Буря Жнеца

делись, во имя Странника?

Женщина скривила губы: – Пни гнездо своих магов, Летур Аникт. Заставь их отрабатывать умопомрачительные оклады. Король должен знать. Каждую мелочь. Всё.

– Спешу, – ответил он.

А она потревожит отряд эмиссаров Цеды. Чем больше свидетелей, тем лучше. Без помощи лучших учеников Куру Кана она не сможет узнать, что же отпишет в столицу купец, не сможет отличить полуправду от прямой лжи. Вечная проблема с наемными снабженцами: у них есть личный интерес, преданность короне для типов вроде Летура Аникта, нового Фактора Дрены, всегда стоит на втором месте.

Она начала искать способ сойти на пляж. Биветт желала взглянуть на каноэ ближе, в особенности потому, что с кораблей сняты носы. Странное дело. Но такую тайну понять можно… а разбираясь в ней – забыть о тайнах более зловещих.

«Свыше полумиллиона.

Благослови Странник, кто среди нас?»

***

Овл’дан, после эдурского завоевания

Волки пришли и ушли. Они вытащили часть тел из кучи на вершине холма – там неизвестные воины стояли до конца – и вволю позабавились с ними; эта деталь заставляла тревожиться всадника, чей конь неохотно шагал между недвижно распростерших руки и ноги трупов.

Бурые волки равнин не упускают шанса поживиться, как и все местные хищники. Но они хорошо знают людей; кислый запах железа должен был разогнать их, даже если к нему примешивался запах свежей крови. Что же притянуло волков на поле брани?

Одинокий всадник – его лицо скрывала темно-красная маска из чешуйчатого материала – съехал к подножию холма и отпустил поводья. Умирающего коня сотрясала дрожь; к вечеру человеку придется идти пешком. Когда он утром собирал пожитки, рогатая змея укусила коня, щипавшего травку у оврага. Это яд медленный, но смертельный. У всадника не оказалось подходящих трав или лекарств. Потеря досадная, но не страшная – он не спешит.

Вороны кружили над головой, но спускаться не торопились. Именно их хоровод над вершиной холма привлек его сюда. Но вороны не рвали трупы и до его приезда: лишь летали вокруг, крича тихо, редко, странно плаксивыми голосами.

Легионеры из Дрены забрали своих убитых, оставив чужаков гнить, питать травы равнины. Утренний заморозок прочертил блестящие узоры по темной коже павших, но процесс распада уже начался; ему казалось, что солдаты плачут. Открытые рты, обмякшие лица, смертельные раны…

Он привстал в стременах, озираясь – обводя взором весь окоем, отыскивая спутников. Но две жуткие твари не вернулись, они еще охотятся; он гадал, не встали ли они на свежий, привлекательный след солдат Дрены, весело марширующих с победой в родной город. если так – быть сегодня бойне. Но это не месть, это случайность. Его спутники не подвержены подобным эмоциям. Они убивают ради удовольствия, насколько он мог понять. Даже если будет вырезана вся Дрена, назвать это отмщением сможет лишь он. Важное различие.

Но такой приятный самообман.

Однако… кто эти чужие солдаты в серо-черных мундирах? Они без доспехов, раздеты, знаки отличия срезаны. Но само присутствие чужаков в сердце родной страны всадника, Овл’дана, весьма тревожит его.

Захватчиков – летерийцев он хотя бы знает. Многочисленные легионы с особыми знаками и вечным соперничеством; бесстрашная кавалерия Синей Розы. И воины из приграничных, еще независимых государств – Д’расильани, Керюна, королевств Болкандо и Сафинанд – он скрещивал с ними клинки много лет и понимает, что здесь полегли не они.

Белокожие, с волосами цвета соломы или ржавчины. Серые, голубые глаза. И… так много женщин.

Его взор выхватил одну из них, лежащую у вершины. Она изуродована магией, доспехи сплавились с плотью… на кольчуге сохранился значок…

Он спрыгнул с коня и поднялся, огибая трупы, шлепая мокасинами по кровавой грязи. Склонился над ее телом.

Значок нарисован краской на черненых звеньях. Две волчьи головы. Одна белая, одноглазая; вторая покрыта серебристо-черным мехом. Такого значка он еще не видел.

Воистину иноземцы.

Чужаки. В самой середине его земли.

Он скривился под маской. «Меня так давно не было. Я тоже чужак?»

Сзади затопали ноги, земля задрожала. Он выпрямился. Это вернулись его спутники.

«Итак, отмщения не получилось.

Ну, время еще есть».

Утром его пробудил заунывный вой волков. Именно их зов привел его сюда. Волки словно хотели сделать его свидетелем, словно на самом деле призывали его. Он слышал зовущий вой, но самих зверей так и не заметил.

Но утром волки покормились здесь. Вытащили тела из кучи.

Он сошел вниз, все замедляя шаги, пока не замер, затаив дыхание. Внимательно поглядел на солдат… и понял – волки питались, но не как обычные звери.

Грудные клетки раскрыты, торчат ребра… они пожирали сердца. Ничего больше. Только сердца.

Стук раздавался все ближе, когти свистели, срезая траву. Вороны заорали и полетели прочь.

КНИГА ПЕРВАЯ

ИМПЕРАТОР В ЗОЛОТЕ

Ложь стоит одиноко, единственный в своем роде обман повернулся спиной, и неважно, с какой стороны ты подходишь: с каждым шагом твоим цель смещается, ноги избирают неверное направление, дорога лежит складками, водит кругами; то, что стояло перед тобой заблудившейся неудачей и случайным непониманием, порождает легион отпрысков, их толпа кишит и свивается узлами, окружает. Ты уже не можешь дышать, не можешь двигаться.
Мир тобою создан и однажды, друг мой, ты встанешь одиноко посреди моря мертвецов, и слова соберутся вокруг тебя, и ветер со смехом подложит под ноги новую дорогу, дорогу бесконечных мучений – одиночество оборачивается обманом, ложь особенно ложна, когда ты один, узлы множественности сжимают сеть справедливых суждений, коими ты так вольно удушал каждого правдолюбца, заглушал каждый голос несогласия.
Так что утоли жажду моего сочувствия и умри, высохнув, посреди пустыни.