Хроники. От хулигана до мечтателя

Дружба для меня ассоциируется прежде всего со взаимопомощью. Еще одно хорошее слова о дружбе — это слово «вместе». Знаете, каков был наш любимый суп? Сборная солянка из всего, что нашлось в тумбочках и холодильниках как можно большего числя студентов.

...хм, заговорив о студенческой дружбе, я опять съехал на еду. Впрочем, ничего удивительного...

Итак, рецепт совместного супа. Я бы даже сказал не рецепт, а история создания. Берется пакетик обыкновенного сухого супа... Такие супчики часто водились у Сережи, ему присылали родители. Поэтому пакетик берется у Сережи... Потом кто-то из соседок тащит картошку. Если имелось мясо или его аналоги, это был праздник. Аналоги — колбаса или сосиски — периодически появлялись у студента Вити, то есть у меня. Правда, шикануть таким образом удавалось лишь после какого-нибудь корпоративного заказика... Затем вся собранная по общаге роскошь сваливается в огромную кастрюлю с водой и отваривается. После чего картошку можно растолочь — получится суп-пюре с колбасными кусочками. Или с еще какими-нибудь кусочками, как повезет... Сготовив, мы уминали это всем этажом — причем, напомню, такой суп считался праздничным блюдом. Это был фактически пир на весь мир — с народными гуляньями, с цыганами и медведем... Праздники поменьше устраивались индивидуально и ограничивались лапшой быстрого приготовления. Ее, как и всякую еду, мы тоже любили.

А какими необыкновенными в ту пору казались моменты простых житейских радостей! Например, просмотр кинофильмов и видеоклипов. Так как телевизора у нас не было, мы одалживали его вместе с видеомагнитофоном у кого-нибудь из соседей «побогаче» — на вечер. У других брали видеокассеты — сразу семь-восемь штук, общаговское переходящее красное знамя. Их обычно выменивали на сигареты. Вот это были вечера! Кассеты смотрели до победного конца, всю ночь напролет. Умри, студент, но досмотреть обязан!.. После этого воздвигнуться на утреннюю лекцию не представлялось возможным. Иногда мы героически доползали до училища часам к одиннадцати.

Ребята на нашем курсе были разные, и я тесно общался далеко не со всеми. Мы вместе гуляли, ходили на концерты в Большой зал консерватории, постепенно сближаясь. Но самое сокровенное, что, наверное, нужно просто почувствовать, происходило все же за стенами училища.

Именно в общаге удалось проникнуться и до конца оценить помощь московских друзей. Например, Катя периодически подселяла к себе кого-то из оголодавших ребят и вместе с родителями их подкармливала.

Вообще, музыканты — народ ранимый и не склонный к коммерции. Только задумался, размечтался о высоком — бац, к вечеру обнаруживаешь, что кушать уже нечего. Жестокая реальность заставляла постоянно искать возможность заработка. Конечно, мы не метались лихорадочно в поисках еды, но было очевидно, что шевелиться нужно быстро. Чтобы музыка могла не просто радовать душу но и питать тело.

Каждый зарабатывал как мог. Серега играл на флейте в метро. Я пел на корпоративах и в клубах. Их я посещал с завидной регулярностью — именно в поисках заработка, а не как все нормальные люди. Не могу сказать, что эти доходы были постоянными. Пел в КВН, периодически устраивался на работу, но долго на ней не выдерживал — совмещать ее с учебой было невозможно. Приходилось вертеться. Иногда осуществляли и лизинговые операции. Объясню. У нас в комнате был телевизор. Мы сдавали его в аренду. За еду...

Если у кого-нибудь из ребят появлялись деньги или продукты, это быстро делилось между соседями, ибо кто-то из нас обязательно был на мели. Случалось, что денег одновременно не оказывалось ни у кого. Типичная ситуация: в кармане ни копейки, а следующий корпоратив только через неделю. И тогда...

