– Привет! – выкрикнула в трубку она, услышав знакомый голос. – А я уже волнуюсь… У тебя все в порядке, Володь?
Последовала пауза. В ушах Наумлинской отдавались удары собственного сердца. «Вот оно», – подумала она, предчувствуя беду, а вслух сказала упавшим голосом:
– Володь… Ты чего молчишь-то?
– Я все знаю, – сказал он и отключился.
Что толку было сейчас рыдать, колотить по столу до боли сжатыми кулаками? Но Ира ничего не могла с собой поделать. Напряжение требовало выхода. Прошел, наверное, час, прежде чем ей удалось успокоиться и взять себя в руки. Теперь ею овладело желание выговориться, рассказать кому-нибудь все. Конечно, о том, чтобы позвонить Надыкто, не могло быть и речи. Володя не станет с ней разговаривать. Наумлинская схватила трубку и начала лихорадочно стучать по кнопкам.
У Снегиревой никто не отвечал. Каркуши тоже не оказалось дома. Куда же они все запропастились? Ира набрала номер Лу.
– Лу! – прокричала она, чувствуя, что слезы снова подступают к горлу. – Можно, я к тебе приду?
– Приходи, конечно, – приветливо отозвалась Лу. – Все уже в сборе, только тебя и не хватает. Мы звонили, но у тебя занято было. Подходи давай. Есть новости.
Не успела Наумлинская переступить порог, как девушки накинулись на нее, перебивая друг друга.
– Лу узнала, что там произошло на самом деле! – сообщила Каркуша.
– Ну, не все… Короче, проходи, сейчас все расскажем, – пообещала Лу, заговорщически подмигивая.
– Представляешь, – Снегиревой не терпелось поделиться, – оказывается, все почти так и было, как Светка рассказывала…
– Ну уж прям! – возмутилась Каркуша. – Какой там!
Наумлинская старалась сейчас ни на кого не смотреть. Возможно, поэтому девушки и продолжали говорить, не почувствовав, что с ней творится что-то неладное.
– В общем, Глеб правда держал Тополян в подвале, – на правах хозяйки принялась втолковывать Лу. – Только никто никого и не думал убивать. Ни Глеб Тополян, ни Тополян Глеба. Все обошлось, как говорится, без кровопролития. Оказывается, Глеб запросил у родителей Светки выкуп. Аж двести баксов! – засмеялась Лу. – Ты прикинь! Деньги ему были нужны на билет.
– Девочки… – Наумлинская наконец подняла глаза, и все увидели, что они покраснели от слез. – Тополян все рассказала Володе.
– Да ты что? – выдохнула Каркуша. – Вот сволочь!
– Этого следовало ожидать, – заявила Лу. – Она-то уверена, что мы ее заложили, вот и решила отомстить. А поскольку Иркина история оказалась самой подходящей… Я, кстати, так и подумала сразу, что если она решит мстить, то выберет для этого именно Ирку, потому что…
– Ир, – вмешалась Снегирева, – но ведь ты и сама хотела все ему рассказать. Плохо, конечно, что Володя узнал об этом не от тебя.
– Что узнал-то? – перебила, заливаясь слезами, Наумлинская. – Я же все выдумала! Ни с каким Рэмом Калашниковым у меня ничего нет!
– Как нет? – уставилась на Наумлинскую Каркуша.
– Да так! – Наумлинская не успевала вытирать слезы, они так и катились из ее глаз в три ручья.
– Но зачем? Почему? – недоумевала Снегирева.
– Дура потому что, – горестно всхлипнула Ира. – Нечего мне было про себя рассказывать. Хотела показаться интересной, вот и сочинила эту дурацкую историю! А на самом деле я с Рэмом даже не знакома! Не зна-ко-ма, – зарыдала она в голос.
– Вот блин, – вздохнула Каркуша. – Надо что-то делать, девочки! Может, поговорить с Надыкто?
– Так он тебе и поверит! – проскулила Наумлинская и закрыла руками опухшее от слез лицо.
– Значит, надо сделать так, чтобы поверил, – уверенно заявила Лу. – У тебя есть какие-нибудь доказательства? – обратилась она к Наумлинской. Та лишь обреченно замотала головой в ответ. – Нужно припомнить, что ты там насочиняла. О! – Лу подняла вверх указательный палец. – Помнишь, ты что-то там говорила про подготовительные курсы? Будто бы ты их нарочно придумала, чтобы иметь возможность ездить на свидания к Рэму. Так что там с этими курсами на самом деле? Ходишь ты на них или нет?
– Хожу, – прохныкала Наумлинская.
– Так, все! – Лу хлопнула ладонью по столу. – Сейчас же прекрати плакать. Своим нытьем ты только мешаешь думать!
Ко всеобщему удивлению, Наумлинская всхлипнула последний раз и затихла.
– Да чтобы я хоть раз еще пошла на какой-то девичник! – не к месту стала сокрушаться Каркуша, но Лу одернула ее:
– Ничего бы не произошло, если б все говорили правду. Заметьте, обе они – и Тополян, и Ирка – наврали. И обе же и поплатились за это. Значит, так! – резко сменила тон Лу. – Где сейчас Надыкто?
– Дома, наверное, – неуверенно протянула Наумлинская.
– Отлично, – удовлетворенно хмыкнула Лу. – Всё, девочки, все по домам. Все, кроме Ирки. Ты, – строго взглянула она на Наумлинскую, – останешься здесь. Сиди и жди. Ясно?
– Да не пойдет он никуда, – тяжко вздохнула Ирина.
