перед ними – мечи Сильхаса Руина будут петь долго и громко. Мертвые валялись грудами по следу белокожего, красноглазого кошмара, и погибали они напрасно. Едва бросив взгляд на добычу, загонщики прощались с жизнью, но приходили все новые. Какой в этом смысл?
Смешно. Как эти мозаичные полы, эти мерцающие армии. Изображения сцепившихся в битве воинов – ящеров, длинные хвосты против коротких. Насколько он видел, длиннохвостые по преимуществу изображались умирающими. Нелепая битва под их ногами выплескивалась и в комнаты – каждая, кажется, посвящена героической гибели очередного чемпиона – Мерзостных Кэл, Навр’хуков, Адатов и Матрон, как объяснял Сильхас. Он, обернувшись в колдовской свет, изучал каждую из боковых комнат, но весьма поверхностно и равнодушно. Удинаас достаточно понимал в этих разноцветных картинках, чтобы увидеть войну на взаимное уничтожение: за каждой сценой побед Короткохвостых следовало изображение магических ударов Матрон. Победители не побеждают, ибо побежденные отказываются считать себя побежденными. Безумная бойня.
Серен Педак шла во главе, на двадцать шагов впереди; Удинаас увидел, как она внезапно замерла и присела на корточки, опершись о пол одной рукой. Воздух нес ароматы суглинков, свежих опилок. Устье тоннеля оказалось узким, наполовину заваленным кусками базальта – прежде бывшими аркой – и за ним начиналась тьма.
Серен махнула им рукой. – Я разведаю путь, – шепнула она, когда они собрались у самого выхода из пещер. – Кто-нибудь тоже заметил, что в последнем коридоре не было грибов? И пол чистый.
– Есть звуки за пределами слышимости ваших ушей, – ответил Сильхас Руин. – Поток воздуха проведен через трубы и каналы в стенах, производя звук, раздражающий насекомых, грызунов и так далее. Короткохвостые были умельцами в таких делах.
– Так это не магия? – спросила Серен Педак. – Тут никаких проклятий и чар?
– Да.
Удинаас потер лицо. Борода стала грязной, под волосами ползали какие-то твари. – Просто убедись, аквитор, что мы на нужной стороне от форта.
– Я хотела убедиться, Должник, что не разорву цепь старых чар, если переступлю порог. Порушенные камни намекали, что такое уже случалось. Или ты хотел выбежать первым?
– Зачем бы мне? Беги, находи ответы, Серен Педак; чего ты медлишь?
– Может быть, – вмешался Фир, – она ждет, пока ты замолчишь. Кажется, все мы скоро будем ждать этого. Вечно.
– Мучить тебя, Фир – единственное мое удовольствие.
– Поистине грустное заявление, – промурлыкала Серен Педак и двинулась к выходу, перескочив груду камней и пропав в ночи.
Удинаас сбросил свой тюк на грязный пол. Зашуршали сухие листья. Он присел спиной к скошенной плите, расправил ноги.
Фир на четвереньках подобрался к самому порогу.
Чашка, напевая себе под нос, побрела в ближайшую боковую комнату.
Сильхас Руин стоял, разглядывал Удинааса. – Мне любопытно, – промолвил он вскоре, – что придает жизни смысл? Скажи, летериец.
– Вот странно. Я как раз думал о том же, Тисте Анди.
– Неужели?
– Зачем бы мне лгать?
– Почему бы нет?
– Ладно, – признал Удинаас, – тут ты прав.
– Итак, ты не ответишь.
– Ты первым.
– Я не прячу свои цели.
– Месть? Ну, это хорошая мотивация – по крайней мере на время, пока ты действительно заинтересован в мести. Но давай начистоту, Сильхас Руин: если это единственная причина существовать, то причина жалкая и убогая.
– Ты же сам объявил, что живешь, чтобы мучить Фира Сенгара.
– О, он сам на себя это навлек. – Удинаас пожал плечами. – Суть вопроса в том, что мы редко осознаем смысл дела, пока не закончили это дело. А задним числом находим тысячи причин, обоснований, обезоруживающих оправданий. Смысл? Сильхас Руин, спроси о чем поинтереснее.
– Очень хорошо. Я обдумываю, как бросить вызов нашим преследователям. Хватит тихого бегства. Честно говоря, оно противно моей натуре.
Фир отвернулся от выхода, чтобы разглядеть Тисте Анди. – Ты растормошишь осиное гнездо, Сильхас Руин. Хуже того, если за силой Рулада действительно таится падший бог, ты можешь навлечь на себя участь много худшую, чем тысячелетия подземного плена.
– Фир на глазах становится Старейшиной, – съязвил Удинаас. – Он прыгает в тень. Если хочешь стереть Рулада, Ханнана Мосага и весь К’риснан – благословляю тебя. Схвати Странника за горло, порви империю в куски. Преврати все вокруг в пепел и пыль. Срой проклятый континент, о Тисте Анди – а мы отсидимся в пещере. Когда закончишь, приходи нас подобрать.
Фир оскалился на Удинааса: – К чему бы ему щадить нас?
– Не знаю, – отозвался беглый раб, поднимая бровь. – Жалость?
Чашка заговорила, не выходя из – под арки входа в комнату: – Почему вы не любите друг друга? Я вот люблю всех. Даже Тлена.
– Все хорошо, – сказал Удинаас. – Нас мучит то, чем мы являемся.
Все долго молчали.
Серен Педак достигла опушки леса, низко пригибаясь, чтобы не показываться из-за чахлых стволов. На такой высоте воздух разрежен и холоден. Звезды ярко сверкают над головой, облаченный облаком пыли полумесяц низко завис над северным горизонтом. Вокруг нее слышится шепот, проносящийся по грудам сухих листьев, мертвым мхам – под пологом леса ночами царит некая порода чешуйчатых мышей. Она никогда таких не видела. Они кажутся необычайно бесстрашными – уже не одна пробегала по самым ее сапогам. Вероятно, не хищные. Тем более странное поведение.
Перед ней простерлась вырубка, шириной шагов в шестьдесят; за ней проходила дорога. Дальше до самого форта – ровная полоса из битых камней с краями острыми, даже на вид опасными для пешехода. Форт раскорячился посреди завалов; он был обнесен каменными стенами, толстыми внизу и сужающимися кверху; общая высота составляла более двух ростов человека. Имелись прочные угловые бастионы, квадратные, под плоскими крышами. На крышах расположились вращающиеся баллисты. Серен смогла различить людей, сидящих около ближайшей; головы и плечи других солдат виднелись из-за парапетов стен.
Она изучала крепость. Вдруг слева донеслось тихое лязганье оружия и лат. Серен отпрянула, когда на грязной дороге появился патруль; замерев, задерживая дыхание, выждала, пока солдаты прорысят мимо.
Еще двадцать ударов сердца… Она развернулась и пошла обратно, в разреженный лес. Почти заблудилась – вход в пещеру был простой черной щелью среди папоротников, под косыми выступами многослойного гранита. Наконец она пробралась внутрь – и наткнулась на Фира Сенгара.
– Прости, – шепнул тот. – Мы начали тревожиться. По крайней мере я, – добавил он.
Серен жестом велела идти назад в пещеру.
