ему говорит, жди сегодня вечером благодарность. Потом в яйце заурчало что-то, вспышка яркая была и яйцо вверх взмыло со свистом. Постоял Федька, подивился и домой вернулся. Никому ничего про случившееся не рассказывал, а про последние слова вообще забыл. Ну какая от них благодарность может быть? Ему и не надо ничего. Кроме одного.
Вспомнил про эти слова Федька, когда, уже заполночь, в его окно это самое яйцо влетело и в воздухе повисло. Федька еще не проснулся толком, а в голове его голос говорит, возьми, землянин, то, что тебе нужно. И контейнер на стол опускает. Федька слова сказать не успел, яйцо фьюить в окно и поминай, как звали. Федька к контейнеру подошел, руку на него положил, он открылся. А там… удочка такая маленькая. Но маленькой она в контейнере была, а как он ее достал, она сразу в размерах увеличилась и удилищем стала. С леской, крючком, поплавком, грузилом… ну, все, как надо. Смотрел на нее Федька и такая злость его взяла — телепаты чертовы! Узнали, что Федька рыбалку любит, а поглубже копнуть в мозгах поленились, чтобы понять, что не в удочках проблема Федькина. Короче, махнул он случайно удочкой, а крючок с грузилом возьми и исчезни. Один поплавок остался и в воздухе висит. Федька обалдел. Потянул на себя и прямо из воздуха обратно крючок с грузилом вытащил. Снова махнул. Опять — там, где поплавок, леска словно обрывается. И тут… это даже не сообразительность, это интуиция сработала. Так сказать, шестое рыбацкое чувство. Схватил Федька совок металлический и на улицу, червей копать. Ночь, ни черта не видать, ну, да он привыкший. Через пятнадцать минут у него уже горсть червяков была. Хороших, жирных. Он домой скорее. Наживил червячка, закинул удочку и сидит за столом, ждет. Минут двадцать ничего не было, Федька уже опять расстраиваться начал, как вдруг поплавок исчез. Ну, Федька хоть и волновался, а все равно, все четко сделал: подсек и осторожно вести начал. И вытянул. Сазанчика грамм на триста. Опять закинул — через полчаса подлещик двухсотграммовый. Так всю ночь и просидел…
Федькин рассказ мне понравился, но когда Федька мне удочку показал, а потом закинул ее, а потом при мне из воздуха окуня с ладошку вытащил… тут я и обалдел. Это ж надо было такое придумать! Целый час сам сидел, пару небольших окуньков тоже поймал. А Федька вокруг меня ходил с довольным видом и посмеивался. Стал рассказывать, как на блесну пробовал ловить, на хлеб…
И такой счастливый…
Был.
Пока телефон не зазвонил.
Федька трубку снял и веселье его как рукой сняло. Побледнел, губы задрожали — я даже сам забеспокоился, подошел поближе и тоже ухо к трубке приставил. А там Федькин дядька разоряется во все горло. Он у него вообще-то всегда строгий — если проштрафился, получишь по полной программе, невзирая на родственные связи. Но сейчас… честное слово, я подумал, трубка телефонная лопнет.
Оказывается, Федька все эти дни на работу не выходил и его там уже уволить хотят. Дядька матом орет, а Федька молчит и взгляд у него такой, словно в никуда смотрит. Слушал Федька дядькины слова, а потом положил трубку на рычаг и всхлипнул.
— Достали они меня все. — сказал он мне. — Покоя не дают, уже во где сидят.
И Федька постучал ладонью по затылку.
— Тебе может, с этой удочкой в институт какой-нибудь научный… — начал я и тут же пожалел о сказанном. Не отдаст Федька удочку ни за что. По глазам его видно было.
— Если кто-нибудь про удочку узнает… — сказал я. — …лучше бы ты работать пошел, а рыбку ловил в свободное время.
Бесполезно.
Федька постоял, посмотрел на удочку, затем взял свой рюкзак и стал ложить в него спички, соль, лавровый лист… кастрюлю.
— Ты чего делаешь? — спросил я. — Сбежать, что ли, хочешь? Найдут ведь.
— Там меня никто не найдет. — Федька накинул дождевик, сунул в карман банку с червями и прицепил к капюшону дождевика крючок от инопланетной удочки.
Теперь я начал понимать, что задумал Федька.
— С ума сошел? А если там одна вода? Утонешь ведь! — воскликнул я, хватаясь за удилище.
— Нет — Федька покачал головой. — Эти, из яйца, они ведь не дураки. Ты понимаешь, я ведь всегда от нее получал то, что ожидал. Не то, что хотел, а то, что ожидал. И сейчас будет точно так же. Счастливо!
Он вырвал у меня из рук удилище, крепко схватился за него и махнул.
Леска зазвенела и натянулась, удилище кувыркнулось и исчезло вместе со своим хозяином в воздухе. Я стоял в пустой комнате и тупо смотрел на ведро с водой, в котором плавал наш сегодняшний улов.
Я не знаю, что произошло с Федькой, но мне искренне хочется верить, что сейчас он сидит на берегу какой-нибудь тихой речки и внимательно смотрит на поплавок. Рядом варится в кастрюле уха, ее запах доносится до Федькиного носа и он блаженно щурится. Если это так — а я почти уверен в этом — то хорошего клева тебе, Федька!
А больше тебе ничего и не надо.
Не выигрывайте у незнакомых!
Дяде Вове, как и обещал:-)))
Кости упали на полированную поверхность доски, прокатились по ней и замерли возле свободных ячеек в ожидании следующего хода.
— Шеш-беш? Гм… — Владимир Степанович нахмурился и некоторое время обдумывал ситуацию, а затем неуверенно переместил белую шашку в дальний угол игрового поля. Взял в руки кости, потряс их и бросил, прищурив глаза, как делал всегда, когда ждал 'чего нибудь нормального'.
— Ага. Сэ-джогар. Хор-р-рошо!
Теперь он довольно улыбнулся и передвинул уже черную шашку, напевая под нос что-то веселое.
Заядлый игрок в нарды, он любил употреблять 'специфические термины', называя 'три-четыре' 'сэ- джогаром', 'кости' — 'зарами', а шашки… впрочем, их он называл шашками.
Гриша, как всегда, задерживался и приходилось играть самому с собой. Но в подобной игре тоже были свои плюсы — здесь не могло быть проигравших, а проигрывать Владимир Степанович, или, как его называли многие друзья, Вээс, не любил.
Ярко светило солнышко, но здесь, под кронами двух больших тополей, было даже прохладно. Ветер легонько обдувал волосы, сверху доносилось чириканье воробьев и настроение у Вээса было преотличное.
Бесспорно, в этой партии он выигрывал, хотя положение было довольно сложное. После очередного броска перед ним стал выбор — рискнуть и попытаться выиграть с 'марсом', или не рисковать и победить