– Это мы еще посмотрим, – лукаво улыбнулась Лу и, окинув взглядом всех присутствующих, внесла изменения в собственный план: – Короче, так! Мы пойдем к Надыкто втроем. Для пущей убедительности. Я, Катька и Снегирева. А ты, – Лу погрозила Наумлинской пальцем, – чтобы без глупостей тут. Ясно?
Когда за одноклассницами захлопнулась дверь, Наумлинская отправилась в ванную. Она долго умывалась холодной водой, то и дело поднимая голову и вглядываясь в зеркало. Хоть Ирина и не верила, что подругам удастся привести Надыкто к Лу домой, но предстать перед ним в таком виде ей все-таки не хотелось. А что, если придет?
«Не придет, – мысленно осекла себя девушка и с силой завернула кран. – Ни за что не придет».
15
Шагая к дому Глеба, Тополян проговаривала про себя заранее обдуманные фразы: с какой интонацией она кинет ему в лицо первое оскорбление, что скажет потом. Главное – не дать ему опомниться, не делать пауз.
Все здесь было по-прежнему: та же обшарпанная, с древним английским замком деревянная дверь, тот же вытертый половичок, вдавленная кнопка звонка. Девушка выдохнула воздух, надавила на кнопку. Вскоре послышались шаги.
– Ты! – На лице Глеба сияла счастливая улыбка.
Она-то и сбила Тополян с толку. Как-то не поворачивался язык орать на человека, глядящего на нее, как на ангела-спасителя. – А я… Я тут… – заикался от волнения Глеб. – Извини за эту записку дурацкую… Я потом только сообразил, что это бред, думал, ты не придешь.
Он продолжал улыбаться, его глаза так и искрились от счастья.
– Можно мне войти? – Тополян понимала, что все идет не по плану, злилась на саму себя, но никак не могла нащупать верный тон.
– Входи! – отскочил в сторону Глеб. – Конечно! Извини меня. Я… в общем…
– Значит, ты хочешь сказать, что сам написал эту записку? – Тополян смотрела на него в упор.
– В каком смысле «сам»? – Глеб явно не понял вопроса.
– Я же знаю, что они приходили к тебе! – прищурилась Тополян.
В эту секунду ей вдруг показалось, что Глеб ломает перед ней комедию.
– Кто? – удивленно захлопал ресницами Глеб и брякнул вдруг невпопад: – Милиция?
– Какая на фиг милиция! – вспылила Светлана. – Говори немедленно, приходили к тебе девчонки или нет?
– Последний раз сюда приходила соседка. На сорок дней. Мы бабушку поминали, – сказал Глеб.
– Твоя бабушка умерла? – выпучила глаза Тополян. – Извини, я не знала.
– А Люся? Разве она не сказала тебе?
– Каким же образом твоя записка попала к Люсе? – ушла от ответа Тополян.
– Я сам дал ей, – виновато опустил голову Глеб. – Мы случайно встретились возле булочной. Я сбегал купил ручку и прямо там, возле газетного киоска, написал эту записку, а потом попросил Люсю передать ее тебе.
– То есть ты хочешь сказать… – Тополян тщательно подбирала слова, – что Черепашка не знала, что ты там написал?
– Уверен в этом, – отрезал Глеб. – Она ни за что не стала бы читать чужие письма. Я точно знаю.
– Но тогда зачем? Какого черта?! – внезапно сошла на крик Тополян. – Что значит эта дурацкая фраза: «Привет с того света?» Что ты имел в виду?
– Сам не знаю, – вздохнул Глеб. – Вначале я хотел написать: «Привет от того, кто тебя любит». Потом решил вставить твое имя, но получалось как-то не так. И тогда я подумал, что, если напишу «Привет с того света» и выделю твое имя, получится то, что надо. Потому что, пока ты меня не простишь, я не знаю, на каком я свете нахожусь, на том или на этом… Но если честно, я просто хотел привлечь твое внимание, хотел, чтобы, прочитав записку, ты просто не смогла не прийти. Понимаешь?
Объяснение получилось невнятным и путаным, но один вывод Тополян все-таки удалось из него сделать: Глеб говорил правду. Текст записки придумал он сам. Ее одноклассницы тут совершенно ни при чем. И даже Черепашка, скорее всего, не знала, что написано в записке. А значит, никто ее, Тополян, не предавал. И какой бы невероятной ни выглядела эта история, суть дела не менялась. Получается, что Тополян сама нарушила клятву, предала ни в чем не повинную Наумлинскую, а вместе с ней и всех остальных девчонок. Ведь теперь каждая из них будет с ненавистью смотреть на Тополян, ожидая своей очереди. Следовало признать, что попытка – самая что ни на есть искренняя – наладить добрые отношения с одноклассницами окончилась сокрушительным провалом. Теперь ей уже никогда не оправдаться и не заслужить доверия подруг. Никогда.
– Прости меня, – прервал ее грустные рассуждения Глеб. – Прости. Я не должен был, не имел никакого права запирать тебя в подвале.
– Ах, вот ты о чем! – досадливо поморщилась Светлана. – Да я давным-давно простила тебя. Еще тогда.
– Это правда? – просиял Глеб.
– Конечно, – безразлично кивнула Тополян. – Мне пора. А впрочем… – неожиданно передумала она. – Хочешь, я расскажу тебе одну забавную историю?
В сущности, что бы ни рассказала Тополян Глебу, он просто был рад возможности провести с ней наедине хоть полчаса. А Тополян приняла это неожиданное
