совсем не изменился со времени их последней встречи.
— Тебе надо уйти. — сказала она.
Пальцы замерли. Сталкер поднял голову и посмотрел ей в глаза. Он ничего не сказал, но она поняла немой вопрос и ответила:
— Я не пойду с тобой.
Сталкер отвел взгляд в сторону. Он знал, что она ответит именно так… знал, и все же почувствовал горечь.
— Аля… — глухо произнес он.
— Я же просила, не называй меня так. — девушка повысила голос. — Не надо. Не надо прошлого.
— Алиса… — поправился Сталкер и запнулся.
Непривычное чужое имя. Совсем чужое имя уже чужого человека.
Имя руководителя отдела аналитики СГБ.
Для него она была и осталась Алей. Его Алей.
Он поднялся с места, не глядя на нее, повернулся и пошел к выходу.
Уже у самой двери остановился и посмотрел на старую вешалку, неуклюже прибитую к стенке.
Посмотрел на китель сотрудника СГБ, повернулся и хрипло спросил:
— Как мундирчик, не жмет?
Аля вздрогнула, посмотрела на него и покачала головой.
— Зачем ты так? — тихо произнесла она.
Он и сам не знал, зачем. Уже в следующую секунду после того, как Сталкер сказал эти слова, он был готов вырвать свой язык…
Но слов не вернуть.
— Прости. — бросил он и, опустив голову, положил руку на ручку двери.
А в следующее мгновение почувствовал, как кто-то с другой стороны давит на нее, опуская вниз, чтобы открыть дверь.
Он повернулся и посмотрел в лицо Алисы.
И понял, что теперь перед ним сидела не его девушка, перед ним сидел сотрудник СГБ, пусть не опасный, но уже враг.
А еще Сталкер понял, что только что он потерял… не человека… он потерял всё свое прошлое…
Отчаяние, которое через мгновение сменилось ненавистью.
Сталкер рванул ручку на себя, распахивая дверь и врываясь в толпу боевиков.
Если бы это был патруль — три-четыре человека — то уже через несколько минут Сталкер ушел бы, оставив за собой неподвижные тела.
Но это был не патруль. Эсгэбэшники знали, за кем они шли.
И у Сталкера не было никаких сомнений по поводу того, откуда они это узнали.
Его вырубили практически сразу — и только поэтому он не чувствовал боли от ударов, которые градом сыпались на него, лежащего без сознания.
Слишком велика была ненависть эсгэбэшников к Сталкерам, чтобы они могли позволить себе остановиться.
***
Уже стемнело. Лина подняла голову и посмотрела на небо. Наполовину обрезанный диск луны и звезды. Сколько их? Одна, две… пять…
Пять звезд… так мало…
Лина зашла в помещение, секунду постояла возле входа, затем прошла вглубь и села напротив сидящего за столом Старшего.
Несколько минут они молча сидели, потом Старший достал сигареты, протянул пачку Лине, дал ей прикурить и закурил сам.
— Как он? — глухо спросил Старший.
— Уже лучше. — ровным голосом ответила Лина. — Через неделю он встанет на ноги.
— Правду, наверное, говорят, что здесь, в Зоне, люди поправляются быстрее. — произнес Старший.
— Да. — Лина кивнула головой и невесело усмехнулась. — Физические травмы здесь действительно заживают быстрее.
Старший тяжело вздохнул.
— Ты считаешь, что я был неправ? — спросил он.
— А ты сам как считаешь? — спросила в ответ Лина.
Старший затушил сигарету, тут же вытащил из пачки еще одну, закурил и после нескольких глубоких затяжек ответил:
— Я не знаю. Уже не знаю.
— Ты не уверен? — вроде как удивилась Лина.
— Прекрати. — попросил Старший.
— Что прекратить? — поинтересовалась Лина.
— Прекрати так говорить. — мрачно сказал Старший. — Почему ты это делаешь?
Лина вскинула голову, глаза яростно сверкнули:
— Потому что я слышала, что он кричал в бреду! Потому что я знаю, что он встанет через неделю на ноги, но уже никогда он не станет тем, кем был раньше! Потому что ты искалечил его душу! Ты, которого он считает другом, братом и отцом! Как ты мог?!
Старший молчал. Лина выхватила из пачки еще одну сигарету, закурила и, уже чуть успокоившись, продолжила:
— Неужели нельзя было по-другому? Не так… не так жестоко… Ты ведь знал, кем они были раньше… ты мог… ты должен был сказать ему… мы же не просто Сталкеры, мы люди. Мы такие же люди, как и те, которых мы ведем сюда, у нас поменялась лишь цель в жизни, но сами мы не изменились… ты мог хотя бы намекнуть ему…
— Не мог. — ответил Старший. — Потому что мы действительно не изменились. И… знаешь, иногда мне становится страшно…
— Страшно за будущее? — спросила Лина.
Старший кивнул головой.
— Да. За будущее. Нас было пятеро, тех, кто первые вошли в Зону. В наш новый мир. И мы слепо верили в то, что этот мир будет другим. Что здесь всё будет по-другому. Мы жаждали добра, справедливости, свободы… у нас была вера… не надежда, а вера в то, что так и будет. Мы приводили сюда отказников, тех, кому доверяли, потом приводили тех, кому доверяли проведенные нами отказники… на моих глазах гибли те, с кем я пришел в Зону, потом те, кто смогли стать Сталкерами… но мы верили в то, что строим новый мир. И мы совсем не думали о том, что, несмотря ни на что, мы остались людьми. Теряя своих друзей, мы пробуждали в себе ненависть, пытаясь обрести свободу, мы сами заключали себя в тюрьму, желая спасти одних, мы убивали других… а иногда приходилось жертвовать собой же… и последнее время я часто задаю себе один и тот же вопрос — для чего?
Некоторое время Лина молчала.
— Алиса… — начала она.
— Алиса работает на нас. — прервал ее Старший. — Она не поставляет нам какую-то секретную информацию, она просто почти каждый день вырывает из лап эсгэбэшников тех, кого забирают по подозрению в попытке перейти через барьер. Освобождает их, пользуясь своим положением, давая взятки… и не всегда только деньгами… Несколько дней назад я принял решение убить любовь одного, чтобы спасти жизни многих. Ты думаешь, что Алиса сдала его боевикам по моему приказу, и по дороге мы отбили его у боевиков… а на самом деле, когда он открыл дверь, пытаясь прорваться, там стояли мы, одетые в форму СГБ. Ф-четыреста Мак, Ф-четыреста Джен, еще два парня из боевого отдела… и я. Мы не могли рисковать Алисой… не только ей… мы не могли рисковать теми, кого придется выводить через неделю, через месяц… теми, кто захочет уйти в новый мир. Первый удар сделал я — потому что остальные… просто я не мог отдать им такого приказа… А теперь… а теперь я вообще не знаю, правильно ли я
