пробуждения он ждет.
Отчасти потому, что Волки ждут его душу – да не получат… но и потому, что этот смертный раз за разом избегал хватки Капюшона, хотя всякому ясно и понятно, сколь сладкий дар предлагает Владыка Смерти.
Жизни некоторых особей бывают… особенными.
Посмотрите на того, что пришел недавно. В ограниченном уме нет блага. Он не дает своему обладателю возможности забыть о тяжких ранах жизни. Жизни, которой суждено до смертного часа оставаться жизнью невинного простачка.
Худ не гневался на Клюва, покрывшего свои руки кровью. Однако он весьма сильно гневался на бессердечных отца и мать Клюва.
Мало кто из смертных жрецов понимает важность исправления ошибок. В своих проповедях они больше налегают на идею греха, да и то потому, что такие речи помогают наполнять храмовые сундуки.
Ведь исправление ошибки – это требование, против которого не пойдет ни один бог. Так случилось с человеком по имени Клюв.
Так будет и с человеком по имени Тук Младший.
– Проснись, – приказал Худ. – Поднимись.
И Тук Младший с долгим вздохом выполнил его приказы.
Он встал, пошатываясь и глядя на ожидающие их врата. – Проклятие, – пробурчал Тук, – это не врата, а позорище какое-то!
– Мертвые видят так, как видят, Тук Младший. Совсем недавно они сияли непорочной белизной.
– Мое сердце стремится к этой бедной, заблудшей душе.
– Разумеется, стремится. Идем со мной.
Они направились к вратам.
– Ты делаешь это для каждой души?
– Нет.
– О. – Тук остановился – или попытался остановиться, ибо ноги не перестали двигаться. – Погоди! Моя душа обещана Волкам…
– Поздно. Твоя душа, Тук Младший, была обещана мне. Раньше.
– Да ну? И кто сделал такую глупость?
– Твой отец, – отвечал Худ. – В отличие от Дассема Альтора, он пребыл верным.
– И ты вознаградил его, убив? Ах ты уродский шлепок свино…
– Тебе придется его подождать, Тук Младший.
– Он еще жив?
– Смерть никогда не лжет.
Тук Младший снова попытался остановиться. – Худ, один вопрос… прошу.
Бог остановился и поглядел на смертного сверху вниз.
– Худ, почему у меня по-прежнему один глаз?
Бог Смерти, Жнец Душ не ответил. Он сам удивлялся.
Проклятые волки.
Глава 23
Однажды, очень давно, Онрек Сломанный совершил преступление. Он выразил любовь к женщине, запечатлев ее лицо на стене пещеры. В руках его, в душе его таился такой талант, что он привязал две души к камню. Его душу… это было его право, его выбор. Но чужая душа – о, что за жестокость в таком деянии, что за вероломное воровство…
Сейчас он стоял перед другой стеной, в другой пещере, смотрел на россыпь рисунков – звери, восхваляющие искусство своего создателя каждой линией мышц, каждой чертой стремительного движения. А между великолепных тварей, созданий мира внешнего – неуклюжие фигурки, руки-палочки, ноги в нелепом намеке на танец. Изображения Имассов. Он стоял – он, Сломанный, похититель женской жизни.
Во тьме пленения кто-то пришел к нему – нежные руки, податливое тело. Он так жаждал поверить, что это была она – та, чью душу он украл. Но знание ускользнуло от него; оно смешалось, перепуталось с картинками, созданными воображением и желанием.
А если это действительно была она – возможно, у нее не было выбора. Преступление пленило ее, не давая выразить собственные желания. Сломав свою жизнь, он сломал и ее.
Онрек протянул руку и легонько коснулся одного из изображений. Ранаг и ай – охотница. В зыбком свете факела оба зверя казались движущимися, их мышцы напрягались. Прославляя этот мир, безупречный мир, Имассы собирались в пещере плечом к плечу, подражая голосами тяжелому дыханию зверя; другие в это время, спрятавшись в укромных нишах, стучали ладонями по барабанам пустых колод и кож, пока по пещере не разносилось эхо копыт.
