал упор на то, что все заявления США о стремлении добиться прекращения войны сопровождаются предварительными условиями, которые заведомо неприемлемы для другой стороны, поскольку их принятие означало бы для нее фактически капитуляцию. Возникает вопрос, продолжал Громыко, что будет, если США будут и дальше действовать так? Ведь другие страны, в том числе СССР, будут во все больших масштабах, в силу понятных обстоятельств, оказывать помощь Вьетнаму. Ведь тогда США и в определенном отношении и Советский Союз окажутся вовлеченными в эти события. „Неужели история уготовила США и СССР такую судьбу? Ключ к разрешению задачи скорейшего окончания войны находится в руках США, это зависит от Вашей политики', — несколько торжественно заявил советский министр. Он подчеркнул в заключение, что необходимо в первую очередь без всяких условий прекратить бомбардировки ДРВ.
Джонсон в ответ повторил свой известный аргумент о том, что США уже дважды прекращали бомбардировки, но реакции от северовьетнамцев не последовало.
Самым интересным было, пожалуй, то, что за требованиями Громыко о прекращении бомбардировок ДРВ у Советского правительства не было какого-либо продуманного плана дальнейших действий по урегулированию конфликта. Оно просто полагалось в этом на Ханой, хотя последний практически не делился с Москвой своими конкретными планами на этот счет.
Суммируя, можно сказать, что, как и раньше, разговор на вьетнамскую тему с президентом остался незавершенным.
В целом советско-американский контакт на таком высоком уровне был полезен для взаимного широкого обмена мнениями и учета возможных опасений. Был дан также толчок к некоторому продвижению по отдельным вопросам двусторонних отношений.
Вскоре сенатор Фулбрайт также беседовал с президентом. Последний, как рассказал затем сенатор, придает большое значение развитию советско-американских отношений. Однако президент считает, что китайская ловушка во Вьетнаме, в которую попали, хотя и в разной степени, обе наши страны, накладывает сейчас серьезные ограничения на успешное развитие этих отношений. По убеждению президента, он не может „потерять лицо' и будет поэтому продолжать военный нажим на Ханой.
Аэропорт Кеннеди в панике
В начале ноября было подписано соглашение о воздушном сообщении между СССР и США. В связи с началом практического осуществления этого соглашения запомнился один трагикомический эпизод. Первый пробный перелет из Москвы в Нью-Йорк осуществлял советский экипаж во главе с известным тогда у нас пилотом Бугаевым (он стал затем личным пилотом Брежнева и впоследствии министром гражданской авиации СССР). В составе экипажа был штурман, который, как считалось, хорошо знал английский язык. На подлете к аэропорту Кеннеди штурман связался с американским наземным контрольным пунктом и запросил разрешение на посадку. Ему было сказано встать в очередь „в воздушной этажерке', в которой прилетающие самолеты постепенно по спирали снижались до посадочной полосы.
Штурман не разобрался и бодро заявил: „О'кей, иду на посадку!' Ему снова было быстро сказано, встать в очередь. Он опять не понял и громко повторил, что у него все в порядке и что он идет на посадку. Перепуганный диспетчер тут же дал команду всем кружившим в небе самолетам „срочно разлететься в разные стороны' и дать возможность „сумасшедшему русскому' сесть на аэродроме. Самолет произвел блестящую посадку, и все в самолете были довольны, не зная о случившемся.
Вечером был торжественный обед, обмен речами и тостами. Царила дружеская атмосфера, а о случившемся инциденте никто ничего не знал. Во время обеда начальник американской авиационной службы рассказал мне в полушутливой форме о том, как происходила посадка самолета, и уже всерьез предложил, чтобы наши пилоты и штурманы прошли у них недельный курс разговорной практики, необходимой для радиосвязи.
Наш экипаж сперва встретил в штыки такое предложение американцев, заявив, что все они отличные летчики и штурманы и им проходить какие-то дополнительные „курсы', мол, не к лицу. Я тогда связался с Москвой и предложил дать экипажу твердое указание пройти специальную языковую подготовку. Оттуда пришел срочный ответ: поблагодарить американцев за предлагаемое содействие, а экипажу сразу заняться делом. Через такую подготовку прошли в то время все экипажи, совершавшие полеты в Нью- Йорк.
4. МОСКВА И ВАШИНГТОН МАНЕВРИРУЮТ. ВСТРЕЧА В ГЛАСБОРО
Совокупность разных факторов побуждала правительство Джонсона избегать в 1967 году крайностей, могущих обострить отношения с СССР, придерживаться линии на сохранение более или менее стабильных отношений с Москвой, сохранять контакты и возможность конфиденциального обмена мнениями, несмотря на осложнения обстановки в связи с вьетнамской войной и арабо-израильским вооруженным конфликтом. Советское правительство, по существу, придерживалось аналогичной линии поведения. Сохранение соответствующего уровня отношений в сложных международных условиях нашло свое отражение во встрече в Гласборо 23–25 июня между Косыгиным и Джонсоном.
В Центральной Европе обе стороны соблюдали нечто вроде перемирия при молчаливом уважении статус-кво. Они сохраняли также заинтересованность в заключении договора о нераспространении ядерного оружия и в проведении переговоров о стратегических системах ракетно-ядерного оружия (США проявляли особый интерес к запрещению систем ПРО).
Однако общая атмосфера в отношениях между обеими странами продолжала оставаться сложной и противоречивой. Правительству Джонсона лишь с большим трудом удалось добиться в марте 1967 года ратификации консульской конвенции с СССР, а законопроект „О торговых отношениях между Востоком и Западом' так и застрял в сенате.
Политбюро обсуждает советско-американские отношения
К концу 1966 года советское руководство поручило Министерству иностранных дел представить