Страшно сказать, я однажды едва не украл булку. Дело было так. Мы с Серегой ездили на очередное собеседование и на обратном пути увидели перед магазином лоток с хлебом. Булки, батоны, буханки, плетенки — все это лежало на виду и источало аромат, от которого скручивало желудок. А нас обоих томило то требовательное чувство молодого организма, когда он... э-э, давно не жрамши.

Деньги? Какие, право, деньги! В последний раз я видел их давно и мельком.

Я потоптался вокруг лотка, надышался еще больше и подошел к симпатичной продавщице. На языке почему-то вертелось только «Как пройти в библиотеку?».

— Привет, — сказал я, поражаясь своей находчивости. — А подскажите, как... м-м... вы всегда здесь торгуете? Каждый день?

— Ну да, — ответила девушка.

— Знаете, я вас увидел и сразу понял... — продолжал я, глядя на ближайшую буханку, — вы такая красивая, такая милая! Мне вдруг пришло на ум... вот это, из Ахматовой:

Быть веселой — привычное дело,

Быть внимательной это трудней...

Или томная лень одолела

После мартовских пряных ночей?

Девушка сперва улыбалась, но после Ахматовой посерьезнела.

— Слушай, я все поняла, спасибо, — сказала она,— только шел бы ты отсюда, парень. Ты мне работать мешаешь. Она почему-то покраснела.

— Ну ясно, — вздохнул я.

Я осознал, что мошенник из меня никудышный а чужую булку я не возьму и под дулом пистолета. Поэтому сказал прямо и честно:

— Девушка, вы знаете, очень хочется есть. А до вечера еще далеко...

Выпалил смотрю на ее реакцию. А у самого от стыда уши горят. 

— Так бы сразу и сказал! — засмеялась продавщица. — У меня сегодня хорошее настроение — на, держи батон, угощаю!

Девушка взяла с лотка булку хлеба и сунула ее мне в руки.

— А теперь правда, отойди, не мешай, — добавила она. — У меня покупатели.

Мы с Серегой повернулись к лотку спиной и зашагали плечом к плечу, отламывая куски от теплого фантастически свежего батона и на ходу запихивая их в рот. Так и жевали, сгорая от стыда.

— Докатились, — мрачно подытожил я, когда от хлеба ничего не осталось.

— Но есть-то хочется... — вздохнул Серега. — Считай пожрали авансом.

Весь остаток дня прошел в тяжелых раздумьях. Через пару суток я постучался в дверь к Сереге.

— Слушай, неудобно-то как. Мне кажется, нужно съездить, отдать девчонке деньги, у нее же вычтут...

— Ты прав, — сказал Серега, — только у меня голяк. Я пока вообще ничего не заработал.

— У меня есть. Поехали?

Мы прибыли на «Полежаевскую», но лотка на месте не оказалось. Зато рядом с метро просила милостыню бабулька с самым что ни на есть разнесчастным видом. Мы зашли в магазин и вышли оттуда, гордо неся перед собой йогурт и батон хлеба.

— Бабуля, держи, — сказал я и стал торопливо совать продукты в сухенькие руки старушки.

Та в первый момент оторопела от такого напора. Но следом за этим на ее глаза навернулись слезы, она неловко притиснула булку к груди, а йогурт запихала в черный целлофановый пакетик — она держала его в руках, и видимо, складывала туда подаяние.

— Ой, спасибо, спасибо, ребята, дай вам Бог здоровья, — растроганно прошептала она.

А мы уже неслись вниз по лестнице, торопясь и перепрыгивая через ступеньки, пока, наконец, метро не приняло нас в свою утробу.

***

В общежитии со мной вновь случилось то большое и прекрасное, ради чего стоит жить.

Меня всегда тянуло к девушкам, которые как-то выделялись из общей массы. Внешним видом, манерой разговора, мировоззрением... И Настя Матвеева была именно такой — выделяющейся. Она носила потрясающие прически, постоянно экспериментировала со своим имиджем, периодически перекрашивала волосы в невероятные цвета. Словом, я просто не мог ее не заметить. А заметив, втюрился по уши. Звучит не очень серьезно, скажу иначе: я действительно влюбился. Очень сильно.