Кроме ощущений, у него нет ничего. Нечего видеть; никаких запахов в прохладном воздухе; ни звука, кроме слабого биения крови в теле… в следующий миг он попытался отделить душу, пустить в свободное странствие…
Устрашающе громкий треск, затем непонятное, необоримое расширение, чуть не разорвавшее на части душу – его потащило вперед и через, он споткнулся и провалился в жгучую жару, густые тучи сомкнулись со всех сторон, под ногами оказался влажный грунт. Бен шел на ощупь, легкие заполнились пряным ароматом, от которого закружилась голова.
Ветер взметнулся, толкнув его вперед – внезапно похолодало, камни закачались под ногами, он отчаянно втянул благословенно свежий воздух.
Упал на колени, уперся руками. Внизу каменистая почва, мхи, лишайники. По сторонам лес в миниатюре – он видел дубы, сосны, ольхи – старые, скрюченные, но всё же не выше пояса. Бурые птицы порхали среди крошечных зеленых листьев. Налетел гнус, желая насосаться крови – но он был духом, привидением. Пока что.
Маг не спеша поднял голову, затем встал. Он в широкой долине; карликовый лес взбирается на склоны и кажется странно упорядоченным, почти как парковые аллеи. Масса птиц. Откуда-то неподалеку доносится звон текущей воды. Над головой стрекозы с размахом крыльев, способным посрамить ворону; они с неумолимой точностью носятся, хватая мошек. Выше этого охотничьего ража лазурное небо, у окоема становящееся почти пурпурным. Совсем высоко бегут – замерзшей пеной некоего небесного берега – клочья продолговатых облаков.
Тралл Сенгар вздрогнул от внезапного кашля. Быстрый Бен появился снова, полусогнутый, со слезами на глазах и каким-то дымом над всем телом. Он поперхнулся, сплюнул и медленно выпрямился. Ухмыляясь.
Хозяин «Таверны Харридикта» чувствовал себя под осадой. Страдания его продолжались долгие месяцы – нет, уже годы. Его заведение, некогда усердно служившее тюремной охране острова, после мятежа узников подверглось нашествию всех остальных жителей городка. Ныне правит хаос, и честные люди стареют на глазах. Но деньги текут рекой…
Он притулился подле капитана Шерк Элалле и Скоргена Кабана (он же Красавчик) за их излюбленным столиком в углу, когда матросня растащила всех девок – служанок, в глазах которых вялая паника давно сменилась тупым утомлением, и наступило временное затишье после ежедневной бури.
Да и в капитане угадывался внутренний покой –
Он думал, что влюбился, хотя любовь эта безнадежна. Тяготы профессии и слишком частая дегустация местного эля превратили его – а он судил себя строго, но справедливо -в развалину, чьи телесные пороки вполне соответствуют духовной расхлябанности. А ведь когда-то он считал себя примером человека деловой хватки! Выпирающее брюхо, круглое как печной горшок (и почти такое же сальное). Нос луковицей – вроде как был у Кабана – со вздутыми венами, черными угрями и пучками волос, сливающихся с длинными усами (увы, их фасон давно вышел из моды). Водянистые близко сидящие глазки с такими желтыми склерами, что он уже уверился: это у него с рождения. Во рту всего четыре зуба – один сверху, три снизу. Ему повезло больше, чем жене: та потеряла последние два зуба, упав на стену во время чистки фляг – медная пробка выбила кривые зубы, и если бы она не подавилась ими, то до сих пор была бы рядом. Благослови ее… Когда бывала трезвой – вкалывала как лошадь и почти так же кусалась… оба таланта здорово помогали работе с клиентами.
И все же его жизнь стала одинокой – до явления знойной, великолепной пиратки. Она куда приятнее на взгляд, нежели иноземцы, шатающиеся во дворец Тряса Брюллига и обратно, словно он стал их родовым имением, проводящие все ночи за игорным столом – самым большим столом в клятой таверне, черт побери! Один кувшин на ночь, и его хватает, сколько бы человек не собралось за странной, чужеземной, практически бесконечной игрой.
О да, он требовал долю, имея на это полное право, и они достаточно мирно платили. Но правила игры остались для него загадкой. Эти непривычные квадратные монеты так и сновали из рук в руки, но в таверне все равно мало что оставалось. Обыкновенная игра в «греби лопатой» могла бы приносить за ночь вдвое больше. А сколько эля во время ее выдувают… слава Страннику, для игры в «лопату» трезвого ума не нужно. Так что иноземцы хуже клочьев моха на камнях, как говаривала покойница жена, когда усаживалась передохнуть.
– Ладно, Баллент, – вдруг выпалил Скорген Кабан, склоняясь грудью на стол и обдавая трактирщика густым пивным выдохом. – Ты приходишь и сидишь тут каждую треклятую ночь. Просто сидишь. Молча. Самый неразговорчивый кабатчик, какого я видал.
– Оставь его в покое, – сказала капитан. – Он скорбит. Горе не нуждается в компании. Честно говоря, слова – самое ненужное для горя. Так что вытри сопливый нос, Красавчик, и заткни зубастую дыру под ним.
Старпом стушевался: – Ну, насчет горя ничего не знаю, капитан. – Он вытер тылом ладони две дырки на том месте, где полагается быть носу, и обратился к Балленту: – Можешь сидеть с нами, хозяин, и молчать сколько захочется.
Баллент умудрился оторвать влюбленный взор от капитана на столь долгое время, чтобы успеть кивнуть и улыбнуться Скоргену – и снова уставился на Шерк Элалле.
В желтоватом свете ламп бриллиант в ее лбу блестел словно солнце размером с костяшку пальца. Камень мрачной гримасы – о, она хмурится, а это всегда нехорошо. Для женщины. Он-то знает.
– Красавчик, – сказала женщина тихо, – помнишь парочку из взвода Багряной Гвардии? Там был один с темной кожей, скорее как земля, чем как кожа Эдур. И другой, голубоватый – говорил, что полукровка с какого-то острова…
– И что насчет них, капитан?
– Ну… – Она кивнула в сторону иностранцев за игорным столом в другом углу. – Вот они. Чем-то напоминают тех двоих из взвода Железного Клина. Не просто цвет кожи, но жесты, движения – даже некоторые слова их языка. Как будто… старое эхо. – Она устремила сияющий взор на Баллента: – Хозяин, что ты знаешь о них?
– Капитан, – вмешался Скорген, – он же скорбит…
– Тихо, Красавчик. Мы с Баллентом ведем бессвязную беседу.
Да, на редкость бессвязной она будет – его ослепляет бриллиант, поражает чудный аромат специй, из-за которого голова кружится как от лучшего ликера. Он заморгал, облизал губы – ощутив вкус пота – и ответил: – Они провели много тайных встреч с Трясом Брюллигом. Затем приходили сюда, чтобы провести время.
Даже ее ворчание казалось приятным.
